Адская война - Жиффар Пьер. Страница 5

Когда все успокоились, аэрадмирал отдал приказ об отлете.

Зала мгновенно опустела: офицеры поспешили к лифтам, чтобы подняться к своим кораблям.

Загремели сигналы: сирены, трубы, свистки будили эхо, перекатывавшиеся в горах.

Мы вышли из залы последними, вместе с Рапо и Дэвисом.

— Досадно, что нам нельзя отправиться вместе с вами — вздохнул Пижон.

— Почему же нет, — ответил аэрадмирал. — Я не могу вам сказать, куда мы направляемся — это пока тайна; но ничего не имею против вашего присутствия при наших эволюциях, при наших битвах… Предупреждаю только, что вам придется испытывать довольно сильные впечатления. Но вы, конечно, знали, на что идете, принимая на себя обязанности военных корреспондентов.

Разумеется, я не мог упустить такого случая. Аэрадмирал разрешил мне отправиться на «Монгольфье», флагманском аэрокаре; Пижон поместился на «Сантос Дюмоне», в обществе Томаса Дэвиса.

«Монгольфье» должен был тронуться в путь последним, чтобы занять потом место во главе этой небесной армады. Таким образом, мне удалось видеть отправку флота. По данному сигналу — пушечному выстрелу — все аэрокары, большие и малые, за исключением флагмана, разом, с математическою правильностью, ринулись в пространство с оглушительным шумом моторов.

Точно стая исполинских летучих рыб, крылатых китов, фантастических акул, вылетавших из глубоких пучин в воздушные пространства!

Это была поистине фантастическая, ни с чем не сравнимая картина.

Как легко, уверенно, стройно маневрировали они перед нашими глазами! Только теперь, когда я видел перед собой целый флот воздушных судов, я мог оценить успехи, сделанные аэронавтикой за такой сравнительно короткий промежуток времени.

Но свисток, возвещавший об отлете адмиральского аэрокара, вернул меня к действительности. Мы вошли в гондолу — и, минуту спустя, «Монгольфье» плавно вылетел из своего туннеля. Поднявшись на высоту двухсот метров над самым высоким пиком арсенала, г. Драпье дал полный ход и, через несколько мгновений, адмиральский корабль стал во главе флота, выстроившегося огромным полукругом в полной боевой готовности.

III. СЕЯТЕЛИ УЖАСА

Тактика воздушной войны. Флот-невидимка. Сожжение Мюнхена. Истребление вспомогательных поездов. Сдача Аугсбурга. Черный Корсар. Уничтожение блиндированных поездов. Гибель «Сантос Дюмона». Унесен в пространство.

По сигналу флагами с адмиральского аэрокара, флот выстроился в следующем порядке. Впереди пять маленьких крейсеров, в шестнадцать тысяч кубических метров каждый; за ними десять больших судов, выстроенных двумя параллельными рядами; по бокам десять судов средней величины, тоже двумя рядами. Затем снова пять маленьких крейсеров, и так далее.

Всего было шесть групп по двадцать пять различных боевых единиц в каждой. Каждый аэрокар держался в пятидесяти метрах расстояния от остальных.

Я разговаривал с офицером, г. Равиньяком, сидевшим рядом со мною.

По его предположению, нам предстояло иметь дело с немецкой воздушной эскадрой.

— Как же будет происходить сражение, если мы встретимся с нею? — спросил я. — Артиллерийский бой невозможен, орудий нет на аэрокарах ни у нас, ни у них, конечно…

— Ну, разумеется. В воздухе иная тактика, чем на земле. Главное условие победы — держаться выше противника. Сверху мы можем метать в него разрывные снаряды, даже просто бросать; сила тяжести заменит силу пороха.

— Но ведь и противник постарается сделать то же.

— Конечно. Вопрос в том, кто заберется выше, дальше от земной поверхности. Тот, кому удастся держаться все время над своим противником, тот и одолеет.

Среди разговора я случайно глянул за борт, и похолодел от ужаса. Густая струя черного дыма выходила из нижней части нашего аэрокара. Пожар — стало быть взрыв и падение с высоты в две тысячи метров… Мой ужас усилился, когда я заметил такие же клубы дыма, выбивавшиеся из-под ближайшего к нам аэрокара, «Сантос Дюмона».

Я повернулся к своему соседу и указал ему пальцем на дым, тщетно пытаясь произнести хоть слово. Но он засмеялся.

