Дневник Дельфины - Жуайе Одетт. Страница 1

Одетт ЖУАЙЕ

ДНЕВНИК ДЕЛЬФИНЫ

* Значения слов, помеченных звездочкой, см. в Примечаниях.

Меня зовут Дельфиной. Дельфина Надаль. Мне двенадцать лет, и вот уже три года я учусь в балетной школе.

Я обожаю танцевать. Классический балет — самый прекрасный и самый трудный, и я мечтаю стать звездой такого балета. Мама понимает меня, потому что сама мечтала петь. И раз уж она не может петь, то делает все-все, чтобы я танцевала.

Я очень горжусь тем, что учусь в балетной школе при Гранд-Опера*. Каждый год туда пытаются поступить сотни и сотни маленьких девочек, но принимают очень немногих из них. Это — большая честь, и нужно быть очень способной. Мне повезло, меня приняли, и я люблю Гранд Опера так, будто это мой собственный дом. Дом, где танцуют, где поют и где музыка с вами всегда. Дом, где живут самые знаменитые в мире герои — такие, как Ромео и Джульетта, Жизель или Призрак розы*. Здесь все возможно, все, как во сне или в мечтах, но в то же время нет ни минуты на сон или мечту. Да-да, это волшебный, прекрасный, огромный мир — самая большая игровая комната в мире! Жить в Опере — счастье для меня, пусть даже от занятий болят ноги.

Глава I

ГАЛАТЕЯ

Сегодня я так счастлива! Нет, это слишком много счастья для одного дня! После репетиции в Опере я хотела только одного: скорее добраться домой, чтобы все рассказать маме. Да, я хочу стать звездой, а сегодня это и произошло! О, конечно же, я не такая, как мадемуазель Лоренц, не как мадемуазель Шовире, не как мадемуазель Власси, я еще слишком мала, но все же, все же: месье Барлоф выбрал именно меня! Я буду исполнять главную роль в его спектакле! Невероятно, но правда! Ученица не может стать звездой балета, такого не бывает, но все-таки я, Дельфина Надаль, 2-е отделение, буду танцевать главную роль Галатеи в новом балете «Как живая», который месье Барлоф собирается ставить в Гранд-Опера. «Как живая» — что за название!

Главная роль — так сказал сам мэтр! Роль, вокруг которой разворачивается вся история!

Никогда не забуду сегодняшних занятий. Мы уже несколько недель знали, что месье Барлоф проведет встречу с нами, чтобы выбрать себе Галатею. Он объяснил нам, что это за роль, и сказал нашей преподавательнице, как мы должны подготовиться, чтобы показаться ему.

Месье Барлоф, Иван Барлоф — самый великий танцовщик, самый прекрасный. Он — просто идол для меня! Иногда его сравнивают с Нижинским, но я слишком мала и не знаю Нижинского. А взрослые всегда говорят о нем, как о Боге, и в книгах так пишут. В наши дни есть еще Нуриев. Его я видела, видела, как он танцует, когда он приезжал с русскими артистами на гастроли в Оперу. Он удивительный, месье Нуриев, это так, конечно, но месье Барлофа я люблю больше.

Ну, значит, сегодня был великий день!

Месье Барлоф пришел к нам на урок. Для нас это было еще более ужасное испытание, чем экзамен. До чего же мы боялись!

Надо было проделать обычный экзерсис*: станок, потом — упражнения на середине, и прыжки, и батри*, и пируэты*. Я всегда опасалась за мои туры налево, потому что я верчусь куда лучше направо. Месье Барлоф сел в классе перед большим зеркалом, в котором отражается весь класс и перед которым надо работать, чтобы исправлять свои движения. Мадемуазель Виктория Лоренц тоже была с ним. В костюме для танца. Поверх трико на ней были чудные розовые гетры. Надо попросить маму связать мне такие же. А нам в Опере полагается быть в форме. Правда, тут мне повезло: форма у нас небесно-голубого цвета, а он ужасно мне идет, это самый мой любимый цвет.

