Марианна в огненном венке. Книга 1 - Бенцони Жюльетта. Страница 33

Он бесстрастно выслушал взволнованные слова, найденные Язоном, чтобы отблагодарить его за то, что он приютил княгиню Сант'Анна и тем самым в некотором роде исправил роковую ошибку, в которой он, Язон Бофор, бессознательно оказался виновным. Отметив, что это вполне естественный поступок, и затем учтиво попрощавшись, он ушел, и с тех пор его не видели. Жоливалю, пришедшему к дверям его павильона, сказали, что «господин Турхан-бей находится в складских помещениях».

Тем временем изгнанные Ревеккой мужчины бродили по длинной крытой галерее. Через оголенный зимой сад она соединялась с расписанным всевозможными красками киоском, который казался среди окружающей сырости громадным удивительным цветком. Оба они чувствовали себя неловко и стесненно и даже не находили больше, о чем говорить, хотя и ощущали тайное облегчение, избавившись от прокуренной комнаты, куда слишком громко доносились крики. Тишина сада казалась им восхитительной, и ее хотелось слушать бесконечно.

Но видно, так уж было начертано судьбой, что этот момент разрядки будет скоротечным. Язон как раз собрался закурить очередную сигару, когда под галереей раздался топот чьих-то ног. Почти сейчас же появился Гракх, раскрасневшийся, задыхающийся от бега, с растрепанными волосами. По всей видимости, он принес новость, в которой не было ничего приятного.

— Бриг! — воскликнул он издалека, заметив мужчин. — Его больше нет на стоянке!

Язон изменился в лице и, поскольку обессиленный юноша почти упал ему на грудь, взял его за плечи и заставил выпрямиться.

— Что ты говоришь? Его украли?

Гракх сделал знак, что нет, открыв рот, как вытянутая из воды рыба, пытаясь восстановить дыхание, несколько раз с трудом сглотнул и в конце концов смог произнести:

— Эти дикари… отвели его… в карантин! Он теперь… стоит на якоре посреди Босфора!., против башни Леандра…

— В карантин? — воскликнул Жоливаль. — Но по какой причине?

Бывший рассыльный с улицы Монторгей с досадой пожал плечами.

— Похоже, что один из охранявших его людей подцепил холеру, так неожиданно быстро он загнулся. Тело его сразу сожгли на набережной, но портовые власти потребовали, чтобы корабль отвели в карантин. Когда мы с мистером О'Флаерти пришли, он как раз покинул стоянку, а вел его один из лоцманов господина Турхана.

Вот катастрофа, так катастрофа! Что же будем делать, господин Язон?

Вчера утром Гракх-Ганнибал Пьош, который с такой радостью встретил своего любимого героя, что разочарование их последнего свидания растаяло, как лед на солнце (он, кстати, получил от Жоливаля желаемые объяснения по этому поводу), был послан Язоном на розыски Крэга О'Флаерти, чтобы просить того набрать команду для брига.

В самом деле, к удивлению, бывший первый помощник с «Волшебницы» не покинул Константинополь. Его ирландскую душу возбудила многоцветная поэтичность тройного города… а также интерес, который могли представлять контрабандная русская водка и крымские вина для человека, не обладающего большой склонностью к делам…

Предоставленный самому себе после того, как рейс Ахмет привел бриг и часть его пассажиров в столицу Османской империи, О'Флаерти прикинул, что же ему делать. Конечно, можно наняться на один из английских кораблей, которые, как, например, фрегат «Язон», довольно регулярно заходили в Золотой Рог, и вернуться в Европу. Но его ирландская душа возмущалась при одной мысли о необходимости дышать на английской палубе, даже с перспективой оказаться на любимой родине.

И затем, кроме того, что он поддерживал хорошие отношения с французским посольством, где он частенько встречался с Жоливалем, что-то более сильное, чем он, привязывало его к американскому кораблю. Он любил его, как мог бы любить своего ребенка, и, узнав, что султанша купила его и подарила Марианне, он перенес свою привязанность на молодую женщину, ожидая, как и она, возвращения Бофора.

