Кафедра - Житков Андрей. Страница 26

— Есть один, — сказала лаборантка.

— Хорошо. Поройся в моем столе, там должна быть пара фоток. Наклей и штампик поставь.

— Ладно, сейчас спущусь.

— Жду, — Митя повесил трубку, отер пот со лба.

— А у меня внук в этом году на технологический поступает, — доверительно сообщила вахтерша. — Башковитый парнишка, а вот с языком у него никак. У него мать — литераторша. И билась, и билась — как о стенку горох.

“Ну, так я и думал! — Митя слегка раздраженно кивнул головой, давая вахтерше понять, что попробует помочь. И как это все удивительно получалось! Еще полмесяца назад он спокойно ходил по улицам, ездил в транспорте, гулял с Дашкой по парку, и никто его не замечал — пустое место. А теперь, стоило только устроиться в приемку, как тут же в библиотеках, в метро, в собственном дворе, наконец, его стали останавливать малознакомые люди и после нескольких дежурных фраз по поводу здоровья жены и ребенка “подбивать клинья” насчет экзаменов. У одного дядя поступает, у другого сестра сводная, у третьего — родственник знакомых седьмая вода на киселе. У вахтерши вон внук выискался, хотя ей самой, наверное, и пятидесяти нет. Одному сочинение проверить, другому — на устном по математике подстраховать. Да он эту математику с двенадцати лет забыл — все контрольные у друзей списывал! Ну, у тебя же там знакомые, вы же там все вась-вась! Ага, вась-вась! Он ни математиков, ни физиков этих до сих пор в глаза не видел. У него все больше китайцы… — Ладно, пишу. Фамилия, имя, отчество, номер группы, факультет, — Митя достал блокнот и открыл его на страничке, где уже значилось с десяток фамилий. — Но, сами понимаете, никаких гарантий.

— Ты уж постарайся, а мы в долгу не останемся, — вахтерша подмигнула ему озорно.

Эти слова “в долгу не останемся” всегда значили одно — останутся, еще как останутся! Как только внучек поступит, вся любовь прочь. Дай бог, если коробку конфет шоколадных подарит, а то и вовсе здороваться перестают. Ему бы брякнуть сейчас: “Тыща баксов”, — вот тогда она репу начнет чесать, кряхтеть, ворочаться: “Ой, да вы что! Да у нас таких денег нету!”, — но, глядишь, и наскребут по сусекам, вручат потом с гнусной улыбочкой, а так — дохлый номер. Но нет-нет, с ней в такие игры нельзя… — вахтерша, она ректора каждый день видит, она со всяким начальством на короткой ноге. Если вдруг внук пролетит “как фанера над Парижем”, стуканет ради справедливости.

Он увидел Татьяну. На ней было открытое летнее платье, туфли на каблуке.

— Привет, — она протянула ему пропуск, и Митя, помахав им перед носом охранника, проник за кордон.

— Два дня сочинений нет. Игонина на дачу уехала, а Маркуша в запое, — доверительно сообщила лаборантка.

— Я уже догадался, — вздохнул Митя. Он подумал, что теперь надо искать аудиторию для занятий с Машей.

— Дмитрий Алексеевич, можно вас на минуточку? — услышал он за спиной знакомый голос и обернулся. Перед ним стоял зам. председателя предметной комиссии Найденов. На прошлой неделе, сославшись на Крошку, Митя попросил у него за двух девчонок, так он одной поставил четверку, а другой вообще вкатал трояк — помог называется! Да еще рассказывает на каждом шагу — вот, мол, молодежь наглая какая. И ведь к Игониной не пойдешь жаловаться на ее заместителя! А еще у Найденова есть присказка: “Мы взяток не берем, а вот выпить в хорошей компании — пожалуйста”. Ну да, коньяк армянский, литров пять.

— Добрый день, Алексей Михайлович, — он вяло пожал протянутую руку.

— Шкурный вопрос, молодой человек. Вы, наверное, знаете, у нас каждый год после окончания экзаменов полагается банкет для членов комиссии. Мужчины — спиртное, дамы — закуску всякую. Какие-то деньги, конечно, выделяются ректоратом, но…

— Лепту, короче, вносить?

— Ну да, вносите, — и Найденов выставил два пальца, показывая, какая должна быть лепта.

— Ладно, разбогатею, внесу, — пообещал Митя и обернулся. Татьяны уже не было.

— Ой, кто пришел! — заулыбался Маркуша. Он сидел, развалившись в кресле, и дымил сигаретой. На кафедре дым стоял коромыслом. У Маркуши блестели глаза, Миша-маленький уже дремал на стуле, только Рашид был трезв и спокоен.

— А где Маша? — спросил Митя, оглядев кафедру.

— Это такая пушистенькая? — Маркуша кокетливо провел по воображаемым волосам. — Нафиг она тебе сдалась? Она же малолетка. Пойдем лучше к Батону, вмажем по стаканчику.

— Нет, я серьезно, у меня урок сейчас, — начинал злиться Митя. Маркуша уже пропустил с утра несколько рюмок, будет теперь весь день куролесить, лезть во все дыры — ни дела, ни работы.

— Да отпустил он ее, — кивнул на Маркушу Рашид, щурясь от табачного дыма. — Ты опоздал немного, вот он ее и вытурил.

— Ага, завтра в это же время придет твоя пушистенькая, — Маркуша достал из кармана рубахи купюры и помахал ими в воздухе. — Твоя зарплата, Борменталь.

— Но ведь так не делается! Завтра придется четыре часа заниматься! — кипятился Митя. — У меня через два часа еще одна девочка.

— Видишь, девчонок как перчатки меняет, — рассмеялся Маркуша. — Ладно, не бзди — я тебя угощаю, — Маркуша поднялся, сунул Мите в карман деньги. — Пропустим по одной, зажуешь “Орбитом” и поработаешь на славу.

Митя не мог долго сердиться на Маркушу.

— Ну ладно, только по одной, — согласился он.

В забегаловке у Батона было пусто. Завсегдатаи еще не проснулись. Хозяин заведения — высокий носатый грузин приветливо кивнул им.

— Будем кушать? Шашлык свежий, вино вкусный.

— Как обычно сделай нам, — попросил Маркуша.

— Ты что, очумел, как обычно? Мне потом работать!

— Работа не волк, — Маркуша кивнул хозяину, мол, делай.

Обычно у Батона они начинали с двухсот грамм, но где двести, там и четыреста, а где четыреста — не работа, а только гульба по гостям, разбрасывание денег, растаскивание драчунов и всякая дрянь, от которой, кроме пустых карманов и пудовой головы, никаких воспоминаний.

— Анька тебя что-то хотела, — сказал Маркуша, закуривая.

— Да, знаю. Что там с нашим списком? Крошке отдал?

— Угу, — Маркуша кивнул. — Представляешь, вчера приходит на кафедру баба — тебя уже не было — вызывает меня в коридор и просит с ее сынком консультацию провести. Типа там сочинение на техфак. Ну, я разве против “капусты” подмолотить? Дорого, говорю, женщина, перед самым-то экзаменом консультировать. Она — не волнуйтесь, не волнуйтесь — и три сотни зелеными сует. Тут я понял, что баба — не баба вовсе, а сука драная — хочет за копейку свою сопливку протащить. Я глаза страшные сделал, спрячьте немедленно, шепчу, а то сейчас в ментовку сдам. Помнишь, как в июне Алихамедова круто подставили?