Мера любви - Бенцони Жюльетта. Страница 5

— Это могло быть и то, и другое, — прошептала Катрин. Давний враг вызвал у нее неприятное воспоминание. — Родригес де Вилла-Андрадо женился на незаконнорожденной дочери герцога. Он ей все оставил…

— Возможно, — ответил Хромой, который не был в курсе дворцовых альянсов. — Они остались в лагере, а ночью монаха подвергли пытке. Его схватили около шатра Дворянчика. Он подслушивал разговор. По крайней мере, они так решили и хотели его заставить признаться. Но он молчал. Может, он ничего и не знал, — заключил Хромой, который, видимо, не верил в героизм под пыткой.

— Но почему он остался в лагере после ухода моего супруга? Почему он не вернулся в монастырь?

— Я думаю, он считал свое дело незавершенным. Он хотел убедить Дворянчика снять осаду.

— Осада снята, а его нет! — грустно вздохнула Катрин. — Он погиб, но ведь это не он заставил Роберта де Сарбрюка уйти, не так ли?

— Нет. Это те двое в черном. Они сказали, что осада была бесполезной, что надо попытаться в другом месте, где можно заработать больше золота.

Катрин сдвинула брови.

— Откуда вы это знаете?

— Вы хотите сказать — я, простой солдат, да? Я понимаю, это может показаться странным, но в то время я был на посту, а учитывая природное любопытство… Но я не тот несчастный монах с чистой и наивной душой, как у маленького ребенка. У меня острый слух, и я умею слушать незаметно, так, чтобы не быть за это повешенным!

— Я понимаю. Так вы знаете, где это другое место и где можно заполучить больше золота?

— Да, знаю. В Дижоне.

— В Дижоне! — сокрушенно воскликнула Катрин. — Это невозможно. Дворянчик сошел с ума!

— Там герцог или нет, но что значит горстка людей Дворянчика по сравнению с войсками, охраняющими город!

— Но речь идет не об осаде…

— О чем же тогда?

— О пленнике, которого герцог Филипп держит в башне своего дворца. Если верить бурбонским посланникам, он стоит больших денег. Сейчас идут бесконечные переговоры о его выкупе, но герцог Филипп согласится освободить его лишь за приличную сумму. Есть из-за чего потрясти королевскую казну и еще кое-кого. Я в этом слабо разбираюсь. Я не вхож в круг великих мира сего.

Катрин и Готье переглянулись. Для них в словах Хромого не было ничего таинственного. Пленником Филиппа был молодой король Рене, герцог д'Анжу, сын Иоланды. Он был схвачен бургундцами в битве при Бюльневиле и заключен в Новой башне дижонского дворца. В Сомюре Катрин получила для Рене письмо. События последних месяцев помешали ей его передать, да она и забыла об этом письме из-за собственных несчастий.

Готье, читающий мысли своей госпожи, тихонькй прошептал:

— Вы ни в чем не виноваты, мадам Катрин! Любой бы на вашем месте поступил так же, вы не могли продолжать свой путь.

Но она не согласилась.

— Нет. У меня было поручение, и я должна была его выполнить, а…

Катрин умолкла: здесь не место это обсуждать. На нее, пытаясь что-то понять, смотрел раненый. Она обратилась к нему:

— Итак, Дворянчик ушел из-за этого пленного? Что он собирается делить? Выкрасть его? Это невозможно! Его, по-видимому, хорошо охраняют.

Хромой тяжело дышал. Он лежал с закрытыми глазам и был так бледен, что Катрин показалось, что он умирает. Женщина склонилась над раненым.

— Вам хуже?

Он открыл глаза и слабо улыбнулся.

— Я чувствую себя не лучшим образом, но хочу договорить. Дворянчик должен позаботиться о тех двоих, а они все устроят так, чтобы пленник навсегда остался в тюрьме. Вы понимаете?

— Это разумно! — сказал Готье. — Нет пленника, нет и выкупа…

— Герцог Бурбонский должен отдать свою дочь за сына этого пленника, и он не хочет, чтобы все его богатство перешло к герцогу Филиппу или чтобы от него требовали слишком большое приданое для латания дыр. К тому же ненависть герцога Бурбонского к герцогу Бургундскому ни для кого не секрет.

