Золотой утенок - Жмуриков Кондратий. Страница 47

Дрожащими руками он вскрыл конверт, из которого выскользнула записка, написанная от руки. Одна фраза, но такая страшная: «Твоя смерть скоро придет за тобой».

На кухне от сквозняка хлопнула форточка, Акакий слабо вскрикнул и выронил листок из рук. Записка белым самолетиком спланировала на пол. Дудинкин прикрыл глаза руками. Потом поднял с пола записку, в надежде найти информацию о написавшем между строк, и поднес ее к глазам. Текста не было. Ни одной буковки, ни одной фразочки. Акакий Сидорович перевернул листок, потряс его, снова поднес к глазам. Букв не было.

– Я сошел с ума. Нет, это сон, дурной кошмар. Вот сейчас я ущипну себя и проснусь, пробормотал Акакий, щипая себя за руку.

Щипок был ощутимым, Акакий вздрогнул и снова взглянул на записку – слов не было. Акакий поднялся на негнущихся ногах достал из холодильника бутылку водки, откупорил ее и плеснул себе в стакан. Водку он выпил залпом, будто воду, не останавливаясь. Акакий налил себе второй стакан. Теперь Акакий уже мог посмотреть на происходящее под другим углом, философским.

– Я сошел с ума, хорошо, что я в России, а не в Штатах. Смогу в больнице хоть с психами разговаривать… Хи-хи-хи…

От переживаний и выпитого Дудинкин так устал, что заснул прямо на кухонном столе, возле пустой бутылки водки и конверта с чистым листом бумаги.

Тем временем в квартире Парамонова шел военный совет.

– Мне кажется, что он уже дозрел… Пока мы тут сидим, может, он уже денежки собирает… – произнес Скелет, занимаясь своим любимым занятием – насыщая организм.

– Я этого типа лучше вас знаю, он, конечно же, напуган, но не настолько, чтобы бежать… Толстый, ты ему завтра с утра позвони: скажи, что его заказали… А ты Скелет, походи за ним, сильно не прячься, пусть он понервничает… А я тем временем, займусь вторым этапом операции.

Всю ночь Дудинкина мучили кошмары, спать на жесткой поверхности стола было неудобно. С утра Акакий Сидорович едва мог ворочать шей. Акакий позвонил на работу и отпросился на пару дней. Он хотел пересидеть дома, выждать, что будут делать его незримые враги или враг.

Через час Дудинкин убедился в правильности выбранной тактики, ему позвонили:

– Здравствуйте, Акакий Сидорович, вы меня не знаете, но это не важно… – тяжело дышал в трубку говоривший, создавалось впечатление, что он чего-то отчаянно боится. – Вас заказали… Это страшные люди… Я случайно узнал… Теперь я свидетель, мне необходимо исчезнуть из города. Нужны деньги… Тысяч двадцать-тридцать…

– Рублей? – поинтересовался Дудинкин.

– Вы что, издеваетесь? Долларов. Вы мне деньги, а я вам – имена исполнителей и заказчиков… Записывайте адрес…

– Простите, вы, наверное, ошиблись, вы меня с кем-то перепутали…

Акакий усмехнулся, совсем уж за идиота его держат, хотят, чтобы он выдал себя. Фиг вам, не на того напали. Эти точно из милиции, ждут, что он сам вол всем признается…

Нет, срочно нужно сматываться из города, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Акакий быстренько собрался, полили свой любимый цветок – герань и вышел из квартиры. Он направился а телеграф и отправил сам себе телеграмму:

«Акакий, срочно приезжай. Серьезно заболела тетя. Сестра Маша».

Никакой тети, равно как и сестры у Акакия отродясь не было, телеграмма нужна была ему в качестве алиби.

Пока Акакий заполнял бланк телеграммы и отправлял его, у него за спиной стоял высокий, очень худой мужчина в кепке. Мужчина заглядывал через его плечо, делая вид, что рассматривает открытки, уложенные под стеклом. Акакий заметил его и по дороге домой. Мужчина не старался остаться незамеченным, но и не наглел, соблюдая дистанцию.

Акакий Сидорович вернулся домой, получил свою собственную телеграмму и отправился на работу. Мужик в кепке снова маячил за его спиной. «Наверное это из органов. Бандиты вели бы себя хитрее, а эти ничего не боятся. Думают он запаникует и выдаст себя. А фиг вам!»

