Жаркая ночь - Жеро Мишель. Страница 54

– А это плохо?

– Да. Войска Аткинсона все еще торчали в форту Кошкононг. Солдат, который пытался защитить женщину, мог быть и каким-нибудь незадачливым ополченцем, который случайно попал под заградительный огонь и был убит.

– Но с уверенностью ты этого утверждать не можешь.

Энни кивнула. Голова у нее шла кругом от всевозможных мыслей и предположений. Даже при отсутствии неопровержимых доказательств вероятность того, что девушку пытался спасти именно Льюис, была очень велика.

– Льюис был в душе благородным рыцарем. В его духе было попытаться спасти попавшую в плен девушку от изнасилования.

– И поплатиться за столь великодушный поступок собственной жизнью. Эх, люди, люди... – покачал головой Рик. – Совсем вы не меняетесь. И в девятнадцатом, и в двадцатом веке все такие же.

– Да, это вполне могло произойти. В армии царил беспорядок. Офицеры и солдаты предавались безудержным возлияниям. По любому поводу вспыхивали ссоры, переходившие в драки. Мужчины слишком долго не видели женщин. А к чему это все может привести, не мне тебе говорить.

– Так, может быть, Бун напился, ему захотелось немного позабавиться, между ним и Хадсоном вспыхнула ссора, и он убил его?

Энни с трудом сдерживала навернувшиеся на глаза слезы.

– О Господи, Рик. Думаю, ты прав... Бун убил близкого друга в мерзком споре за женщину.

– Такое случается сплошь и рядом. Почти в каждой газете печатают подобные истории. – На мгновение глаза Рика потемнели: вспомнилось прошлое. Немного помолчав, он продолжил: – Но если мы с тобой спустя столько лет об этом догадались, то почему в то время никому не пришло это в голову?

Энни нахмурилась:

– Может быть, и пришло, однако эту историю решили замять из политических соображений. Честолюбцы использовали войну для осуществления политической и военной карьеры. Бун происходил из богатой и влиятельной семьи. Наверняка сам Аткинсон его защищал. А может быть, никто не хотел задавать вопросов и со временем о случившемся просто забыли.

– Значит, у тебя сейчас есть все необходимые доказательства?

– Не совсем. Нет веских улик, достаточных для того, чтобы уличить одного из самых уважаемых генералов страны в убийстве. – Энни принялась собирать бумаги. – Но никто не запрещает мне задать несколько вопросов и заставить людей задуматься.

– А это означает, что ты закончила свою книгу.

На мгновение Энни замерла, потом продолжила возню с бумагами.

– В основном да. Осталось лишь кое-что доработать. Помолчав немного, Рик спросил:

– Может, отправимся на боковую? Ужасно устал.

Энни кивнула, и, гася по дороге свет, они прошли в спальню и забрались под прохладные простыни. Энни прижалась к Рику, напряженно лежавшему рядом, надеясь, что он хоть немного расслабится, поцелует ее, обнимет. Сегодня она как никогда нуждалась в его поддержке.

Однако Рик не сделал ни малейшей попытки к ней прикоснуться, и все сомнения и страхи вновь нахлынули на Энни, не давая покоя.

– В тот день, когда он погиб, Льюис написал матери письмо, – заговорила она в темноте. – Он так и не отправил его, однако оно оказалось среди его личных вещей, и армейское командование в конце концов распорядилось отослать его родным.

Рик промолчал, и Энни приняла его молчание за заинтересованность.

– Когда он писал это письмо, он был очень расстроен. И мне всегда не давала покоя мысль: почему? Теперь я это знаю.

– И о чем говорилось в этом письме? – спросил Рик.

– «И прежде чем заснуть, а во сне увидеть такое, что не дай Бог увидеть никому, я в очередной раз напоминаю себе, что следует поступать по справедливости, невзирая на последствия». Последние три слова он подчеркнул.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Рик нарушил его:

– Похоже, он поступил по справедливости.

– И поплатился за это собственной жизнью! И всем, что было ему дорого.

Энни вздрогнула, и Рик прижал ее к себе.

– Ты все время была права, Энни. Теперь Льюиса будут считать героем, кем он на самом деле и является. Справедливость всегда восторжествует, если не сразу, то через много-много лет.