— Рене погибнет в тюрьме, и снова вспыхнет война, — заключила Катрин. — Итак, картина ясна, и мы должны исполнить свой долг.

Она поблагодарила Хромого, успокоила его, сказав, что он может не опасаться виселицы и что она берет его под свою защиту.

— Вы будете освобождены, постарайтесь поправиться, — Катрин уже собиралась покинуть комнату, как он окликнул ее.

— Если вы мной довольны, примите меня к себе на службу. Клянусь памятью моей несчастной матери, я буду вам предан. А когда вы снова встретитесь с капитаном Г… я хочу сказать, с вашим супругом, я буду вам служить обоим!

Она улыбнулась, взволнованная такой преданностью человеку, который его бросил. У Арно был дар завоевывать сердца и преданность солдат.

Но не поступал ли он так же с теми, кого, по его словам, любил? Катрин не представляла, чем закончится их встреча, но если они оба живы, то встретятся наверняка, иначе и быть не могло.

— Хорошо, — ответила она. — Как только встанете на ноги, отправляйтесь в Монсальви. Я дам вам письмо для аббата Бернара. Он управляет делами в наше отсутствие.

Раненый обрадовался, и Катрин показалось, что ее обещание исцелит его быстрее, чем все лекарства Готье.

Ванденес метался по двору не находя себе места. При появлении Катрин он сразу же подбежал к ней.

— Вас долго не было, — сухо заметил он. Катрин улыбнулась, представив его нетерпеливое ожидание.

— Теперь, я думаю, дело за правосудием.

— Правосудие? Не ваше ли, барон? Я в него ничуть не верю. Я от этого человека узнала все, что хотела, и даже более того. Я ему очень признательна. И должна вам сообщить, что отныне он находится под моим покровительством.

— Что это значит? возмутился Ванденес.

— А то, что я запрещаю вам его трогать, в противном случае вы ответите не только передо мной, но и перед герцогом Филиппом, которому, благодаря пленнику, я, возможно, окажу большую услугу. Если он поправится, то ему предстоит дорога из Шатовилена в Монсальви, да поможет ему Бог!

Барон расхохотался, хотя ему было явно не до веселья.

— В Монсальви? К вам? Волк в овчарне. Хороший же из него получится слуга! А ваш супруг…

— Мой муж знает людей намного лучше, чем вы себе это представляете, барон! Я бы очень удивилась, если бы, он не взял его на службу. Что же касается наших земель в Монсальви, то там, уж поверьте мне, нет овчарни с блеющими ягнятами… Хромому там найдется местечко. А теперь, извините, я должна идти, мне нужно подготовиться к отъезду.

— Вы уезжаете? Куда?

Катрин еле сдержалась. Она умирала от желания послать к черту этого надоедливого малого. В глубине души она не могла простить ему осаду Шатовилена.

Барон выстоял, это верно, но, будь он по энергичнее, с имеющимися силами мог бы добиться большего. Однако он был близок ко двору, а она не знала, какие воспоминания сохранил о ней ее бывший любовник герцог Филипп, да сейчас и не время обострять отношения.

— Простите, что раньше я вам не сказала, — сменив гнев на милость, проговорила она, делая над собой усилие. — Я прибыла сюда с поручением. До сегодняшнего дня я не имела возможности его выполнить, но сейчас путь свободе и я не могу более откладывать.

— Поручение? У вас есть секреты?

— Именно так, но они не мои.

— В таком случае, каким бы ни было это поручение, вам нужна помощь. В стране неспокойно. Еще встречаются английские отряды, наемники. Ни о чем не спрашивая, я поеду с вами!

Молодая женщина покраснела до корней волос.

Несносная навязчивость! Собственное самодовольств мешало ему понять, что ей надоели его присутствие, настойчивые взгляды, притворная любезность.

Она уже собиралась дать выход своему гневу и высказать малоприятные замечания, как из комнаты выше Готье.

— Не слишком ли рано, сеньор, покидать спасенную вами крепость? Дворянчик ушел, но он может вернуться.

— Если бы он думал вернуться, он не сжег бы свой лагерь. Нет, я убежден, что он не вернется, и Шатовилену некого опасаться….К тому же мне предписано следовать за своим господином, а не командовать местным гарнизоном.