Судить Адама! - Жуков Анатолий Николаевич. Страница 29

Примак тяжело переживал неудачу: надо же выйти из строя одновременно обоим средствам связи!

Выручил их Сухостоев с милицейскими рациями, потом восстановили телефонную связь, но времени потеряли часа два.

Когда движение возобновилось, Межов оставил за себя Сухостоева и поспешил в райцентр – его вызывал Балагуров. Срочно.

Он забеспокоился, но оказалось внеочередное расширенное заседание штаба. Все стулья вдоль стен кабинета Балагурова и вокруг длинного стола заседаний были заняты руководителями хозяйств и специалистами. Балагуров, поминутно вытирая платком блестящую бритую голову, стоял во главе стола и горячо говорил, что положение сложное и его надо поправить во что бы то ни стало. Надои молока резко снизились в каждом хозяйстве, привесы откормочного скота, вероятно, тоже – зеленая подкормка и концентраты не подвозятся уже трое суток, запасов нет. Заботкин утром доложил, что продукты для общепита на исходе: одних шоферов только питается около тысячи человек, а кроме них обеспечиваем еще горячей пищей слесарей, плотников, заправщиков, пожарников, охранников. Так, Заботкин? И Заботкин с места подтвердил: да, именно так.

– Сенокос и прополка, – продолжал Балагуров, – тоже остановились повсеместно.

– И первыми в моем колхозе, – обиженно сказал Семируков. – Люцерну у залива тоже втоптали в землю, утиную ферму хоть закрывай: прежде Лукерья разбойничала, теперь сами ее кормим.

– Что за ерунда?

– Не ерунда, – сказал Межов, пробираясь между стульев к столу хозяина. Примостился у торца на единственный свободный стул, объяснил: – Не травой же ее или комбикормами. А утят она всю весну ела.

– Логично, хотя радости немного. Сколько съедает за раз?

– Сколько ни дашь, всех слопает. Первый раз Шатунов принес десяток, второй раз три десятка, третий – семьдесят. Ни одного утенка не оставила.

– Вот это аппетит! – Балагуров покрутил головой. – Но ничего, товарищи, зато когда вытащим всю, самые большие затраты окупятся в сотни, в тысячи раз.

– Жди, когда окупятся.

– Ждать не надо, правильно, Семируков, надо работать, невзирая на трудности.

– Да как, если ни одного грузовика и трактора не осталось?

– Технику постепенно станем высвобождать. Я советовался с инженером Веткиным, с Сеней Хромки-ным – кой-какой выход на первый случай нашли. – И неунывающий Балагуров рассказал, как можно заменить грузовики ленточными конвейерами, транспортерами, зернопогрузчиками, если их немного переоборудовать. Вот давайте прикинем, сколько у кого есть, а ты, Межов, записывай.

План приняли охотно, количество погрузчиков и транспортеров диктовали с радостью – никому не хотелось упускать редкостную рыбу, протянувшуюся уже на восемь с лишним километров. А вдруг это только начало? И ведь наверняка она вкусная, не зря же утятами питается.

– Давайте, мужики, постарайтесь, – подбадривал руководителей и Заботкин. – Это же для всего района. И вдруг она действительно безразмерная, нам ведь тогда никакой заботушки. Ставь к ней весы, продавца, режь, торгуй, получай денежки. И всем хорошо. Вам свежая рыба, нам на базу ездить не надо.

Требовательно залился красный телефон, Балагуров поспешно взял трубку – звонили сверху.

– Да… хорошо… Минутку, запишу. – Взял из стакана карандаш и, прижав плечом трубку, застрочил в настольном календаре, изредка переспрашивая. Положив трубку, подмигнул всем торжествующе: – Весь мир всполошился. Утром французы и итальянцы звонили, вчера вечером японцы, англичане и австралийцы, а теперь вот американцы. Как насчет портрета, Колокольцев? Или забыл, кому мы обязаны этой рыбой. Шатунов сейчас человек номер один.

– Художник завтра будет здесь.

В двери встал древний Семеныч в черных нарукавниках, сообщил: – Приехали ученые-ихтиологи. Приглашать или подождут?

– Может, ты с ними, а я здесь? Вон сколько народу собрал, жалко отвлекаться.

– Добро. – Межов вышел.

В приемной ждали бородатый парень, худой и мрачный, и седой светлоглазый старик, без бороды, розовощекий, приветливый. Межов назвал себя, и старик с улыбкой протянул ему руку, пожал крепко, весело.

– Профессор Сомов Андрей Кириллович, из Москвы. А это мой коллега, старший научный сотрудник, кандидат наук Хладнокровный Дмитрий Константинович. Дима, будьте добры, вручите наши верительные грамоты.

Бородатый достал из внутреннего кармана куртки бумажник, а из бумажника направления союзного минрыбхоза и Академии наук. Межов прочитал и посмотрел на Сомова: в бумагах почтительно перечислялись его служебно-научные титулы, старик был нешуточный, заслуженный. А молодой, вероятно, вроде помощника при нем.

– Когда можете начать ознакомление с нашим чудом?

– Да прямо сейчас. – Профессор нетерпеливо потер ладонями. – Если из всего, что нам сообщил по телефону ваш товарищ Разговоров.«

– Балагуров, – поправил Межов.

– Простите, именно так – Балагуров. Если из всего им сказанного только половина соответствует действительности, а половина домыслена, мы сможем говорить об уникальном явлении. Лично я склонен принять за правду все, но вот мой коллега…

– Этого не может быть просто потому, что быть ?е может.

– Вы слышите? Но не будем терять время. Как вы, Дима?

– Я полагаю, сначала надо устроиться в гостиницу, оставить вещи, пообедать.

– Разумно. Гостиница, я думаю, здесь не проблема?

– Сейчас проблема, но для вас забронированы два номера, – сказал Межов. – Идемте, я вас провожу.

У профессора был только пузатый старомодный портфельчик, зато молодой нагрузился как першерон: большой саквояж, чемодан и пудовый рюкзак, который он доверил нести Межову.

– Дима у нас не только ученый, но и легкий водолаз, фотограф, акустик. Дима, вы взяли свои шумомеры и гидрофоны?

– Разумеется. Надуть нас им не удастся. Все прослушаю, прощупаю своими руками. Боже, какая у вас крутая лестница, недолго и вниз загреметь.

– Мы привыкли.

Межов доставил их на своем «козле» в гостиницу, подождал, пока устроятся и закусят в буфете, потом повез к рыбе.

Голова автоколонны подтянулась уже до околицы Хмелевки и остановилась на время обеда. Повезло. В движении смотреть труднее. И оба Шатунова были на месте. Они сидели на подножке своей рыбовозки и хлебали из одной миски борщ.