Ночь в тоскливом октябре - Желязны Роджер Джозеф. Страница 31

– Тебе лучше пойти со мной.

Так я и сделал.

– Что происходит? – спросил я.

– Констебль и его помощники в доме Оуэна, осматривают то, что сгорело вчера ночью.

– Спасибо, что позвала меня, – сказал я. – Давай пойдем и понаблюдаем. Должно быть весело.

– Может быть, – сказала она.

Когда мы добрались туда, я понял скрытый смысл ее слов. Констебль и его люди ходили взад и вперед, меряли, шарили. Остатки корзин и остатки их содержимого теперь лежали на земле. Только там были остатки четырех корзин и их содержимое, а не тех трех, которые я так хорошо помнил.

– Ого! – произнес я.

– Действительно, – ответила она.

Я оглядел нечеловеческие останки трех корзин и явно человеческие – четвертой.

– Кто? – спросил я.

– Сам Оуэн. Кто-то затолкал его в одну из собственных корзин и поджег ее.

– Блестящая идея, – сказал я, – хоть и плагиат.

– Давай, насмехайся, произнес голос над головой. – Он не был твоим хозяином.

– Прости, Плут, – сказал я. – Но я не могу проявить большую симпатию к человеку, который пытался меня отравить.

– У него были свои заскоки, – призналась белка, – но у него еще был самый лучший дуб в окрестностях. Огромное количество желудей погубили прошлой ночью.

– Ты видел, кто его прикончил?

– Нет. Я был на другом конце города, навещал Ночного Ветра. – Что ты собираешься теперь делать?

– Закопаю еще орехов. Зима обещает быть долгой, и провести ее придется под открытым небом.

– Ты мог бы присоединиться к Маккабу и Моррису, – заметила Серая Метелка.

– Нет. Я думаю последовать примеру Шипучки и выйти из дела. Игра становится очень опасной.

– Ты не знаешь, тот, кто это сделал, взял золотой серп Оуэна? – спросил я.

– На виду его нет, – сказал он. – Но он, возможно, еще в доме.

– Ты можешь входить и выходить, да?

– Да.

– Пойди, пожалуйста в дом, проверь и скажи нам, там он или нет.

– Почему я должен это делать?

– Когда-нибудь тебе может что-нибудь понадобиться – немного еды, отогнать хищника…

– Я бы предпочел получить кое-что прямо сейчас, – сказал он.

– Что именно? – спросил я.

Он прыгнул, но не упал, а спланировал на землю возле нас.

– Я не знала, что ты – белка-летяга, – сказала Серая Метелка.

– Я не летяга, – ответил он. – Но это часть сделки.

– Не понимаю, – сказала она.

– Я был довольно глупым охотником за орехами, пока Оуэн меня не нашел, – ответил он. – Как все белки. Мы знаем, что надо делать, чтобы оставаться в живых, и ничего больше. Не то что вы, ребята. Он сделал меня умнее. Он научил меня особым вещам, таким, например, как этот полет. Но я кое-чего лишился. Я хочу отдать все это обратно и опять стать тем, чем я был, – счастливым охотником за орехами, которого не волнует Открывание и Закрывание.

– О чем ты толкуешь? – спросил я.

– Я отдал кое-что в обмен на все это и хочу получить обратно.

– Что?

– Посмотри на землю вокруг меня. Что ты видишь?

– Ничего особенного, – сказала Серая Метелка.

– Моя тень исчезла. Он взял ее. И теперь не сможет отдать, потому что умер.

– День довольно облачный, – сказала Серая Метелка. – Трудно сказать…

– Поверь мне. Я-то знаю.

– Верю, – сказал я. – Иначе было бы глупо так волноваться. Но что такого важного в этой тени? Кому она нужна? Какой тебе от нее прок там, наверху, когда ты прыгаешь по деревьям, где ее почти никогда и не видно?

– С ней связано гораздо больше, – объяснил он. – Вместе с ней ушли многие другие вещи. Я уже не чувствую все так, как раньше. Раньше я знал – где растут лучшие орехи, какая будет погода, где находятся леди, когда время приходит, как сменяются времена года. Теперь я обо всем этом думаю и могу вычислить все это, могу составить план, как их выгодно использовать, – я бы никогда раньше так не сумел. Но я потерял все те маленькие ощущения, сопровождающие такое знание, которое приходит без раздумий. И я много раз… думал об этом. Мне их недостает. Я бы лучше вернулся к ним, вместо того, чтобы думать и летать, как сейчас. Вы разбираетесь в колдовстве. Не многие люди в нем разбираются. Я проверю насчет серпа, если вы разрушите заклятие, которое Оуэн наложил на тень.

