Спросите ваши души - Житинский Александр Николаевич. Страница 6

Сразу было видно, что у нее проблемы в личной жизни. И заключаются эти проблемы в том, что личной жизни нет.

Она терпеливо дождалась очереди, правда, заходила пару раз справляться, все ли идет по плану, и несколько волновалась.

– Я от этой процедуры многого жду, – ни с того ни с сего интимно призналась она мне.

Я же не видел в этой процедуре ни малейшего интереса.

И сильно ошибся, как вскоре выяснилось.

Когда настала ее очередь, тетка явилась накрашенная и завитая, при параде, ее усадили на стул (к этому времени мы уже знали, что зовут ее Калерия Павловна), вошла Си, стандартно настроилась, ввела клиентку в паранормальное состояние и проворковала:

– Я хотела бы знать, кто вы? Как вас зовут?

И тут Калерия Павловна бухнула:

– Иосиф Виссарионович Джугашвили.

Да, именно так она и сказала, ядрён батон.

Си поперхнулась. Я даже понял, каким словом она поперхнулась. Его шепотом выговорил Костик, так что я услышал.

Последовала пауза. Ну, не спрашивать же ее или его, где он живет, кем работает и когда умер? Что вообще можно спросить в такой ситуации?

Си набрала побольше воздуха и спросила, глядя тетке Сталин в глаза:

– Жалеете о содеянном?

– О чем мне жалеть? – раздумчиво, с небольшим акцентом начала Калерия Павловна. Ей очень не хватало трубки в руках. – Ми знали, на что идем. И ми своего добились. А какой ценой – об этом пусть судят потомки.

– Да уже осудили, будьте уверены, – сказала Сигма.

– Ви думаете? – спокойно сказала тетка Сталин.

– Расскажите, кто Кирова убил? – вдруг спросила Сигма.

– Николаев его убил. Слушай, зачем детские вопросы задаешь? Об этом в «Истории ВКП(б)» четко написано, – сказала Калерия Павловна недовольно.

Сигма явно растерялась, да и мы тоже.

Она взглянула на часы и сказала:

– Спасибо. К сожалению, наш сеанс окончен.

И выскочила из зала.

Калерия Павловна подобрала свою сумку и проследовала к выходу. Значительности в ней стало на порядок больше. А может, нам так показалось.

Когда мы вышли в магазин, Калерия Павловна как ни в чем не бывало расплачивалась со Шнеерзоном. Он ей выбил чек в кассе на тысячу рублей, и тетка Сталин удалилась, весьма довольная.

– Я как-нибудь к вам зайду, – пообещала она.

– Заходите, всегда вам рады, – улыбался вслед Шнеерзон.

Как только за теткой Сталиным закрылась дверь, Костик подошел к Шнеерзону.

– А вы знаете, кем она была в прошлой жизни? – небрежно спросил он.

– Наверное, акулой. Есть в ней что-то хищное, – улыбнулся Шнеерзон.

– Вы почти угадали. Она была Сталиным.

– Кем? – Шнеерзон побледнел.

– Иосифом Виссарионовичем.

– Где Си?! – взвизгнул Шнеерзон и кинулся в подсобку, а мы побежали на склад.

Си нигде не было. И тогда я, нарушая инструкцию, запрещавшую мне покидать пост, побежал в «Инкол».

Си сидела за столиком и курила. Перед нею стоял почти допитый графинчик водки и рюмка.

Он подняла на меня глаза.

– Вот так, Джин. Доигралась…

– Да что ты… Ну, подумаешь… – неуверенно сказал я.

Я подсел к ней и обнял за плечи, а она положила голову на мое плечо и заплакала.

– Бля, что же я наделала… – шептала она.

Глава 3. Мачик

Вот что было странно: мы все чувствовали, что произошло нечто непредсказуемое и опасное, но на самом деле – почему нам так казалось? Что особенного произошло?

Ну, жила эта тетка Калерия Павловна целых пятьдесят лет с душой тирана, если Си не ошиблась, к слову сказать, или тетка не сумасшедшая. А вдруг чары Сигмы на нее не действуют, а паранойя налицо?

– Да?! – возмутилась Сигма, когда я высказал такое предположение. – Это вы с Костиком только слышали ее ответы, а я же его видела! Усатого, во френче! С трубкой! Видела своими глазами!

