Кувырок через голову - Журавлева Зоя Евгеньевна. Страница 9
А артист Стурис ходил за папой следом и как-то смущенно все говорил, что можно, пожалуй, уже снимать, ведь его попугай вообще привык к посторонним, он все же занят в спектакле и видит полный зал зрителей, так что совсем не обязательно папе из-за него терять столько времени. Тем более — раз он приехал с дочерью.
— Дочь теперь отсюда не вытащить, — засмеялся папа. — Вам куда-то нужно идти, Алексей Николаевич? Так прямо и скажите.
Нет, Стурису никуда не нужно. Он просто хочет, как лучше.
— Я тоже хочу, — успокоил папа.
Гарик пока молчал. И артист Стурис вроде немножко приободрился. Перестал бегать и сел. Потом говорит Асе:
— Ты не обращай на него внимания. Пусть себе глядит! Это он присматривается к тебе. А вообще его и погладить можно, верно, Гарик? Ася же наша гостья.
— Дура в ботах пришла! — вдруг снова сказал Гарик.
Ася и не думала обижаться. Что она, дура, что ли? Она засмеялась. А артист Стурис сразу стал красный, вскочил, начал почему-то оправдываться:
— Это он от одной старушки научился. Старая такая старушка, сидит у дома на лавочке. Она так свою гимназическую подругу всегда встречает. Но у нее это ласково. А Гарик вот подцепил!
— Да ничего страшного, — успокоил папа. — Ася же понимает.
— Конечно, ничего страшного, — все равно волновался артист Стурис. — Страшно, когда попрет подсознание. Но сейчас Гарик покушал, у него отличное настроение…
Тут уж Ася с папой не поняли ничего. Какое еще подсознание? Откуда оно попрет? Просто они еще не знали красавца Гарика. А артист Стурис знал, но стеснялся сказать. Поэтому он и волновался.
Чтобы как-то его успокоить, папа еще добродушно пошутил с этим Гариком.
— Ты, старик, повторяешься, — пошутил папа. — Это уже не так интересно. Сказал бы что-нибудь новенькое.
И тогда вдруг Гарик отчетливо сказал ужасную гадость.
Ася сначала даже не поняла. Но он так внятно сказал! Ася никогда не думала, что попугай может знать такие слова. И папа никогда не думал, такое у него вдруг стало лицо. А на артиста Стуриса страшно было даже взглянуть! Он весь как-то перекосился и рухнул перед Гариком в кресло. А Гарик даже не шелохнулся. Сидит на спинке и смотрит прямо на Асю холодным стальным взглядом.
— Радио, что ли, включить, — первым очнулся папа.
И стал искать, где включить. Но он все равно не успел.
Вдруг Гарик опять картаво и внятно сказал кошмарную гадость.
Ася такой никогда не слыхала. Папа, наверное, тоже никогда не слыхал, такое у него стало лицо. А артист Стурис наверняка слышал это только от своего Гарика, больше такое нигде и не услышишь.
— Вот оно… — застонал Стурис в кресле, — подсознание…
— Да, поперло, — насильственно-бодро подтвердил папа. И сразу же пояснил Асе, как будто она дефективная: — Он ведь не понимает, что произносит.
Тут Гарик вдруг грациозно повел крылами и произнес капризно:
— Гарик хочет сухарик!
Все немножко опешили. А потом артист Стурис, наконец, взорвался.
— Сухарик тебе, чудовище? В рифму заговорил? Не будет тебе никакого сухарика! — закричал он. — Опозорил перед людьми! Ты что себе позволяешь? Совсем распоясался, хулиган!
Гарик моргнул и опять сказал:
— Гарик хочет сухарик…
— В тюрьме получишь, — сухо сказал Стурис.
Но все-таки бросил ему сушку, не глядя. Гарик поймал и стал грызть.
— Я должен был, конечно, предупредить, — сказал артист Стурис папе. — Но я не думал, что вы с дочкой придете. Растерялся.
— А у вас детей нет? — спросил с интересом папа.
— Именно что есть, — вздохнул артист Стурис. — Сын. Два года. Говорить как раз только начал…
И он тяжело задумался. Ася с папой, кажется, поняли, о чем он задумался. Маленькие дети ведь так легко повторяют всякие слова!
— И где же он сейчас? — опять спросил папа.
— Жена с ним к бабушке переехала… временно…
И артист Стурис Асе с папой все рассказал, чего не знают у них в театре и не нужно, чтобы узнали.