— Не тревожьтесь, сударь, это военный прием, исполняемый нашими судами по сигналу флагмана. Аэрадмирал, очевидно, не желает, чтобы нас видели снизу. Ввиду этого каждый аэрокар выпускает клубы дыма — при помощи известных вам химических продуктов. Посмотрите, земли уже не видно, под нами непроницаемое темное облако. Если немцы и заметят его над своими головами, то вряд ли догадаются, какую грозу несет их отечеству эта черная туча.

Солнце село. Ясное, небо над нами было усеяно звездами. Холод давал себя знать на этой высоте. Я нахлобучил меховую шапку, застегнул плотнее шубу, закутался в одеяло и растянулся на скамье. Утомленный событиями дня, я скоро заснул под жужжанье моторов.

Я спал, как убитый, и должно быть долго. По крайней мере, яркие лучи солнца заставили меня зажмуриться, когда я проснулся, разбуженный взрывом голосов радостными воплями, что вырвались из тысячи глоток толпы озверевших людей.

Опомнившись, я огляделся кругом и увидел наш воздушный флот, выстроенный правильным кругом.

Затем я взглянул на землю — под нашими ногами раскинулся большой город: дома, фабрики, церкви…

— Где мы? — спросил я у аэрадмирала, который стоял подле меня на корме «Монгольфье».

— Над Мюнхеном, в Баварии. Я схватился за бинокль:

— Да-да, узнаю. Вот Изар, обе пинакотеки, глиптотека Какие дивные произведения скульптуры и живописи там собраны, адмирал! А собор! А церковь св. Бонифация… А какое пиво! Роскошь! Что же мы тут будем делать?

— Вы не догадываетесь? Посмотрите на построение нашего флота и обратите внимание на солдат. Что они делают?

— Стоят вдоль бортов и держат в руках… Боже мой! Неужели они хотят бросать в город бомбы?

— Бомбы? Нет, это зажигательные ракеты. Вы увидите, как запылает город. Сначала на периферии, потом мы образуем еще круг ближе к центру, и, наконец, третий в центре.

Всего бросим восемнадцать тысяч ракет. Восемнадцать тысяч очагов пожара! Затем полетим в Франкфурт и там повторим то же.

— Адмирал, вы шутите?! Это невозможно… Мирные города… Ведь это же отрицание международного права, издевательство над всеми постановлениями конгрессов!..

Адмирал засмеялся каким-то дьявольским смехом.

— Кажется, вы своими глазами видели, к чему привели постановления ваших конгрессов. Вспомните пожар Гааги, вспомните Бельфор, гибель которого подготовлялась в мирное время… Ужас — вот единственное средство современной войны. Кто сумеет терроризировать противника, тот победит, Это система нашего противника, ради нее он истощал силы народа на чудовищные вооружения, вынуждая и другие государства готовиться к развязке. Чтоб не стать жертвой этой системы, нам остается сделать врага ее жертвой…

В это мгновение красный флаг взвился на носу «Монгольфье» сигнал ужасного пожара.

Шесть тысяч шнурков были перерезаны разом — и шесть тысяч зажигательных снарядов полетели в злополучный город.

Наступила гробовая тишина. На нашей высоте — более километра — нельзя было расслышать городского гула.

Немного погодя до нас долетел треск разрывающихся снарядов, как будто отдаленный залп из ружей. Мне казалось, словно воздух наполнялся дикими, отчаянными воплями, стонами, проклятиями, — но, конечно, это была лишь мгновенная галлюцинация: человеческих голосов я не мог слышать на такой высоте. Потом мы увидели столбы дыма, кольцом охватившие город, и языки пламени; тем временем флот построился тесным кругом, повторился прежний сигнал — и еще шесть тысяч снарядов последовали за первыми; то же повторилось в третий раз.

Потом флот вытянулся в линию и медленно направился к северу. «Монгольфье» шел последним.

Мюнхен пылал. Огромный город превращался в колоссальный костер. Я видел сквозь клубы дыма, как пламя охватывало великолепные здания, церкви, музеи. Я думал о чудесах искусства, о сокровищах, наполненных творчеством многих веков, невозвратно погибших. Конечно, нечего было и думать о борьбе с пожаром. Я различал в бинокль фигуры людей, метавшихся по улицам в тщетных попытках выбраться из огненной сферы…