Остров мёртвых - Желязны Роджер Джозеф. Страница 30
Вода ручьями струилась по моим волосам, стекая по лицу и шее. Но чтобы видеть, мне не нужны были глаза. Меня окутывала энергия и температура вокруг стремительно падала, дождь напоминал широкое полотнище, которое с треском рвали на части. Стало темно, как ночью. Я захохотал и волны поднялись над озером, словно сказочные джины, молнии сверкали одна за другой, но я чувствовал, что это не предел моих возможностей.
— Фрэнк, остановись! Он узнает, что ты здесь! — пришла мысль, адресованная той части меня, что была Фрэнсисом Сандау.
— Но он и без того знает, не так ли? — «прозвучал» мой ответ. — Спрячься, пока всe не кончится. Жди!
Вдобавок к урагану и дождю подо мной вновь задрожала земля. Огонь вулкана, маячивший передо мной, разгорался всe ярче и ярче, пока не засиял так, словно под землeй было спрятано солнце. Вокруг него заплясали молнии, ударяя в макушку острова. Они выжигали в этом хаосе имена, среди которых было и моe.
Очередной толчок заставил меня упасть на колени, но я тут же поднялся на ноги и простeр руки к небу.
…Теперь я находился там, где не было ни тверди, ни жидкости, ни газа. Здесь не было света, но не было и тьмы. Не было ни жарко, ни холодно. Быть может, это место было плодом моего воображения. А может, и нет.
Мы смотрели друг на друга. В своих бледно-зелeных руках я сжимал, словно винтовку, гром и молнии. Он напоминал огромную серую колонну, покрытую чешуeй. На его крокодильей морде сверкали налитые яростью глаза. Пока мы разговаривали, три пары его рук находились в постоянном движении, хотя сам он, как и я, стоял совершенно неподвижно.
— Старый враг, старый друг, — обратился он ко мне.
— Да, Белион, я здесь.
— …Твой цикл подошeл к концу. Избавь себя от унижения — пасть от моей руки. Уступи, Шимбо, и ты сохранишь мир, тобою созданный.
— Едва ли этому миру суждено погибнуть, Белион.
Молчание.
— Тогда будет противоборство.
— …Если ты сам не отступишь.
— Я не отступлю.
— Тогда всe решится в бою.
Он выдохнул пламя.
— Быть по сему.
С этими словами он исчез.
…Я стоял на вершине маленького холма. Мои руки медленно опустились и Сила покинула меня.
Это было странное, ни на что не похожее чувство — сон наяву, если хотите. Или просто фантазия, рождeнная перенапряжением и гневом.
Дождь потерял прежнюю силу, а ветер утратил большую часть своей неистовости. Молнии перестали сверкать, землю больше не вздрагивала. Лава уже не лилась из вулкана, и лишь светился оранжевым светом кратер на вершине конуса.
Глядя на всe это, я внезапно ощутил холод и понял, что промок до нитки. Наша схватка была прервана в самом зародыше, приток энергии прекратился. Лично мне это было на руку — судя по всему, вода в озере стала прохладнее и чище, серая громада острова уже не казалась такой неприступной.
Ха!
На миг сквозь пелену облаков пробилось солнце, и я увидел радугу. Она изогнулась сверкающей аркой в промытом бурей воздухе, заключив Ахерон, остров и дымящийся конус вулкана в рамку, похожую на блестящую окантовку картины, отчего всe стало казаться некой нереальной миниатюрой.
Я спустился с холма и вернулся туда, откуда пришeл. Нужно было строить плот.
7
Стоило мне только посетовать на то, что моя природная трусость уже давно не даeт о себе знать — в прошлом она не раз спасала мне жизнь — как у меня вдруг задрожали коленки. Я был напуган до смерти.
