Знак Единорога - Желязны Роджер Джозеф. Страница 16

Она сделала шаг, и среди красно-золотых узоров ковра у ее левой ноги что-то сверкнуло зеленью и серебром.

Мне захотелось одновременно выругаться и улыбнуться. Вот стерва, опять она с нами играет! Но это у нее всегда великолепно получалось… Ничего не изменилось. Я шагнул вперед, не улыбнувшись и не выругавшись. Этого она и ожидала.

Но Джулиан тоже шагнул к ней, немного опередив меня. Он стоял чуть ближе и, вероятно, увидел вспышку на долю секунды раньше меня. Джулиан осторожно нагнулся и поднял лежавшую на ковре драгоценность.

— Твой браслет, сестричка, — любезно произнес он. — Кажется, эта глупая вещичка покинула твою кисть. Позволь мне.

Она протянула руку и улыбнулась ему из-под опущенных ресниц. Джулиан застегнул браслет с изумрудами. Покончив с этим, он обвил ее ручку своими и повернулся к союзникам. Те искоса посматривали на него, притворяясь, что заняты своими делами.

— Мне кажется, тебя позабавит анекдот, который мы сейчас послушаем, улыбнулся Джулиан.

Она улыбнулась ему еще любезней и очаровательней и высвободили свою руку.

— Благодарю тебя, Джулиан. Уверена, что когда мне его расскажут, я буду очень смеяться. Боюсь, что как всегда — последней, — Фиона повернулась и взяла меня под руку и проворковала: — Но сейчас мне больше всего хочется вылакать бокальчик вина.

Я отвел ее в свой угол освежиться. Пять на четыре.

Джулиан, который не любил выдавать своих чувств, принял решение секундой позже и присоединился к нам. Он налил себе бокал, отхлебнул вина и секунд десять-пятнадцать внимательно смотрел на меня, после чего произнес:

— Кажется, мы все в сборе. Когда же ты собираешься поведать нам, что у тебя на уме?

Я повысил голос и сказал, глядя в другой конец комнаты:

— Время пришло. Устраивайтесь поудобнее!

Все подошли поближе, подтащили кресла, уселись и подлили себе вина. Через минуту все приготовились слушать.

— Спасибо, — промолвил я, когда все успокоились. — Я хотел бы многое рассказать вам и, может быть, кое-что даже расскажу. Что именно, зависит от того, что будет сказано вначале, поэтому начнем. Рэндом, расскажи всем то, что вчера рассказал мне.

— Согласен, — проронил он.

Я сел за стол, а Рэндом занял мое место, откинувшись на спинку кресла. Я вновь услышал историю о том, как Бранд связался с Рэндомом, и как Рэндом попытался его выручить. Это была краткая версия, без размышлений и выводов, но со вчерашнего дня они не вылезали у меня из головы. И несмотря на пропуски в рассказе, я знал, что остальные мысленно дополняют их. Именно поэтому я и хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Решение было принято мной накануне. Попытайся я просто высказать свои подозрения, все почти наверняка решат, что это уловка и что я просто отвлекаю от себя внимание. После этого они немедленно захлопнут для меня створки своих раковин. Я почти наяву чувствовал металлические щелчки, один за другим, ожидая их щелканье. А там, сколько бы они не думали, что Рэндом скажет им только то, что я захочу, но они его выслушают, хоть и будут прикидывать без конца — врет он или нет. Они будут играть идеями, пытаясь прежде всего понять, зачем я их собрал. На какое-то время они примут на веру рассказ Рэндома при условии, что позже он будет подтвержден новыми фактами. И они будут ждать, где мы возьмем эти факты. Меня самого это чрезвычайно интересовало.