Акакий немного нервничал, он показал телеграмму своей начальнице и взял отпуск за свой счет на три недели, Акакий спустился кабинет, собрал все свои вещи. Акакий не собирался возвращаться сюда после отпуска, обстоятельства складывались таким образом, что надо было бежать.

Акакий вышел на улицу, его преследователь ждал его на скамейке. Он делал вид, что с увлечением наблюдает за копошащимися в мусоре голубями. Акакий оглянулся, ну ничего, сейчас он покажет этому придурку. Акакий метнулся в соседний двор, там был дом с проходным подъездом. Дудинкин выскочил на другую улицу, поймал такси, Он видел как вслед за ним, с растерянной рожей, выскочил мужик в кепке, он оглядывался по сторонам, пытаясь найти Дудинкина. Акакий усмехнулся, он едва сдержался чтобы не высунуть голову в окно и не крикнуть: «Пока, придурок!».

Акакий отправился по местным тулупинским турфирмам, он узнал условия, сумму, набрал огромное количество всевозможных буклетов и отправился домой. Предстояло выбрать страну, собрать вещи и достать деньги. Часть грудинковских сокровищ была в камушках, часть – в долларах. Все это богатство спрятано на старой дачи, купленной на чужое имя. Дача принадлежала Дудинкину, самое важное хранилось в подвале дома, в старых бочках. Бочечки были с двойным дном. Внизу сокровища, вверху – квашенная капустка. Тайник этот был надежнее любых других тайников. Навещал дачу Дудинкин очень редко, боялся навести охотников за денежками.

Обычно он брал с собой корзинку для сбора грибов, если ехал осенью или лыжи, если зимой. Садился в электричку, делал несколько пересадок в разных направлениях и возвращался в пригород. Дорога занимала около трех-четырех часов, на самом деле, без конспирации, до дачки можно было добраться за пятнадцать минут, но, как говорят древние, не тот путь, что короче, правильный, а тот, что безопасней.

Наведываться на дачку было еще рано, Акакий, помня о слежке, направился прямо домой. Возле подъезда на Акакия Сидоровича налетел какой-то паренек на роликах, Акакий шлепнулся на землю, портфель отлетел в другую сторону. К нему кинулся какой-то толстяк, помогая подняться и поднять портфель.

– Ты куда прешь, где у тебя глаза… Хулиганье… – возмущался Акакий Сидорович, отряхивая брюки.

Пока он препирался с пацаненком, толстяк уже поднял с асфальта портфель Дудинкина, неловко дернул его и содержимое высыпалось на асфальт.

– Ой, простите, я сейчас… как неловко вышло, – засуетился мужчина, запихивая рекламные проспекты в портфель.

– Оставьте мои вещи в покое, идите куда шли, кто вас просил, – переключился на нежданного помощника Акакий Сидорович, он не заметил, как толстяк ловко сунул парочку проспектов к себе в карман.

Мужчина оставил в покое чемодан Дудинкина и заспешил по своим делам. Его нагнал мальчишка на роликах.

– Дядя, а деньги? – спросил пацан.

– Деньги? Ах, да, на, – Толстый, а это был он, сунул в руки пацану десятку.

– Это что? – возмутился юный коммерсант.

– Деньги, юноша. Десять рублей, – терпеливо объяснил Толстый, – я в твоем возрасте таких денег в руках не держал…

– Не дядя, мы так не договаривались, мы договаривались на полтинник, – на фиг мне твоя десятка нужна? Я сейчас к тому мужику вернусь и расскажу, что ты его «заказал», думаю, но мне больше даст.

Паренек сделал вид, что собирается уходить.

– Эй, стой, – остановил его толстяк, – на свои пятьдесят…

Парнишка схватил купюру и покатил прочь.

В соседнем дворе Антона Антоновича ждал Олег, он стал свидетелем торга.

– Антон Антонович, вы что, дело провалить хотите, – прошипел он Толстому. – Жадность фраера сгубила, слышали такую поговорку? Сколько вы ему дали?

– П-пятьдесят, как и договаривались, – пролепетал Толстый, – молодой человек меня просто не так понял.

– Смотрите, дисквалифицирую, еще раз такое себе позволите, пойдете на паперть, милостыню просить. Давайте, что у вас там.

– Тут проспекты турфирм, – засуетился толстяк, вытаскивая из карманов добытое.

Олег, разглядывая все эти бумаги, задумчиво произнес: