Дитя эпохи - Житинский Александр Николаевич. Страница 38

Круг, таким образом, замкнулся.

Я совсем отчаялся и написал зарубежной фирме, которая изготовила прибор. Так, мол, и так. Не пришлете ли в качестве запчасти гвоздь?

Отправил я письмо, а на следующий день пришел дядя Федя паять стеклянные трубки. Я ему все рассказал.

– Дак ты ее приклей, куриная твоя голова! – сказал дядя Федя.

И я планочку приклеил столярным клеем.

А зимой привозят нам новый прибор и вручают письмо от фирмы. Фирма извиняется за неполадки и, согласно гарантии, заменяет нам прибор целиком.

– Я так и думал, что у них с гвоздями тоже нелады, – сказал дядя Федя.

Характеристика

Мне понадобилась характеристика.

То есть не мне. Я себя знаю довольно хорошо. Она понадобилась отделу кадров.

– Мне нужна характеристика, – сказал я шефу. – Отдел кадров хочет знать, что я за человек.

– Глупости! – сказал шеф. – Это никого не интересует. Главное, чтобы все было по форме.

– А где ее взять, эту форму? – спросил я.

– Постойте, постойте! – сказал шеф. – У меня был очень неплохой образец характеристики. Я ее сам себе написал лет двадцать назад, когда в аспирантуру поступал.

Стали мы искать. Перерыли всю лабораторию. Нашли осциллограф, списанный три года назад, и чью-то диссертацию. А характеристики не нашли.

– Ну что ж, – сказал шеф. – Придется вам самому писать. Не стесняйтесь, пишите объективно.

Первая фраза далась мне легко. «Верлухин Петр Николаевич, 1941 года рождения, беспартийный, русский, работает младшим научным сотрудником».

Потом я подумал и поменял местами слова «беспартийный» и «русский».

Пока все было объективно.

Помучившись немного, я написал вторую фразу: «На этом поприще он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником». Но что-то здесь мне не понравилось. Я зачеркнул «на этом поприще» и написал сверху «за это время».

«За какое – это время?» – подумал я, перечитав обе фразы. Пришлось добавить к первой: «с 1965 года».

Дальше я написал так: «Он активно выполняет все поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной народной дружины и, по совместительству, председателем комиссии общественного контроля в буфете».

После короткого раздумья я убрал слова «активно», «все» и «по совместительству».

Последняя фраза, потребовавшая сильного напряжения мысли, порадовала меня своей свежестью и лапидарностью.

Она выглядела так: «В быту устойчив».

Это было достаточно объективно.

В результате получилось следующее: «Верлухин Петр Николаевич, 1941 года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сотрудником с 1965 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной народной дружины и председателем комиссии общественного контроля в буфете. В быту устойчив».

– Порядок, – сказал шеф, подписывая характеристику. – Хотя лично я написал бы в другом стиле.

Через пару дней шеф пришел на работу довольный.

– Все-таки я нашел ту характеристику! – сказал он. – Она у меня была дома. Вот посмотрите, как нужно писать!

Взял я этот пожелтевший листок и прочитал: «Барсов Виктор Игнатьевич, 1920 года рождения, русский, беспартийный, работает младшим научным сотрудником с 1948 года. За это время он зарекомендовал себя добросовестным и грамотным работником. Он выполняет поручения, данные ему общественностью. Является членом добровольной пожарной дружины и председателем комиссии по технике безопасности. В быту устойчив».

Так я понял, что объективность – понятие абсолютное.

Член общества

В конце собрания наш профорг Любочка сказала:

– А еще, товарищи, нам всем нужно вступить в Общество охраны природы и избрать ответственного.

Я около окна сидел и в этот момент как раз смотрел на природу. Вот, думал, теперь мы будем ее охранять. Станет ей совсем хорошо. Скоро она распустится и засияет яркими красками. Птички будут петь. Травка покроет землю мягким ковром.

И так я размечтался, что не успел среагировать на события.

– Верлухина! – слышу, кричат. – Он у нас ничего не несет.

Это была неправда, потому что я уже давно нес бремя забот. Этого только никто не замечал.

– Кто за? – спросила Любочка.

Кроме меня, все были за. В такие минуты ощущаешь железную волю коллектива. Все смотрели на меня и улыбались, будто я выиграл в лотерею. Замечательные все-таки у нас люди!

– А что делать нужно? – спросил я, но все уже выносили стулья.

Через три дня мне сказали, что члены Общества любят родную природу, активно участвуют, имеют право голоса и могут быть избраны. Кроме того, они платят взносы.

Короче говоря, нужно было собрать по шестьдесят копеек.

Я повесил объявление и стал ждать, как охотник в засаде.

Через месяц в кассе общества насчитывалось рубль двадцать копеек. Я прикинул, что такими темпами все станут защитниками природы к двухтысячному году.

А у меня уже лежала пачка новеньких членских билетов. От бездействия они стали засыхать и коробиться, как осенние листья. На них неприятно было смотреть.

Тогда я решил действовать по-другому. Вышел я на лестницу, где все снуют. И тут же навстречу мне дядя Федя. Он мне всегда попадается в решительные моменты жизни. Идет и несет свое ажурное стекло.

– Дядя Федя! – сказал я. – Тебя небось совсем заел урбанизм! Вон какой ты бледный. Как твое стекло. Твоим легким нужен озон. Ты дышишь раскаленными газами, а в это время гибнут миллионы гектаров леса. Их уничтожают гусеницы и туристы. От таких, как ты, дядя Федя, зависит многое. Давай вместе охранять нашу природу и насаждения. Ты получишь членский билет и будешь гордо смотреть в лицо товарищам.

И я положил руку ему на плечо.

– Не трожь меня, – сказал дядя Федя. – Стекло уроню. У меня сегодня самочувствие слабое. Руки дрожат.

– Лес – единственное, что может тебе помочь, – сказал я. – Ты знаешь, как хорошо сейчас в лесу! Подснежники пробиваются, воздух струится, все пробуждается от зимней спячки.

– Не говори! Сейчас брошу к чертям эту арматуру, возьму отгул!

Смотрю я, у человека глаза блестят. Разволновался.

– Дядя Федя, – сказал я. – С тебя шестьдесят копеек. Как с полноправного члена.

Он посмотрел на меня как-то дико сквозь свое стекло и молча ушел. Но мне показалось, что я в его душу что-то заронил.

Отгул дядя Федя взял. На три дня. Через три дня приходит он на работу, крепкий, как Добрыня Никитич, и несет что-то длинное, завернутое в мокрую тряпку. Оказалось, это деревце. Дубок небольшой.

Берет он лопату, роет яму и сажает дубок прямо при входе в институт. И вешает табличку: «Руками не трогать!» Ничего удивительного, отзывчивый человек оказался.

Я ему присвоил звание почетного члена, потому что деньги он так и не дал.

Дежурство