Золотой утенок - Жмуриков Кондратий. Страница 25

Олег открыл дверь, помог девушке сойти вниз. Бутылка шампанского в ее руке, убедила собравшихся гораздо больше, чем все слова.

От толпы, почти созревшей для покупки акций, отделилась тройка молодых симпатичных парней, по виду студентов. Они громко пересчитывали свою наличность, привлекая внимания окружающих. Как читатель догадался, это были студенты-актеры с которыми мы уже встречались.

– Сидоров, не жадничай, все равно проешь эти деньги. Ты и так всю стипендию в унитаз спускаешь, не поешь один месяц гамбургеров с хот-догами, получишь раз в десять больше, – убеждал упитанного юношу приятель. – Эти акции, когда парк работать начнет такие деньги тебе принесет, что красную икру ложками есть будешь…

– А я квартиру куплю и от родителей отделюсь, – мечтательно произнес третий.

Переговариваясь они вошли внутрь вагончика. Сыграно было так искренне, так правдоподобно, что у дверей образовалась небольшая очередь, желающих приобрести акции. Был бы среди собравшихся господин Станиславский, обязательно крикнул: «Верю!» и наверняка понес бы деньги.

Почти весь день, не поднимая головы от своих бумаг, просидели в вагончике Толстый со Скелетом, они кропотливо вносили данные владельцев акций в документы, отсчитывали сдачу, прятали деньги. Для них выручка первого дня казалась огромной, до сих побаивающиеся Парамонова, она зауважали его. За три дня собралась такая сумма, которую они не могли себе представить даже в самых сладких снах. После предварительного дележа этой суммы, деньги казались им огромными.

– Олег Константинович, может нам того, пора сваливать? – в очередной раз закончив пересчет полученного, поинтересовался Скелет. – Мы уже достаточно получили, это же надо! Можно каждый день шашлык кушать!

– Жорик-Жорик, куда ты все ешь? Шашлык каждый день – это и есть твоя заветная мечта? Неужели об этом ты мечтаешь, когда смотришь в звездное небо, об этом мечтал когда был младенцем? – усмехнулся Олега. – Нет, узко ты мыслишь Скелет, только на уровне своего желудка.

– А может он прав, Олег Константинович? Пора делиться и сваливать отсюда, пока обман не раскрылся? – подал свой голос в защиту товарища Толстый.

– Делить мы пока, ничего не будем. Нечего еще делить, вы между прочим, свои долги еще не отработали, а уже требуете денег. Я вас и так кормлю, пою за свой счет.

– Почему это нечего делить, а вот это, – возмущенно произнес Скелет, указывая на ровные кучки денег, сложенные по всей квартире Олега.

– А это – в дело, на технику и зарплату рабочим.

– Ни фига себе? Мы, значит, вкалываем, а нам шиш с маслом… Рабочим-то за что платить? – взвизгнул Толстый, – дайте мне мою долю, я хочу выйти из дела.

– Я тебе дам, я тебе так дам твою долю, что мало не покажется! – заорал Олег, кидая в Толстого, аккуратно перевязанной пачкой денег.

Удар был точный, пачка наотмашь хлопнула Толстого по физиономии. На щеке закраснел прямоугольный отпечаток, – Учи-учи вас, дураков, уму разуму, бесполезно. Так и будете до старости в лохотрон на копейки играть, да от Кондрата бегать, пока не посадят. Разве это деньги? – это мусор, на месяц нормальной, человеческой жизни. Я вам предлагаю небо в алмазах, а вы – довольствуетесь тремя коньячными звездочками. Шире надо смотреть, шире.

Толстый, потирая щеку, обиженно забубнил:

– Вы бы, Олег Константинович, по-человечески все объяснили, сначала, потом морду били. Мы между прочим, вам доверились полностью, башку свою в петлю сунули, а стульчик в ваше полное распоряжение представили: хотите-выбивайте, хотите – нет. А вы, вот, нам не доверяете, тайны у вас какие-то, с Капусткиным запираетесь.

– Икрой между прочим кормите, сам видел, – подал свой голос Скелет, – и денег даете. Вчера полный пакет насовали. А сколько там? Я вот у вас вчера пятьсот рублей попросил, а вы не дали? Мне, между прочим, за все эти писульки жалование полагается. Вон от ручки какие мозоли на пальце появились, чернила в кожу въелись, – помахал в воздухе своими длинными худыми руками Скелет.

