Жестокий шторм - Жемайтис Сергей Георгиевич. Страница 17

Репортер улыбнулся профессору:

— Ну конечно, все выйдет наилучшим образом.

Мистер Гордон обрадованно закивал головой:

— Вот так-то веселее, дорогой мистер Кейри.

— Просто Том.

— Прекрасно, Том. Вы не курите?

— Нет. У нас в роду никто не курил.

— Ну а я привык курить за работой. Хотя мои предки — рабы с Миссисипи — тоже не курили. Табак для них был табу.

Томас Кейри поднялся.

— Постойте! — остановил его профессор. — Я позвоню капитану, договорюсь о вашей с ним встрече.

…Капитан лайнера Дэвид Смит — высокий, грузный, лет шестидесяти — слушал репортера, полуприкрыв тяжелые, набрякшие веки, его огромные руки устало лежали на подлокотниках кресла. В такой же позе в другом кресле сидел профессор и с нескрываемым любопытством рассматривал просторный салон капитана, стилизованный с бутафорской роскошью под гостиную в Версальском дворце: темно-бордовые штофные обои, копии Веронезе, Тициана и Эль Греко, рояль, по форме похожий на клавесин, ковер по мотивам Ватто — жеманная красавица на качелях и кавалер на коленях, заглядывающий под ее пышные юбки. Здесь все было ненастоящее, и все же создавалось впечатление старины, богатства, тонкого вкуса. Профессор ловил себя на том, что его покоряет вся эта дешевка и что он не удивился бы, если бы сейчас распахнулась дверь красного дерева и вошли бы мадам Помпадур с Людовиком Четырнадцатым.

«Пожалуй, я выпил лишнее», — подумал Гордон и потянулся за рюмкой, стоявшей на полированной столешнице под красную яшму.

Между тем репортер, заканчивая рассказ о своих злоключениях, говорил:

— Вот почему, сэр, я очутился на вашем судне без билета и багажа.

Капитан раскрыл глаза, и Томаса Кейри поразила их ясная голубизна.

— Что ж, — сказал капитан, — весьма любопытно. История, если ее опубликовать, на день-два привлечет внимание американцев. Но боюсь, что ее не напечатают, по крайней мере сейчас. Я весьма признателен вам, мистер Кейри. Хотя должен заметить, что мне трудно поверить, будто отец, отправляя в путешествие дочь, замышляет потопить судно, на котором она едет. Это же чудовищно, Стэн! — повернулся он к Гордону.

— Ах, Дэв, — ответил профессор, — как вы мало знакомы с неприглядными сторонами жизни! Вы романтик, Дэв. Всю жизнь скитаетесь по океанам, среди мужественных людей, боретесь со стихией, и мир кажется вам сотворенным как надо. Не так ли?

— Да, я все больше и больше убеждаюсь, что люди не так уж плохи.

— В общей массе. Согласен с вами, Дав. В людях не иссякло стремление творить добро. Пример перед вами, — он кивнул на Томаса Кейри, — но сколько еще зла! Разве не убивает еще брат брата, дети — родителей и родители — детей своих? Вы говорите, и я согласен с вами, что обвинение мистера Чевера чудовищно, но что мы знаем об отношениях отца и дочери, о характере этого человека?

— Я был вместе с мистером Чевером сегодня. Он нежно прощался с дочерью, поцеловал ее, осмотрел каюту. Просил меня заботиться о девочке. Надо сказать — она очаровательное существо…

Томас Кейри залился румянцем, вспомнив свою встречу с Джейн, когда мафиози волокли его по коридору судна.

«Что она подумала? Джейн не могла понять, почему я не остановился, не подошел к ней. После грязных наветов я должен был обязательно это сделать. Проклятые бандиты!»

Минуту-другую, пока он переживал свою мимолетную встречу с Джейн, он не слышал, о чем говорили капитан и профессор, когда же он вернулся к действительности, то увидел профессора стоящим у открытого окна, капитан же сидел в своем кресле, благодушно улыбаясь. Профессор говорил:

— Как прекрасны берега Калифорнии с борта вашего судна, Дэв. Расстояние сглаживает грубые контуры, так и в жизни…

Томасу Кейри показалось, что они обо всем договорились, пока он грезил наяву, что капитан сейчас отдаст приказ возвращаться в порт. Чтобы ускорить этот момент, он спросил:

— Надеюсь, капитан, вы прикажете повернуть судно в Сан-Франциско?