Первые дни ожидания были трудными, так как он не знал, чем заняться, разделяя свое время и скудный кошелек между различными кабаре и китайским театром теней на площади Сераскир, который очаровал его простодушное сердце. Так шло до того дня, когда склонность к крепким напиткам привела его в таверну в Галате, где собирались самые верные поклонники Вакха с европейского берега.

Там он встретил одного грузина из Батума, некоего Маму лия, который в пьяном угаре от итальянских и греческих вин пытался утопить память о водке, разорявшей его. Действительно, пока будут продолжаться военные действия между Портой и правительством Александра I, его прибыльная торговля импортируемой водкой будет в упадке, потому что не находился моряк, достойный этого имени, готовый согласиться на риск провести его судно в русские воды.

Внезапно возникшая после нескольких распитых бутылок симпатия объединила их и выразилась в согласии на временный союз. Война к тому же шла к концу, а с другой стороны, О'Флаерти не хотел договариваться на долгий срок, чтобы не прозевать уход брига из Константинополя.

Так что, оставив Жоливалю адрес таверны Сан-Джорджио, где он окончательно заякорился, ирландец с радостью совершил два путешествия, увенчавшиеся успехом, который позволил ему набить кошелек и сделать ожидание менее утомительным…

Совершенно счастливый, он как раз вернулся после второй поездки и находился в Галате, когда Гракх, гонец с новостью о возвращении Язона и его первыми приказами, постучал в его дверь. Вне себя от радости, Крэг О'Флаерти начал с того, что отметил это событие мощным зарядом старого виски, бог знает как попавшего в его руки, затем, не отпуская от себя Гракха, он поспешил пересечь Золотой Рог и примчался на набережную Фанара, где его ожидало вышеупомянутое разочарование.

Весь день ирландец и парижанин пробегали, чтобы узнать, где будет поставлен на якорь бриг, и, не успев до захода солнца вернуться, вынуждены были провести ночь в греческой таверне под угрозой оказаться в тюрьме. Там они досыта наговорились за бутылкой пахнущего смолой вина, подарившего им отчаянную головную боль, и после утреннего выстрела бросились к лодкам, переправились на другой берег и пришли сообщить о результате их миссии.

Не отвечая на вопрос встревоженного Гракха, Язон, в свою очередь, спросил:

— Где ты оставил мистера О'Флаерти?

— У консьержа… я хочу сказать, у капиджи. Раз он незнаком с Турхан-беем, он не посмел войти во дворец.

И он ждет ваших приказов там.

— Я сам пойду туда и приведу его. Нам необходимо принять решение. А тут еще ребенок, который никак не появится…

— Мой Бог, ведь правда, — воскликнул юноша. — Со всем этим я забыл про бебе. Неужели он еще не вышел?

— Нет! — сказал Жоливаль. — Он… или она — ибо никто не может утверждать, что это мальчик, — заставляет долго ждать себя…

— А это не опасно… долгое ожидание?

Жоливаль пожал плечами.

— Я не знаю. Если Бог захочет…

Неизвестно, захотел ли этого Бог, но в тот момент, когда виконт с беспокойством произносил эти слова, Ревекка, чьи длинные руки, ловкие и гибкие, погрузились во чрево ее пациентки, чтобы повернуть плохо продвигавшегося ребенка, освободила наконец Марианну.

Несчастная так перестрадала, что операция вызвала у нее только слабый стон, за которым последовала благодетельная потеря сознания. Она не услышала первый, необычно мощный крик новорожденного, которого Ревекка слегка похлопала по ягодицам. И последовавшее восхищенное восклицание донны Лавинии:

— Мальчик! Сладчайший Иисусе! У нас сын…

— И мальчик великолепный, — подхватила еврейка. — Могу спорить, что он весит примерно девять ливров 1. Он будет настоящим мужчиной. Пойдите порадуйте тех двух идиотов, которые так накурили в соседней комнате, что не продохнуть. Вы найдете их на галерее…

Но верная экономка Сант'Анна не слушала ее больше. Она уже была за дверью, подхватив свои накрахмаленные юбки, чтобы бежать быстрее, и устремилась прямо к павильону князя. На бегу она смеялась, плакала и причитала одновременно, охваченная слишком большой радостью, которой хотела скорее поделиться.