Девять звездолетов наготове - Желязны Роджер Джозеф. Страница 3

Пятьдесят кубических миль стали и пластика, словно четвертьзащитник, бегущий по изрытому полю, Стат.

Сталь, сверкающая сквозь нагромождение скал, непогрешимый пилот, Статком.

Статком, вычисляющий возможные варианты будущего и пути спасения. Стата не существовало, поскольку Статком уже два поколения назад опровергнул слухи о нем. У Федерации не было иного оружия в случае Тревоги первого класса кроме дипломатии или военной силы... так сказал Статком.

Ченнинг нашел Смита в Арсенале Запрещенного Оружия. Тот с интересом рассматривал армейский штык 1917 года.

— Он прибыл, — сказал Ченнинг.

Долговязый рыжеволосый человек положил штык на полку.

— Зачем вы мне это говорите?

— Я думал, вам будет интересно.

— Он уже встречался с Гаррисоном?

— Должен был.

— Хорошо. Благодаря проделанной вами работе он теперь капитан Рамсэй, что на данный момент лучше, чем Виндичи.

— Сэр?

Прошло несколько долгих секунд, пока Смит рассматривал штык.

— Статком сказал, что вы все равно догадались бы рано или поздно. Время не имеет значения.

— Я знаю. Я и спросил потому, что уже догадался.

— Поздравляю, вы выиграли бесплатное промывание мозгов и поездку домой с оплаченными расходами.

— Хорошо, а то мне здесь что-то не нравится.

— Когда вы все узнали?

— Я уже давно подозревал, что вы — Директор. Вы громче других ругали здешние условия. Однако вы взяли под козырек, когда Статком отверг звуковую терапию и рекомендовал вам напиться вместе с Виндичи. И еще вас всегда завораживало оружие.

— Надо будет последить за собой, — рассмеялся Смит, — и потребовать, чтобы Статком регистрировал периодичность моих жалоб. Вам не занимать проницательности, когда дело касается разума — человеческого или механического.

— Кто вы?

— Я — часть Стата, — ответил Смит, — и я пишу историю прежде, чем она становится явью, в книге, которую никто никогда не прочтет... автор ее неизвестен.

— Вы сумасшедший, — сказал Ченнинг.

— Конечно. Я пьян, как Дионис, и целеустремлен, как три старухи с веретенами... и столь же всемогущ. Когда вы вернетесь к себе, медики уже будут ждать.

Ченнинг обвел взглядом полки с ножами.

— Я мог бы убить вас прямо сейчас, если бы у меня был повод. Но то, что вы делаете, может оказаться правильным. Я просто не знаю.

— Зато я знаю, — ответил Смит, — а вам не дано.

Ченнинг опустил плечи.

— Какую роль предстоит, сыграть во всем этом моему бедному самозванцу?

— Самую трудную из всех: самого себя.

Смит отвернулся и стал рассматривать огромный каталонский нож.

— Идите к черту, — пробормотал Ченнинг.

Когда он выходил из Арсенала, за спиной ему почудился металлический смешок.

МИНУС СЕМЬ

— А ты не боишься, что он тебя узнает? — спросил Гаррисон.

— С белой бородой и лысым черепом? Я ведь мертв, помнишь?

— Ричард еще не так стар, и он, возможно, ожидает чего-то в этом роде.

— Я буду работать на его сына Ларри. Когда я его видел последний раз, он был ребенком. Ричард даже не увидит меня до последнего мгновения.

Рамсэй оглядел обширный двор. Внизу расстилалась квадратная миля пышной растительности, искусственное озеро, ряд летних домиков и небольшой зверинец. Слуги убирали из огромного павильона остатки ночной пирушки. Разбитые тарелки валялись на траве, словно конфетти, а ветки деревьев были украшены деталями одежды. Медленно двигающиеся люди с мешками для мусора казались насекомыми, подбирающими крошки. Зеленоватое заходящее солнце было похоже на оливку, лежащую на сорокафутовой стене, окружавшей усадьбу.

Что-то вдруг щелкнуло на дне сознания.

— Где я был все это время? Похоже, прошло много лет с тех пор, как я жил вон в тех офицерских казармах за озером. Я был болен?

— Ты спал, — сказал Гаррисон. — Это был долгий сон. Для яда, который использовал Ричард, не было противоядия, поэтому твои друзья поместили тебя в контейнер с раствором до тех пор, пока не удастся разработать противоядие.

