Супермаркет - Житков Андрей. Страница 47

Сергей постоял, посмотрел, как уводят пьяного соседа, открыл калитку и пошел следом.

— Маша, можно я от вас позвоню? — спросил он с порога, стараясь говорить внятно.

— Я-то думала, вы человек трезвый, милицейский работник! — с укоризной сказала Маша, запихивая Анатолия Степановича в постель. — А вы — туда же! А ведь первое время не пили с ним.

— Сорвался, — со вздохом сказал Сергей. — Работа у меня тяжелая.

— А у кого она легкая? — спросила Маша. — У меня, думаете, легче? Днем наломаешься, а вечером с этим охламоном воюешь! Ну, звони давай, чего сидишь? Бабе звонить-то будешь?

— Невесте, — сказал Сергей, потупив взгляд.

— Ну-ну, в таком-то виде невесте только звонить! — покачала головой Маша.

— Сто лет ее не видел. Не могу больше. Знаете, какая она у меня, у-у! — Сергей стал накручивать телефонный диск, дождался гудка, повесил трубку.

— Занято, что ли? — недовольно поинтересовалась хозяйка.

— Занято, — кивнул Сергей.

Он, несмотря на то, что был изрядно пьян, полностью выполнил им же разработанную инструкцию — позвонил пять раз через определенные промежутки времени.

— Алло, Сережа? — раздался в трубке Лерочкин голос.

— Милая моя, как же я соскучился! — запричитал Моисеев в трубку. — Не могу больше без тебя! Приезжай.

— Ты пьяный, что ли? — встревоженно спросила девушка.

— Да нет, немножко совсем. С тоски, — признался Сергей.

— Я сейчас не могу приехать, поздно уже. Мама не отпустит, — сказала Лерочка.

— Хоть завтра с утра. Часов в десять, ладно? Я тебя к станции встретить выйду.

— Ну, ладно, — согласилась Лерочка. — Продуктов купить?

— Не надо. Здесь все есть.

— Ты только не пей больше, — попросила девушка на прощание.

— Не буду, — пообещал Сергей.

Он повесил трубку, весело посмотрел на хозяйку. — Приедет!

— Иди спи! — строго сказала ему Маша.

Дверь в квартиру Моисеева была нараспашку. Около нее дежурил милиционер с автоматом.

В комнате работала группа. Рядом с дверным проемом топтались понятые: старуха — соседка из квартиры напротив и очкастый парень с третьего этажа. Оперативники перебирали вещи в шкафу, копались в тумбочке под телевизором, рыскали в диване.

— Ничего подозрительного за своим соседом не замечали? — поинтересовался один из них у старухи.

— Да как же! В прошлый раз тетка две сумки с вещами принесла, а потом из его квартиры двое вышли с бандитскими рожами, — начала рассказывать словоохотливая старуха.

— Товарищ капитан, сюда! — раздался из ванной голос оперативника.

— Пройдемте, — пригласил понятных капитан.

Лейтенант простукивал рукояткой молотка отделанную керамической плиткой ванну.

— Пустота там, товарищ капитан, сообщил он. — А никакой дверцы нет. Обычно со стороны раковины оставляют дверцу, чтобы доступ к трубам иметь. Мало ли что.

— Ладно, ломай! — разрешил капитан.

Капитан ударил молотком по плиткам. Несколько плиток треснуло, в разные стороны полетели мелкие крошки. Под плиткой был фанерный щит.

— Поаккуратней нельзя? — попросил капитан.

— Сейчас все будет, как в аптеке, — кивнул лейтенант, копаясь в инструментах, разложенных на полу. Стамеской он подцепил щит за край, чуть стукнул молотком. Щит слегка отошел на сторону. Лейтенант взял в руку фонарик, посветил вовнутрь.

— Есть! — сказал он радостно.

Скоро на свет появился соболий жакет и две норковых шубы. Все это было тщательно упаковано в полиэтилен.

— Ой, дурак, Моисеев, — вздохнул капитан с сожалением. — А ведь какой опер был! Ас! Он себе что думал, что не найдем?

Меховые изделия были принесены в комнату, и довольный, вспотевший лейтенант сел за стол писать протокол.

Миша, не отрывая ног от земли, покачивался на качелях во дворе. Было по-осеннему холодно, и он поеживался. Они должны были встретиться с Иваном. Иван обещал устроить его в ночной клуб охранником при условии, что Майкл больше никогда ни анаши, ни “герыча”, ни других наркотиков в рот не возьмет. Миша был согласен на все, лишь бы начать уже работать, а то дома мать совсем прижала — следит за каждым его шагом, все время упрекает, что пришлось много денег на лечение потратить. Иван не шел, и Миша начинал замерзать.