Я живу на свете уже слишком долго, и с каждым днeм вероятность того, что меня скоро прикончат, неумолимо возрастает. Например, отношение ко мне страховой кампании отражается на размере страховой премии, хотя и не влияет непосредственно на величину ежегодных взносов. Согласно донесениям моих шпионов, по классификации страховщиков я отношусь к тому же разряду, что и больные неизлечимой ксенопатией. Это придаeт уверенности, поскольку они, вероятно, правы. И вот, впервые за долгие годы, я пустился в рискованную авантюру. Я чувствовал, что несколько потерял форму, но не слишком жалел об этом. Если Грин-Грин и заметил, что у меня дрожат руки, то никак на это не прореагировал. В этих руках я держал его жизнь, что само по себе наводило на мрачные мысли. Сейчас он мог убить меня в любой момент — если вы хорошенько пораскинете мозгами, то увидите, что я прав — и знал об этом. И я знал. А он знал, что я знаю. А…
Однако, Грин-Грин сдерживал себя, поскольку без моей помощи он не мог покинуть Иллирию. Следовательно, его корабль остался на острове. А если в распоряжении Шендона имеется корабль, то он наверняка отправится разыскивать нас с воздуха, чтобы там не болтали о единоборстве наши иллюзорные покровители. Это означало, что лучше будет работать под защитой деревьев, а в путь следует пуститься под покровом ночи. Поэтому я решил перейти подальше в лесные дебри. Грин-Грин нашeл эту мысль превосходной.
Когда мы к вечеру связали плот, облака несколько поредели, но не более. Хотя дождь лил не переставая, стало чуть светлее, поскольку в небе взошли две ослепительно-белых луны — Флопсус и Каттонталлус.
Вечером с острова поднялось огромное серебристое насекомое, которое было втрое больше «Модели-Т» и выглядело уродливо, словно личинка комара. Оно раз шесть облетело озеро, сначала расширяя витки спирали, затем сужая их. Мы укрылись в тени ветвей раскидистого дуба и оставались там до тех пор, пока аппарат не вернулся на остров. Всe это время я сжимал в ладони свой древний амулет. Старина-кролик не подвeл меня и в этот раз.
Мы закончили постройку плота за пару часов до заката и остаток дня провели, сидя у деревьев.
— Плачу пенни за идею, — сказал я.
— Что такое пенни?
— Древняя монета, некогда имевшая хождение на моей родной планете. Впрочем, поразмыслив, я снимаю своe предложение. Теперь пенни, должно быть, стоит бешеные деньги.
— Странно как-то звучит — купить мысль. Это что, было в порядке вещей у твоего народа в древности?
— Это было связано с развитием торговли, — сказал я. — У всего на свете есть своя цена.
— Очень интересная концепция. И мне понятно, почему люди, вроде тебя, свято верят в это. Ты бы купил пай’бадру?
— Это уже сутяжничество. Пай’бадра — руководство к действию, а не товар.
— Но ты заплатил бы кому-то, чтобы тот не вынашивал плана мести в отношении тебя?
— Нет.
— Почему?
— Ты бы взял деньги, но не оставил бы своих замыслов, надеясь внушить мне чувство ложной безопасности.
— Я не себя имел в виду. Тебе известно, что я богат и, кроме того, пейанец не откажется от вендетты ни за что на свете… Нет, я подумал о Майке Шендоне. Он твой соплеменник и, быть может, тоже полагает, что всe продаeтся и покупается. Насколько мне известно, вражда между вами началась из-за того, что он, как всегда нуждаясь в средствах, решил поживиться за твой счeт. А теперь он тебя ненавидит за то, что ты посадил его в тюрьму, а потом — прикончил. Но он человек, а ваша раса ставит деньги превыше всего. Быть может, если ты заплатишь ему достаточно много, он забудет о мести и уберeтся с дороги?
Откупиться от Шендона? До сих пор эта мысль как-то не приходила мне в голову. Я прилетел на Иллирию, чтобы сразиться с пейанцем. Но пока я ему нужен, он не опасен. Теперь врагом № 1 стал землянин, следовательно такая возможность была не исключена. Мы вряд ли самый корыстный народ во всей Галактике, но многие расы в этом аспекте и в самом деле превосходим. Да и неприятности Шендона в первую очередь были связаны с любовью пожить на широкую ногу. События на Иллирии развивались стремительно и совершенно непредсказуемо, и мне просто не успел прийти в голову такой способ разрешения конфликта.
С другой стороны, я вспомнил перечень его расходов, что был представлен на суде — деньги Шендона утекали, как вода из решета. Допустим, я дам ему полмиллиона в универсальных кредитках. Любой другой положил бы денежки в банк и жил бы себе на проценты. Он же их промотает за пару лет, и у меня снова возникнут проблемы. Он решит, что раз это сработало однажды, почему бы не попробовать ещe разок. И всe начнeтся сначала. Скорее всего, он не станет резать курицу, которая несeт золотые яйца. Но такой вариант меня не устраивал, да и кто знает, что взбредeт ему в голову.