Мы проходили перед месье Барлофом одна за другой. Жюли Альберти — наша первая ученица — улыбалась мадемуазель Лоренц, потому что ее родители очень дружат с ней, и она даже считается как бы мамочкой Жюли.

Вообще у Жюли много знакомых. Ее папа — видный банкир, об этом всегда вспоминают в Опере, когда говорят о ней. Но надо признать, Жюли — хорошая танцовщица. Она по праву занимает среди нас первое место, оно досталось ей не зря, она много работает и, к тому же, очень красива. У нее масса преимуществ, но девочки ее не очень любят, потому что она много воображает. И в Опере ее держат в ежовых рукавицах, как всех. Это ей совсем не нравится. Но если не считать всего такого, то я очень хорошо к ней отношусь.

Наконец урок кончился, и надо было показать месье Барлофу те номера из балета, которые мы для него приготовили. Сначала — все вместе, потом месье Барлоф должен был исключить из показа тех, кто ему не понравится. И тогда — всё опять сначала. Я все время оказывалась среди тех, кто каждый раз начинал сначала. Я старалась изо всех сил.

Я уже почти задыхалась. Но месье Барлоф все время смотрел на меня, я чувствовала его взгляд и старалась еще больше. В конце концов, нас осталось только двое, кто должен был показать все еще раз: Жюли и я. Он закричал: «Стоп!» Воцарилась тишина, и вдруг мне показалось, что меня озарило солнце: мэтр указал на меня! Он выбрал меня. У меня зашумело в голове.

Месье Барлоф подозвал меня:

— Надаль! Подойди!

Я подошла.

Он спросил меня:

— Сколько тебе лет?

На одном дыхании я прошептала:

— Одиннадцать, мэтр.

Он еще спросил, танцевала ли я большие роли. Я покачала головой. Потом он спросил, хочу ли я танцевать с мадемуазель Лоренц. Я сказала «да».

— А со мной?

— Да! Да!

Я была настолько взбудоражена, что просто не было сил говорить.

Но голос преподавательницы вернул меня к действительности. Казалось, она недовольна, такое у нее было выражение лица. Мы его знаем: оно всегда такое, когда у нее плохое настроение.

— Надаль — не первая ученица в классе, месье Барлоф, — сказала наша учительница. — Технически…

Но мэтр не дал ей договорить.

— Мне нужна не виртуозность, мне нужен темперамент!

Учительница возразила:

— Танцовщица — это прежде всего техника. Темперамент вырабатывается. Я воспитываю этих детей и знаю их лучше всех. Роль должна по праву принадлежать Жюли, она — первая ученица. Так было бы справедливо. Иначе — зачем устраивать экзамены, ставить оценки, распределять всех по местам? К чему вся эта иерархия, если вы все равно распределяете роли, как вам вздумается?

Месье Барлоф, казалось, с нетерпением слушал ее, а ответил хоть и очень вежливо, но вполне в духе вопроса:

— Мадемуазель, «мне вздумалось» поставить хороший балет, этим все и определяется. Но — чтобы доставить вам удовольствие, хорошо: Альберти будет дублершей Надаль.

Дублершей! Я видела, что Жюли едва сдерживает слезы. А мадемуазель Лоренц пытается ее утешить…

Чтобы говорить так, как он говорил, месье Барлоф должен был поверить в меня. Я была ужасно взволнована и ужасно горда. Я все время повторяла про себя: «Мне нужна не виртуозность, мне нужен темперамент!» У меня есть темперамент, как это здорово! Я расскажу об этом маме, и она будет гордиться мной.

У бедняги Жюли было такое лицо! Она смотрела на меня, и я просто не могла ее узнать, столько злости было в ее взгляде.

Когда Дюдю (это месье Дюмонтье, наш управляющий) узнал, что меня выбрали танцевать Галатею, он почтительно поклонился и сказал:

— Надеюсь, ты будешь умницей.

Наш Дюдю все время требует, чтобы мы были умницами, а это совершенно неинтересно! Надо сказать, мы часто ему досаждаем. Он зря хочет заставить нас бояться, мы его донимаем, и все.