Ожидая и размышляя, я наблюдал за ними. Бесплодное, но неизбежное занятие. Не только подозрительность — простое любопытство требовало, чтобы я искал на лицах улики, выражения, знаки. Для меня не было более знакомых лиц. По крайней мере, я считал, что знаю их лучше любых других. И конечно же, эти лица мне ничего не сказали. Может быть, правда, что лучше всего судить о человеке по первому впечатлению. Что только тогда и смотришь на него по-настоящему, а потом уже мысленно просто проигрываешь внутри себя кассету с записями своего первого впечатления. Мой мозг достаточно ленив, чтобы в это можно было поверить. Он при первой же возможности использует свои способности к абстрактному мышлению, чтобы избежать лишней работы. Поэтому он притворяется, что ничего нового никогда не происходит. На сей раз я заставил его работать, но и это не помогло. Джулиан сохранял обычное выражение лица: слегка скучающее, слегка довольное. Жерар казался то удивленным, то разгневанным, то задумчивым. Бенедикт был мрачен и подозрителен. Льювилла — как всегда, печальна и непроницаема. Дейдра выглядела встревоженной. Лицо Флоры выражало молчаливое согласие, а Фиона изучала прочих, не исключая и меня. Составляла свой собственный каталог реакций.

Единственное, что можно было сказать — рассказ Рэндома производил впечатление. Никто не выдавал себя, но я видел, как исчезала скука, улеглись старые подозрения и появились новые. Мои родственники были заинтересованны, почти зачарованы. Сначала одиночные, потом настоящий град вопросов возник почти у каждого.

— Подождите, — наконец, прервал я их, — дайте Рэндому закончить. Пусть расскажет все. На некоторые вопросы он ответит сам, а остальные задавайте потом.

Кивки, недовольное ворчание, и Рэндом довел рассказ до конца. То есть, до нашего сражения со звероподобными людьми в доме Флоры. Он заявил, что Каина убили их собратья, что подтвердила и Флора.

Затем, когда снова посыпались вопросы, я внимательно следил за ними. Если они касались сути истории Рэндома — бога ради! Но я не желал размышлений на тему о возможности того, что за всем этим стоит кто-то из нас. Как только все это выплывет наружу, тут же начнутся разговоры обо мне и наведение тени на ясный день. Это может привести к обмену резкостями и тогда встреча примет нежелательный характер. Лучше сначала попытаться найти доказательства и, избежав взаимных упреков и обвинений, загнать виновного в угол, заодно укрепив свои позиции.

Итак, я наблюдал и ждал. Почувствовав, что решающий момент близок, я остановил часы.

— Если бы мы знали все, то не понадобились бы споры и домыслы, заявил я. — Возможно, мы сможем получить ответы на свои вопросы прямо сейчас. Поэтому я и собрал вас.

Прямо в точку. Они были у меня в руках: внимательные и готовые действовать. Может, даже стремящиеся что-то сделать.

— Я предлагаю попытаться найти Бранда и доставить его домой, прямо сейчас.

— Каким образом? — поинтересовался Бенедикт.

— Через Карты.

— Это уже было, — вспомнил Джулиан. — Так до него не добраться. Он не отвечает.

— Я не о том. Я просил вас принести с собой полные Колоды Карт. Надеюсь, они с вами?

Все дружно заворочали головами в знак согласия.

— Отлично, — продолжал я. — Давайте вынем Карты и найдем Карту Бранда. Я предлагаю одновременно попытаться связаться с ним нам всем.

— Любопытная мысль, — произнес Джулиан.

— Да, — согласился Бенедикт, доставая свою Колоду и тасуя Карты. — По крайней мере стоит попробовать. Может, энергия и возрастет.

Я нашел Карту Бранда и подождал, пока другие сделают тоже самое.

— Давайте действовать согласованно. Все готовы? — спросил я.

Восемь утвердительных ответов.

— Тогда начали! Раз, два, три!

Я вгляделся в свою Карту. Бранд был похож лицом на меня, но меньше ростом и изящнее. Волосы у него были огненные, как у Фионы. Он был одет в зеленый костюм для верховой езды и скакал на белом коне. Когда это было? — подумал я. Мечтатель, мистик, поэт, всегда печальный или восторженный, циничный или безгранично доверчивый, Бранд, казалось, не знал умеренности в чувствах. Не то, чтобы он был психопатом, нет, слишком сложным был его характер, и все же, со множеством оговорок, это слово объясняло, к чему он шел. Должен признать, что иногда Бранд был так очарователен, тактичен и предан, что я ставил его выше всех своих сородичей. Но временами он бывал так злобен и жесток, едок, что я старался избегать его, опасаясь, что сорвусь и искалечу его. Последний раз, когда я видел Бранда, незадолго до нашей ссоры с Эриком и моей ссылки, он был именно в подобном настроении.