Было ощущение гигантского государственного недосмотра. Как же так: умер вождь и тиран, его положили в Мавзолей, потом оттуда вытащили, цацкались с ним – то возносили на щит, то низвергали, кучу бумаги извели… А в это время его душа спокойненько отсиживалась у какой-то неизвестной никому тетки, учительницы черчения?

С одной стороны это доказывало полнейшую свободу души, как оно и должно быть. А с другой – оставалось какое-то чувство несправедливости. Как же так? За что боролись, так сказать? Получалась какая-то совершенно излишняя демократия в распределении душ.

– А если бы он в вошь переселился? – высказал мечтательное предположение Костик. – Мог?

– Выходит, что мог, – подтвердил я.

– Так зависит от этой души что-нибудь или нет?! – вскричала Си. – Сталин-вошь! Это тогда должна быть какая-то чудовищная, совершенно выдающаяся вошь!

– Не обязательно, – сказал Костик. – Только в сочетании с конкретной оболочкой. Возьми воду. Налей ее в клизму. И возьми Тихий океан. И там и там – вода…

– Душа была неопознана. А теперь она опознана – вот в чем дело. И это может выйти нам боком., – сказал я.

Между прочим, Шнеерзон тоже так считал. Он перепугался по самое не могу. С минуты на минуту ждал ФСБ. Сеансы демонстрации светомузыки прекратил. Вообще, непонятно с чего возникла вдруг нервозная обстановка.

Все было бы ничего, если бы Калерия Павловна Джугашвили оказалась умной женщиной. Хотя бы как ее душевный предок. Но она не преминула объявить о своем духовном отце коллегам, те, естественно, сочли ее сумасшедшей, она сослалась на Сигму и… машина завертелась!

К этому времени Сигма обследовала уже примерно две сотни клиентов, желающих узнать происхождение своей души. Так что свидетелей было навалом. А желающих высказаться по этому поводу в прессе еще больше.

Уже через день примчалась корреспондентка «Московского комсомольца».

– Где тут у вас Сталина прячут? – неудачно пошутила она, на что Сигма рявкнула:

– Заткни хавало, сучка!

Не лучшее начало интервью. Фраза, конечно же, попала в газету, где Сигма была обрисована мало того, что шарлатанкой, но и первостатейной хамкой. Шнеерзон кое-как смягчал ситуацию, говорил об экспериментах, ди-джеях, молодежных приколах – короче, нес несусветную чушь, лишь бы выгородить Сигму, то есть себя, конечно, в первую очередь.

Еще через день в «Секретных материалах» вышел разворот с портретом этой дуры Калерии Павловны и аршинным заголовком: «ОНА БЫЛА СТАЛИНЫМ!»

А еще через день к Шнеерзону явился-таки следователь прокуратуры и долго беседовал с ним в кабинете.

Шнеерзон вышел оттуда с душою в пятке, однако Сигма не проверяла – в какой, ей было не до этого.

– Си, пиши заявление, ничего не могу сделать, – сказал он Сигме. – И лучше скройся на время. Наверх пошло, – он воздел глаза к потолку.

Ну да. Всплыло уже в столице, как и полагается всяческому дерьму. Уже какой-то депутат сделал заявление, а другой ему ответил. Уже требовали вмешательства Президента, как всегда.

– Куда же я скроюсь? – растерянно спросила Сигма.

Круглая сирота-подкидыш, умеющая читать чужие души.

– Живи у меня, – вдруг сказал я. – Там тебя никто не знает.

– А ты? – спросила она.

– И я там же, – улыбнулся я. – Скажу, что ты моя невеста.

Си вдруг потупилась и покраснела.

– Ну… конечно… Вы ведь взрослые люди… – неуверенно сказал Шнеерзон. – Но мы ничего не знаем, договорились?

– Ладно, вот я спироскоп закончу, они тогда попрыгают, – пообещал Костик.

Итак, визиты первой и третьей власти состоялись. Я в этом вопросе путаюсь – кто же вторая власть? Никогда не знал.

Оказалось, криминальный элемент.

И тут нам крупно повезло. Совершенно случайно.

Не успела Си уволиться и спрятаться у меня, как к нам заявились мафиози. Они подъехали на «мерседесе» и джипе. Из «мерседеса» вышел вразвалку молодой толстый грузин или армянин в длинном пальто и спустился к нам в полуподвал в сопровождении выскочившей из джипа охраны.

– Кто тут есть? – спросил он, не повышая голоса, но все услышали.