— Как долго я отсутствовал?

— Девятнадцать лет.

Рамсэй закрыл глаза и коснулся лба. Гаррисон похлопал его по плечу.

— Не думай об этом сейчас. Твой разум еще не оправился от шока. Ты ведь хочешь прежде всего подумать о деле, правда?

— Да, это правда. Ларри теперь взрослый мужчина…

— Конечно, ребенок не стал бы нанимать сводника, верно?

Рамсэй рассмеялся, и его глаза стали зелеными, как солнце.

— Сводника! Как царственно! Как величественно!

Его смех сделался безумным. Он грохотал и отдавался эхом в зале.

Гаррисон громко кашлянул.

— Наверное, было бы лучше... э-э-э... собраться с мыслями. Он будет с минуты на минуту, и ты должен соответствовать своей роли.

Рамсэй посерьезнел, но улыбка продолжала играть в уголках губ.

— Хорошо. Следующие несколько минут я проведу в раздумьях о деньгах и сексе. А это я приберегу на потом…

Молниеносным движением он закинул правую руку за спину, сунув ее под полу пиджака.

В ту же секунду в воздухе что-то блеснуло.

Гаррисон скосил глаза на лезвие, коснувшееся его кадыка. Облизнул губы.

— Ты в прекрасной форме... но, пожалуйста, убери это. Что если Ларри войдет и увидит?..

— Тогда это случится, — ответил Рамсэй, не разжимая губ.

Лезвие исчезло.

— Очень впечатляет, — половину последнего слова Харрисон проглотил.

— Уберу его, пока не пришел момент.

Они закурили и стали ждать.

Наконец, дверь бесшумно раскрылась за спиной Рамсэя. Он обернулся, с прищуром глядя на юношу, который стоял на пороге.

Юноша смотрел сквозь него на Гаррисона.

— Это и есть тот человек?

— Да.

— Как его зовут.

— Пит.

— Пит, я Леонард де Турн, первый наследник этого чертового луна-парка, — он прошел мимо них и плюхнулся в глубокое кресло так, что оно застонало под ним. Он вытер влажный лоб шелковым рукавом и закинул ногу на ноту. Темные глаза сфокусировались на Рамсэе. — Я хочу женщину, — заявил он.

Рамсэй издал короткий смешок.

— Это легко устроить.

Парень запустил унизанные кольцами пальцы в жесткую черную шевелюру. Покачал головой.

— Не думаю. Я хочу не просто женщину, а конкретную женщину.

— О, особый заказ.

— Совершенно верно, и торговаться я не буду.

Рамсэй потер искусственно состаренные руки.

— Хорошо! Хорошо! Я люблю трудно выполнимые задания... и большие комиссионные.

— Вам хорошо заплатят.

— Прекрасно! Как ее зовут.

— Кассиопея.

Зеленые глаза сощурились.

— Необычное имя.

— Она человек, дочь двух погибших полукровок, очень красивая. Ее отец был наполовину местный, а мать — сирота бог знает откуда. Эти гибридные типы, когда они способны к воспроизводству, рожают либо прелестных детей, либо мутантов... либо красивых мутантов.

— Ее мать была горничной по имени Глория, — продолжил он, — а отец — офицер Службы охраны, я забыл его имя.

Рамсэй кивнул и отвернулся.

— Где она живет?

— В многоквартирном доме в городе. Он ей принадлежит. Родители умерли одновременно, и мой отец взялся обеспечить ребенка, я не знаю почему.

— Дайте мне адрес, и я повидаюсь с ней прямо сейчас.

— Хорошо, — губы юнца изогнулись в полуулыбке, и он вытащил из кармана измятый конверт.

— Адрес на конверте. Внутри деньги.

Рамсэй открыл и пересчитал.

— Она, должно быть, очень привлекательна.

— Используйте столько, сколько потребуется, остальное оставьте себе в качестве гонорара. Я хочу ее на этой неделе... сегодня ночью, если возможно. Я дам вам записку, чтобы вы могли беспрепятственно проходить в эту часть дворца. Но не пытайтесь обмануть меня! Мир не настолько велик, чтобы спрятаться от Турна.

Рамсэй поклонился, очень низко. Его голос дрогнул и на мгновение в нем послышался глубокий резонанс Виндичи.