– Спасибо за то, что понимаешь. – Энни очертила на его груди круги кончиками пальцев раз, другой, третий и, собравшись с мужеством, прошептала: – Рик, нам нужно поговорить. Я должна сказать тебе...

– Не нужно. Я не хочу говорить ни о твоем отъезде, ни о Льюисе. Я слишком устал. – Внезапно выпустив Энни из своих объятий, Рик повернулся к ней спиной. Словно пропасть пролегла между ними. – Спи, Энни, то, что ты хочешь мне сказать, может подождать. – Помолчав, он тихонько добавил: – Пожалуйста.

Глава 18

«28 ноября 1832 года.

Янгстаун, штат Огайо

Выражаю вам искреннюю благодарность за то, что переслали нам последние письма нашего дорогого мальчика. Не сочтите за дерзость, сэр, но у меня к вам еще одна просьба. Не могли бы вы хотя бы в нескольких словах сообщить нам о том, каким был наш мальчик, когда вы в последний раз его видели. Какое было у него настроение, был ли он здоров телесно и духовно? Распускают слухи, сэр, которые мне невыносимо вам пересказывать».

Из письма миссис Августины Хадсон

Аврааму Линкольну

Рик направился в кухню, откуда доносился жизнерадостный голос Энни, ворковавшей по-французски:

– Добрый день! Месье Вагнера, пожалуйста.

Рик остановился в дверях как вкопанный, недоуменно глядя Энни в спину. С чего это ей вздумалось говорить по-французски?

– Да. Меня зовут Аннора Бекетт. Спасибо. – Она облокотилась о стол и принялась покачивать ногой. – Бонжур! Привет, Рэнди. Это Энни. Я получила твое сообщение. Да, буду в Монреале, как и договаривались, к октябрю.

Рик вошел в кухню, и Энни стремительно повернулась, не отрывая от уха телефонной трубки. Взгляды их встретились.

– Угу, да... Мне тоже не терпится с тобой поработать. Послушай, я сейчас не могу говорить. Через несколько недель я тебе перезвоню, договорились?

Энни положила трубку, машинально медленно похлопала по ней рукой и снова посмотрела на Рика:

– Перед отъездом я оплачу междугородные переговоры. Рик молчал, боясь, что если заговорит, то голос его дрогнет. Подойдя к кофеварке, он налил себе полную кружку кофе.

– Прости, что пришлось воспользоваться твоим телефоном. – Говоря это, Энни снова взяла трубку – Рик услышал длинный гудок – и снова начала набирать номер. – Столько еще нужно сделать, а время поджимает.

Рик по-прежнему молчал, пытаясь обуздать приступ ярости.

– Да, я подожду, – деловито проговорила у него за спиной Энни.

Несколько секунд прошло в полном молчании, прежде чем Энни тихонько сказала:

– Похоже, ты сегодня в плохом настроении, Рик. Только тогда он обернулся.

– А с чего мне быть в хорошем? Под ногами у меня путаются десятки каких-то посторонних людей, весь день в дверь моего дома кто-то ломится, чертов телефон звонит не переставая, а теперь еще и толпа индейцев пикетирует мои поля.

Энни захлопала глазами, делая вид, что чрезвычайно удивлена. Потом опустилась на стул, заложила ногу на ногу и заявила:

– Они лишь хотят, чтобы останки женщины были возвращены племени и должным образом перезахоронены. И никакие они не пикетчики, Рик, а активисты.

– Можно подумать, что кто-то сейчас сможет доказать, к какому племени она принадлежала, – буркнул Рик. – По-моему, эти люди притащили с собой репортеров для своих личных целей.

– Ничего подобного, эти люди пытаются восстановить справедливость, даже если тебе это кажется нелепым. – Энни метнула на него яростный взгляд. – Тебе и мои поиски Льюиса казались нелепыми.

Единственное, что Рику хотелось сделать, так это удариться головой о кухонный буфет и взреветь от отчаяния. Вчера его угораздило сделать Энни одно замечание, на которое она до сих пор злится.

– Я лишь сказал тебе, чтобы ты была поосторожнее. Эти индейцы могли заявиться сюда не для того, чтобы им выдали останки...