– Вам о моих планах знать ничего не нужно, меньше знаете – аппетит лучше. Нам с вами рыбку покрупнее дождаться нужно, тогда и делиться будет чем, – перешел на миролюбивый тон Олег. – Придется вам, в качестве моральной компенсации жалование выдать, – добавил он, вставая с дивана. – А вы, Антон Антонович, можете себе за мордобой еще и эту пачку присовокупить.

Олег вытянул из ближайшей кучки две пачки и протянул компаньонам.

Парамонов удалился в ванную, оставив Толстого со Скелетом наслаждаться видом собственных денег.

– Толстый, а Толстый, ты ему веришь? – шепотом проговорил Скелет, пересчитывая деньги.

– Поживем-увидим, – произнес толстяк, прибирая свои деньги в надежное место – в нагрудный карман на майке, к животу поближе.

Парамонов, конечно же, не стал распространяться, каким образом к ним приплывет крупная рыба, в этом ему должен был помочь Капусткин. Он сводил с нужными людьми, не бесплатно, разумеется. Договорился о парочке кредитов, под залог строительства (шельмец помог заложить одно и тоже здание шести разным мелким банкам), и даже сам лично, на льготных условиях приобрел пакет акций. Через неделю прошла крупная рыба, местные воротилы поверили в прибыльность проекта, пришлось дополнительно открывать несколько контор, нанимать служащих, покупать оргтехнику.

Самое любопытное, что нигде личность и имя Олега не фигурировали, он представлялся только наемным служащим этой самой кампании, не возлагая на себя никакой ответственности за последствия. Если что, то виноваты руководители фирмы, а с меня скромного менеджера, получающего зарплату, взятки гладки. Олег рассчитывал на то, что пока в столице будут искать парочку владельцев фирмы, пока Интерпол будет рыскать по Востоку, в надежде отыскать господина Карима Зия-Хангука и его папашу, он уже успеет скрыться из виду одураченных вкладчиков. Возможно, придется делать пластическую операцию, об этом он подумает позже.

«Мечты, мечты, где ваша сладость», кажется так, сказал один прекрасный поэт. Но автор, возьмет на себя смелость и перефразирует эти прекрасные строки: «Мечты, мечты, в чем ваша слабость?» Парамонов даже не подозревал, какие тучи сгущаются над его головой. А виной всему современные средства массовой информации, вернее – телевидение. Олег так увлекся своим проектом, что забыл об осторожности.

В один прекрасный день на стройке появилась съемочная группа, снять репортаж о чудо-стройке, новом проекте. До этого Парамонов наотрез отказывался сниматься, не давал интервью, старался быть незаметным, довольствовался вторым планом. Но в тот день он увлекся разговором с хорошенькой столичной журналисткой, приглашавшей его на ужин. Он и не заметил, как камера, краешком ухватила его физиономию.

Случаю было угодно, чтобы перед телевизором в нужное время оказался нужный человек. Олега увидел и узнал никто иной, как Иван Иванович Иванов, люди которого безуспешно искали Парамонова в ближнем и дальнем Зарубежье. Иванов поклялся, что найдет Парамонова, дело тут было вовсе не в деньгах, денег у человека с обычной фамилией и дерматиновым бумажником хватало. Дело было в принципах, попал – плати, устроился – отстегни крыше. А этот сморчок, мало того, что сбежал, так и всякую наглость потерял – демонстрирует свою физиономию на всеобщее обозрение.

Иван Иванович Иванов позвонил кому следует и уже через несколько часов ехал в вагоне СВ в город Тулупинск, вершить свое, «ивановское правосудие». Только Олег об этом еще не знал, Олег крутил роман с потрясающей журналисткой, успевая в перерывая исправно собирать деньги.

– Олежек, бросай ты все это, едем в Москву, с твоим обаянием надо на телевидении работать. Ты же звезда… – проговорила, целуя лежащего рядом Олега, Натали Вадраева, журналистка одного из российских каналов.

Репортаж, из-за которого ее прислали в Тулупинск, уже давно отсняли и прогнали в эфир, съемочная группа уехала тогда же. Вадраева же задержалась, она без памяти влюбилась в этого таинственного красавца, который почти ничего не рассказывал о своих хозяевах, скромно умалчивая о своей роли в проекте, скрываясь за должностью рядового менеджера фирмы.