Наконец в дальнем конце двора появился Иван. Он шел, не торопясь, курил сигарету.

— Привет, Майкл, — Иван, улыбаясь, подал руку. — Тусуешься?

— Угу, один, как лифчик на ветру, — усмехнулся Миша. — Чего это ты такой довольный?

— А ничего, — хлопнул друга по плечу Иван. — Мы сегодня с Анькой заявления подали. Понял, да?

— Чего, серьезно, что ли? — искренне удивился Миша.

— А ты думал! Будет у нас спиногрыз, как ты говоришь.

— И когда только все успеваете! — покачал головой Миша. — Жить-то где будете?

— Квартиру пока снимем, — сказал Иван.

— Хорошо вам, — вздохнул Миша. — Любовь — морковь. А меня совсем задолбали. Ты со своими корешами поговорил?

— Да, договорился, — кивнул Иван. — Можешь завтра к работе приступать. Только учти!… — он погрозил Мише пальцем.

— Иван, я ведь тебе обещал. Ты мое слово знаешь. Я теперь леченый — калеченый, здоровый как бык.

— Ну-ка, дай! — Иван сжал Мишину руку так, что тот взвыл. — Ну вот, а говоришь — здоровый! Качаться надо, Майкл. Там у нас тренажерный зал есть. Будешь по три раза в неделю тренироваться. Лично прослежу.

— Есть, генерал! — улыбнулся Миша. — А сегодня, может, немного бухнем в честь вашей с Анькой помолвки?

— Давно уж мы помолвились, — рассмеялся Иван. — Ладно, давай. Я сегодня угощаю, — он полез по карманам в поисках денег.

В это мгновение во двор въехали два милицейских “Уазика”. Они покатили по дороге. Один из них на мгновение замер у третьего подъезда, потом с урчанием влез на паребрик, направился в сторону детской площадки.

— Менты! — первым заметил “Уазики” Миша.

— Ну и что! — усмехнулся Иван. — Мы ничего плохо пока что не делаем.

“Уазик” затормозил рядом с качелями, из него выскочили четверо вооруженных автоматами милиционеров, бросились к Ивану с Мишей. Иван первым оказался на земле с заведенными назад руками. Миша сорвался и побежал. Один из милиционеров догнал его, подсек подножкой. Миша кубарем покатился по гравию. В следующее мгновение на его запястьях защелкнулись наручники.

— Эй, братаны, за что? — заорал Иван, морщась от боли.

— Мы тебе не братаны, говнюк! За машинку сожженную, за пацаненка в реанимации! — объяснил ему мент, двинув носком ботинка в бок. — Теперь мы вас, ребята, надолго закроем! Похлебаете баланды, покукарекаете “петушками”!

Ивана подняли с земли, поволкли к машине.

— Эй, не трогайте Майкла! — завопил он, оборачиваясь. — Не виноватый он ни в чем! Это все я один придумал!

— Конечно, один! — усмехнулся мент, вталкивая Ивана в машину.

Второй “Уазик” подъехал к площадке. Мишу подняли, повели к машине. Его лицо было в крови — падая, он сильно оцарапался о камни.

— Мужики, я, правда, ничего не делал! Правда, не делал! — твердил Миша, слизывая языком кровь. Его впихнули в машину.

“Уазики” поурчали немного у детской площадки и поехали со двора. В это время из подъезда вышла Анька с мусорным ведром в руке. Иван видел ее из зарешеченного окна задней дверцы. Он крикнул ей, что его забрали, но она не услышала.

Владимир Генрихович быстро шел на поправку. Он уже мог есть самостоятельно, только понемногу. Ссохшийся, сморщившийся желудок не принимал большое количество пищи. Прикроватная тумбочка вся была заставлена банками с дорогими испанскими соками.

Директор сидел на кровати, подложив под спину подушки, и смотрел телевизор. Дверь открылась, вошла жена. Владимир Генрихович успел заметить широкую спину милиционера с автоматом за дверью.

— Здравствуй, Володя, — кивнула Наташа, выставляя на тумбочку продукты.

— Ты не носи больше ничего. Пропадает, — сказал Владимир Генрихович.

— Ничего, что пропадает, персоналу отдавай, а я тебе все свежее принесу, — Наташа села рядом с кроватью, взяла его за руку, погладила. — Руки до сих пор холодные, а раньше горячий был, как печка. Это все чужая кровь в тебе — не греет.