Леша Стурис еще мальчишкой мечтал иметь попугая. Не какого-нибудь волнистого, где один хвост, а настоящего — какаду или ара, большого, сильного, чтобы жил сто лет и все помнил. Но такой попугай стоит бешеных денег! А бешеных денег у Лешиных родителей не было. А когда он сам стал работать в театре, у него их тем более не было. Что папе объяснять! Папа сам знает, сколько получают актеры.
— Знаю, — кивнул папа. — В аккурат на морскую свинку.
Так что Леша Стурис в свое удовольствие играл в своем ТЮЗе шестого гнома, зайку, Ивана-царевича, братца Иванушку, дятла большеносого и как-то почти забыл о своей мечте. Тем более — он женился, задумал переходить во взрослый театр, сделал свою программу для Ленконцерта и даже снялся в кино в эпизодической роли. А главное — у него сын родился!
Все из-за сына и вышло. Леша Стурис гулял днем с коляской. Вдруг слышит — кто-то его ужасно ругает. Такими словами! Так нагло! А никого кругом нет. Ни прохожих, ни магазина.
Леша чисто случайно глянул вверх. Он увидел во втором этаже на подоконнике огромную клетку с красавцем попугаем. Это был Гарик. Лешу как в сердце что-то толкнуло! Он бросил на тротуаре сына, коляску, прямо взлетел по лестнице. Позвонил. Открыла старушка с твердым лицом и враждебными глазами. «У вас там на подоконнике…» — только начал Леша. «Господи! — вдруг испугалась старушка. — Окно забыла закрыть!» И унеслась опрометью. Сразу вернулась и стала благодарить Лешу. Он сперва не понял — за что. Ее, оказывается, уже дважды штрафовали по десять рублей за нарушение общественного порядка. «За Гарькин язык», — она объяснила.
Леша тогда набрался смелости: «Может, вы его продадите?» — «Ему сперва язык надо вырвать», — враждебно сказала старушка. Но Леша заверил, что его, например, это не смущает. Его может смутить только большая цена. Тут старушка упала Леше на грудь и разрыдалась. Рыдая, она говорила Леше, сколько она натерпелась от этого попугая. Как он над ней издевается. Как она три раза его дарила хорошим людям и как они его приносили обратно с проклятьями. И как все соседи пишут куда-то письма, что невозможно жить…
Леша едва-едва во всем разобрался.
Попугай был, оказывается, не старушкин. Она — человек тихий, обычный, работала всю жизнь в бухгалтерии. Но муж у нее был яркий! Его все соседи боготворили. Он плавал, был капитан, ходил на своем корабле в далекие рейсы по всему свету. И любил во всем свете, так она думает, только этого Гарика: без него не выходил в рейс. Гарик мол самый стойкий из всей команды, не поддается морской болезни и даже в двенадцатибалльный шторм вдохновляет капитана правильно вести судно.
— Представляю, как он его вдохновлял! — засмеялся папа.
Но вдруг, видимо, испугался, что Ася тоже представит, и сразу сделал очень серьезное лицо.
А недавно старушкин муж умер. И тогда ей на голову свалился этот Гарик. У него ум не птичий! Он попугай-инквизитор. Как он над ней издевается! С раннего утра до поздней ночи летает за ней по комнате и кричит на разные голоса: «Мамашка, где наш папашка?», «Мамуля, где наш папуля?», «Маманька, где наш папанька?» А в клетке он так ругается, что соседи стучат шваброй в стенку. Если бы она верила в Бога, то считала бы, что Гарик послан ей за грехи. Не ее, а всего человечества. Но она в Бога давно не верит. Бог не может такого попугая создать, у него не хватило бы воображения!…
Так Леша Стурис получил своего Гарика.
Гарик сперва был тихий, сидел и хохлился. Сиял своей красотой. Очень понравился Лешиной жене. И все на него приходили любоваться. Но теперь уже давно не приходят. А жена забрала сына к своей матери и сказала, чтобы Стурис выбирал: или она, или Гарик.
— Н-да, — глубокомысленно сказал папа. — Может, с ветеринарами посоветоваться? У меня там есть свои люди…
— Я уже со всеми советовался, — вздохнул артист Стурис. — И с ветеринарами, и с невропатологом. Ветеринары смеются. А невропатолог сказал, что со стороны нервов у Гарьки полный порядок. Нервы как канаты. И надо действовать только лаской. Чтобы он слышал вокруг себя только ласковые слова. Тогда попозже, лет через пятьдесят, он, может быть, все плохие забудет и будет всем подряд говорить: «Дорогие друзья!» А сразу тут даже психиатр ничего не сделает.