Я взглянул на Серую Метелку, она покачала головой.

– Никогда не слышала о таком заклятье, – сказала она.

– Плут, существует множество колдовских систем, – объяснил я ему. – Но это только формы, в которые переливается сила. Мы не можем все их знать. Я не имею ни малейшего представления, что сделал Оуэн с твоей тенью или с твоей… интуицией, – наверное, речь о ней, – и с теми ощущениями, которые с ней связаны. Если мы не будем знать, где она и как взяться за дело, чтобы вернуть ее и отдать тебе, то боюсь, мы не сможем помочь.

– Если вы проникнете в дом, я вам ее покажу, – сказал он.

– О, – сказал я. – Что ты об этом думаешь, Серая? – Мне любопытно, – ответила она.

– Как ты это делаешь? – спросил я. – Какие-нибудь окна открыты? Или двери не заперты?

– Вам не пролезть через мое отверстие. Это просто маленькая дырочка на чердаке. Задняя дверь обычно не заперта, но нужен человек, чтобы открыть ее.

– А может, и нет, – заметила Серая Метелка.

– Нам придется подождать, пока уйдут констебль и его люди, – сказал я.

– Конечно.

Мы ждали и слушали, как снова и снова выражали недоумение по поводу неестественных останков в трех корзинах. Приехал доктор, поглядел, покачал головой, сделал какие-то заметки и отбыл, придя к выводу, что имеется только одно человеческое тело – Оуэна, и пообещав представить письменный отчет утром. Миссис Эндерби и ее спутник заехали по дороге и некоторое время болтали с констеблем, поглядывая на нас с Серой Метелкой почти так же часто, как и на останки. Вскоре она уехала, а останки сложили в мешки, снабженные ярлычками, и увезли на повозке вместе с тем, что осталось от корзин, к которым тоже прицепили ярлычки.

Когда повозка со скрипом отъехала, Серая Метелка, Плут и я переглянулись. Затем Плут взлетел по стволу дерева, перелетел с его верхушки на соседнюю, а оттуда на крышу дома.

– Вот было бы здорово так уметь, – заметила Серая Метелка.

– Да, здорово, – согласился я, и мы направились к двери черного хода.

Как и раньше, я поднялся на задние лапы, крепко зажал ручку и повернул. Почти. Попытался снова, немного сильнее, и дверь поддалась. Мы вошли. Я прикрыл дверь, но не до конца, чтобы замок не защелкнулся.

Мы оказались на кухне, и над головой я услышал быстрые мелкие шаги и цоканье коготков.

Плут не замедлил появиться, бросил взгляд на дверь.

– Его мастерская внизу, – сказал он. – Я покажу вам дорогу.

Мы последовали за ним в другую дверь и вниз по скрипучей лестнице. Внизу мы сразу же попали в большую комнату, в которой пахло, как на воле. Срезанные ветки, корзины с листьями и корешками, коробки с омелой в беспорядке стояли вдоль стен, на полках и на лавках. Несколько столов были завалены шкурами животных, шкуры свешивались со спинок трех стульев. И на потолке, и на полу были нарисованы синим и зеленым мелом диаграммы, а одна, ярко-красная, закрывала почти всю заднюю стену. Коллекция поденок и книг на гэльском и латыни занимала небольшой книжный шкаф у двери.

– Серп, – напомнил я.

Плут взлетел на маленький столик, приземлился среди трав. Там он повернулся, наклонился вперед и поддел когтями передний край выдвижного ящичка. Он раскачивал и тянул его, и ящичек начал выдвигаться, уступая его усилиям.

– Не заперт, – заметил он. – Теперь давайте посмотрим.

Он выдвинул его побольше, и я, встав на задние лапы, смог заглянуть в него. Ящик был выстлан голубым бархатом, в центре которого виднелся вдавленный отпечаток в форме серпа.

– Как видите, – констатировал он, – его здесь нет.

– А где-нибудь еще он не может лежать? – спросил я.

– Нет, – ответил он. – Если его нет здесь, значит он был у Оуэна. Только два варианта.

– Я нигде его не видела там, на улице, – сказала Серая Метелка, – ни на земле, ни в этом… месиве.