Рыцарь Отражения - Желязны Роджер Джозеф. Страница 48

Да. Панель скользнула в сторону, раз-два — и вот я внутри. Отправив вперед свой духовный свет, я вскарабкался наверх, и медленно, осторожно отодвинул вторую панель, чувствуя благодарность к тому, кто додумался замаскировать ее широким креслом. Из-за его правой ручки можно было осматриваться, не слишком опасаясь, что тебя обнаружат. Оттуда был хорошо виден северный конец комнаты.

Рэндом барабанил, а Мартин, весь в коже и цепочках, сидел перед ним и слушал. Рэндом творил такое, чего я в жизни не видел. Он играл пятью палочками. По одной у него было в каждой руке, по одной зажато подмышками и одну он держал в зубах. Играя, он менял их местами: та, что была зажата в зубах, оказывалась справа подмышкой, а ее предшественница перекочевывала оттуда в правую руку; палочка, которая была там до нее, отправлялась в левую, четвертая уже торчала из-под мышки слева, а та, которая только что была там, уже оказывалась зажата в зубах — и он ни разу не ошибся. Это гипнотизировало. Я не мог отвести глаз, пока Рэндом не закончил свой номер. «Фьюжн»-барабанщик вряд ли стал бы мечтать о старенькой установке Рэндома — ни прозрачного пластика, ни тарелок размером с боевой щит, ни целого набора тамтамов с парой басов, она не сияла, как огненное кольцо вокруг Корал. Рэндом обзавелся своей установкой еще до того, как шнуры стали тонкими и нервными, басы сели, а тарелки подцепили акромегалию и стали гудеть.

— Никогда еще такого не видел, — донесся голос Мартина.

Рэндом пожал плечами.

— Немножко повалял дурака, — сказал он. — Я выучился этому в тридцатые годы у Фредди Мура, не то в «Виктории», не то в «Виллидж Вэнгард», он тогда играл с Артом Хоудсом и Максом Камински. Забыл, где именно. В варьете тогда еще не было микрофонов, и освещение было скверным, чтобы держать зал, приходилось так вот выпендриваться, или забавно одеваться, говаривал он.

— Так угождать толпе? Позор!

— Ага, вам, ребята, никому бы и в голову не пришло, вырядиться или расшвырять вокруг себя инструменты.

Следом наступила тишина, а выражение лица Мартина никак не удавалось увидеть. Потом Мартин сказал:

— Я не то имел в виду.

— Ага, я тоже, — ответил Рэндом. Потом три палочки полетели вниз и он снова заиграл.

Откинувшись назад, я слушал. И тут же ошарашенно понял, что вступил альт-саксофон. Когда я снова посмотрел на них, Мартин по-прежнему стоял ко мне спиной и играл. Наверное, саксофон лежал на полу с другой стороны, за стулом. Получалось нечто в духе Ричи Коула, что мне, в общем, понравилось и немного удивило. К наслаждению их игрой примешивалось такое же сильное ощущение, что сейчас мне в этой комнате делать нечего. Я осторожно отступил назад, отодвинул панель, прошел и вернул ее на место. Спустившись вниз и выйдя наружу, я решил, что лучше пройти через обеденный зал, чтобы не проходить еще раз мимо дверей в библиотеку. Еще какое-то время их музыка была слышна, и я очень жалел, что не знаю заклинания, которым Мандор заключает звуки в драгоценные камни, хотя бог весть как Камень Правосудия отнесся бы к тому, что в него поместили «Блюз Диких».

Я собирался пройти по восточному коридору туда, где по соседству с моими апартаментами он вливается в северный коридор, свернуть там налево, подняться по лестнице к королевским покоям, постучать и вернуть Камень Виале, потому что надеялся, что сумею заставить ее выслушать целый водопад объяснений. Можно было бы о многом умолчать — она знает не все и потому не станет расспрашивать. Конечно, в конце концов Рэндом доберется до меня и спросит. Но чем позже, тем лучше.

Тут я как раз прошел мимо покоев отца. Ключ был при мне, чтобы, по очевидным с моей точки зрения причинам, в них можно было позже остановиться. Ну, раз уж я все равно оказался там, можно было сэкономить время. Я отпер дверь, отворил ее и вошел.

Серебряная роза из вазы с бутонами на туалетном столике исчезла. Странно. Я шагнул туда. Из соседней комнаты донеслись звуки голосов, слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Я оцепенел. Там мог быть и он сам. Но нельзя же просто взять и ворваться в чужую спальню, если там, по идее, целая компания — особенно, когда это покои твоего отца и, чтобы попасть в них, пришлось отпереть входную дверь. Мне вдруг стало страшно неловко. Захотелось побыстрее убраться вон. Я расстегнул перевязь, с которой, в не слишком-то подходящих ножнах, свисал Грейсвандир. Не смея носить его больше, я повесил меч на одну из торчавших у двери деревянных вешалок рядом с коротким плащом, который заметил только теперь. Потом выскользнул из комнаты, по возможности тихо заперев дверь.

Неловко. Он что же, действительно регулярно приходил и уходил и ему каким-то образом удавалось оставаться незамеченным? Или в его апартаментах происходит что-то необычное, явление совсем иного порядка? Мне приходилось иногда слышать пересуды о том, что в некоторых из старых покоев есть двери sub specie spatium. Стоит сообразить, как заставить их работать, и получишь массу дополнительного места, чтобы хранить вещи, плюс личный вход и выход. Еще одно, о чем мне стоило бы спросить Дворкина. Вдруг у меня под кроватью карманная вселенная? Никогда туда не заглядывал.

Я повернулся и быстро пошел прочь. Дойдя до угла, я замедлил шаг. Дворкин считал, что от Лабиринта меня защитил Камень Правосудия, который был со мной — если Лабиринт и впрямь пытался мне навредить. С другой стороны, если слишком долго носить Камень, он сам может причинить владельцу вред. Значит, Дворкин советовал мне немного отдохнуть, а потом мысленно пройти через матрицу Камня, чтобы создать себе подобие более могущественной силы, а также некоторую невосприимчивость к нападениям самого Лабиринта. Интересное предположение. Конечно, всего лишь предположение — вот что это такое.

Добравшись до пересечения коридоров, я помедлил. Пойти налево значило бы оказаться у лестницы или же прямо в своих покоях. Напротив покоев Бенедикта, которыми он пользовался редко, по левую руку от меня, наискосок, была гостиная. Я направился туда, зашел, опустился в массивное кресло в углу. Хотелось только одного — разобраться с врагами, помочь друзьям, вычеркнуть свое имя из всех черных списков, в которых оно сейчас было, найти отца, и как-нибудь договориться со спящей ти'га. Потом можно будет подумать насчет того, не продолжить ли прерванное странствие. Тут я понял, что все это требует, чтобы я снова задал себе вопрос, уже ставший почти риторическим: насколько я хочу ввести Рэндома в курс своих дел?