Капитан улыбнулся, как улыбаются детям, когда у тех возникают невыполнимые желания.

— Нет, мистер Кейри, это не в моих силах.

Репортер вскочил.

— Но это же, это…

— Договаривайте — преступление и так далее?

— Я не собираюсь вас ни в чем обвинять, но поймите!..

— Все понимаю. Редкий рейс обходится без того, чтобы я не получал подметных писем или ко мне не приходили бы люди, предупреждающие о готовящейся диверсии и требующие денег за раскрытие преступления. И должен сказать, не всегда сигналы были явным шантажом. И все-таки мы уходили в рейс и — благодарение богу — возвращались.

— Но теперь опасность налицо!

— В океане всегда опасно, молодой человек.

— Как вы можете рассуждать так спокойно? На судне более двух тысяч человек!

— Если быть точным, их ровно две тысячи восемьсот. Тысяча человек команды и тысяча восемьсот пассажиров. Двести сорок пассажиров первого класса мы недобрали. И пришлось уволить и оставить на берегу пятьдесят человек из команды. А в удачные рейсы у нас на борту ровно три тысячи девяносто человек.

— Как видите, вы рискуете не только своей жизнью.

— Безусловно. И этот риск продолжается уже двадцать три года. Если я поверну судно, как вы предлагаете, возникнет неимоверный скандал. Вместо меня пошлют в рейс другого, и я в мои годы уже никогда больше не получу такое судно, да и вообще, — он махнул рукой, — для меня это будет концом карьеры. Выпейте со мной, мистер Кейри. Это наилучшее, что мы сможем сейчас предпринять. И вы, Стэн, прошу вас, дружище. Отлично, что вы послушались моего совета. «Глория» — первоклассный плавающий отель. Как поживает ваш приятель Кинг?

— Плывет в приличном обществе: справа от него «каюта» таксы, слева расположился сенбернар.

— Джентльмен весьма мрачного вида. Как же, я был ему представлен! Его хозяева Куперы — состоятельные люди, у них в Техасе нефтеперегонный завод или что-то в этом роде. Такие путешествия, Стэн, способствуют общению. Кинг получит удовольствие.

— Надеюсь, Дэв.

— Я также надеюсь, что и к вам вернется ваш всегдашний оптимизм.

— Мой оптимизм никогда не угасал. Вы знаете, что я благодарю судьбу даже за несчастья, так как они позволяют острее чувствовать неповторимость бытия. В то же время я никогда не причислял себя к непротивленцам. Со злом я борюсь всеми силами, хотя чаще всего безрезультатно. Все же в настоящую минуту меня, как и нашего друга Тома, очень интересует местонахождение людей Минотти. Как вы считаете, Дэв, они могут находиться среди команды?

— В принципе — да. Все же если они здесь, то скорее всего состоят пассажирами. За диверсии дорого платят, а такие люди любят комфорт. Все же не думайте, Стэн, что «Глорию» так легко спровадить на дно. Она плавуча, как кокосовый орех. Только что вышла из ремонта. Мы установили современное противопожарное оборудование. Ну конечно, я приму меры, так что не волнуйтесь, друзья. — Успокаивая своих гостей, капитан сам заметно встревожился. Морщины на его лбу стали глубже, придав лицу суровую озабоченность. — На судне есть своя полиция, и в ее, правда, небольшом штате состоит один опытный детектив. Что греха таить, во время плавания иногда нарушаются законы, случаются кражи, скандалы в казино или в барах, так что мы держим специальных людей. Придется им заняться розыском этих негодяев. Надеюсь, вы понимаете, джентльмены, что больше ни с кем не следует делиться своими опасениями?

Томас Кейри кивнул.

Мистер Гордон сказал:

— Безусловно. Слухи могут создать панику, которая расстроит весь сценарий пьесы. Панику следует оставить для четвертого акта.

Капитан, сбитый было с толку, насторожился, затем захохотал, ударив своими ручищами по подлокотникам кресла:

— Черт возьми, Стэн! Да вы неисправимы! По-прежнему считаете, что жизнь состоит из бесконечного числа трагедий, драм и комедий! И на «Глории», по-вашему, разыграются шекспировские страсти?

— Уверен, Дэв. Здесь достаточно действующих лиц.

— Не многовато ли для одной пьесы?