Ночные тайны королев - Бенцони Жюльетта. Страница 4
И все же убийство Силана на некоторое время нарушило покой Мессалины: ведь несчастный нравился ей, и к тому же она злоупотребила властью. Однако женщина быстро справилась с угрызениями совести. Красивая, очаровательная и бесстыдная, она решила завоевать как можно больше мужчин, но при этом предусмотрительно не отвергать и мужа.
Велико было число смельчаков, проведших кто ночь, а кто всего час в постели любвеобильной императрицы. От них требовалась немалая смелость: иметь дело с Мессалиной значило рисковать жизнью, ибо почти всех ее любовников ждала скорая смерть. Ни до, ни после в Риме не случалось стольких несварений желудка и загадочных падений в Тибр…
Но на злые языки не накинешь узду, и вскоре среди дворцовых слуг, красавцев-преторианцев и молодых патрициев поползли слухи, что миловаться с гремучей змеей безопаснее, чем с Мессалиной.
С тех пор любой, кто замечал в зеленых глазах могущественной развратницы намек на вожделение, тут же придумывал предлог, чтобы поскорее покинуть дворец: кто сказывался больным, кто ссылался на необходимость наведаться на виллу в Кампаньи, которой угрожало нашествие саранчи, кто отправлялся выполнять срочный приказ императора, кто поспешно отбывал куда-нибудь подальше – даже на Рейн… На глаза Мессалине не боялись попадаться только старики и женщины.
Лишенная радостей жизни, раздраженная, императрица злилась, не находя нового любовника, пока однажды говорливая Мирталия не поведала своей госпоже о нескольких часах счастья, которые подарил ей лодочник с Тибра. Рассказ юной гречанки подстегнул воображение Мессалины, и она без колебаний предприняла первую прогулку в Субуру.
Посещения каморки, занавешенной грязной тряпкой с дырками для подглядывания, повторялись снова и снова. Зловонная Субура, преподносившая встречи с бесчисленными мужчинами, влекла ее все сильнее. Когда Клавдий во главе своих легионов отправился покорять Британию, его супруга стала покидать дворец каждую ночь, чтобы наслаждаться ласками лодочников, гладиаторов и воров.
Мирталия, всякий раз дрожавшая от страха, считала свою госпожу безумной и приносила жертвы всем богам Олимпа, молясь, чтобы ужасный секрет никогда не раскрылся.
Но напрасно она расходовала сестерции, желая умилостивить богов: о том, чем занималась по ночам Мессалина, уже давно знал Нарцисс. И вовсе не императрица открыла ему свою тайну.
Обладавший глубокими знаниями и острым умом Нарцисс, давая дельные советы Клавдию, вскоре стал незаменимым помощником императора. Могущественный вольноотпущенник, столь искусно избавившийся от Силана (человека весьма образованного, возвышение которого могло помешать стремительной карьере самого Нарцисса), создал целую сеть соглядатаев и доносчиков. Рано или поздно до него должен был дойти слух о темпераментной Лициске, самой известной шлюхе в Субуре. Решив, что подобную особу было бы полезно использовать, Нарцисс отправил к ней переодетого слугу. Тот вернулся бледный как полотно и, обливаясь холодным потом, сообщил своему господину, что, несмотря на светлый парик и густой слой белил на лице, он узнал в Лициске Мессалину.
Новость была столь же неожиданной, сколь и бесценной. Первым делом Нарцисс позаботился о том, чтобы остаться единственным человеком, узнавшим тайну императрицы. В тот же день незадачливый слуга споткнулся и упал с лестницы, да так неудачно, что свернул себе шею, а порочащие Мессалину сведения были упрятаны в недра секретарского архива. До поры до времени, разумеется…
Но с некоторых пор Лициска все реже заглядывала в притон, а потом и вовсе перестала показываться в Субуре. Видимо, ей наскучило посещать улицу проституток…
Внизу, на арене, лежали изуродованные трупы и громко стонали раненые. Сладковатый запах свежей крови щекотал ноздри, возбуждая зрителей.
– Бей его! Кончай! – вопил Клавдий, размахивая руками.
Сидящая рядом Мессалина делала вид, что ее очень занимают бои гладиаторов. Она хлопала в ладоши, кричала и опускала вниз большой палец, требуя смерти побежденного. Но все чаще ее взгляд останавливался на соседней трибуне, где вместе с друзьями сидел молодой белокурый красавец, не спускавший глаз с арены.
Гай Силий, самый красивый мужчина в Риме, занимал блестящее положение в обществе: он стал уже почетным консулом, хотя на эту должность назначали только по достижении сорока трех лет. Однако бывают же исключения из правил!
Почувствовав чей-то пристальный взгляд, молодой человек обернулся – и тут же по его спине пробежал холодок. Силий испугался.
– Берегись, ты понравился императрице, – предостерег консула один из его друзей.
– Пусть боги берегут меня, – отшутился Силий.
Мессалина, вся в золотых украшениях, очаровательная в своем белом одеянии с наброшенной поверх великолепной накидкой зеленого переливчатого шелка, яркими вспышками света отражавшего солнечные лучи, смеялась и говорила подругам:
– Поспорим, что он опять обернется?
И Силий обернулся и впервые встретился глазами со взглядом императрицы. Оба вдруг почувствовали себя так, словно одни очутились в этом огромном цирке: окружающие будто куда-то исчезли. Силию не доводилось еще видеть женщину, которая была бы так зовуще привлекательна и вместе с тем так естественна, как юная императрица. Каждое ее движение было исполнено грации. Что бы она ни делала, все у нее получалось так изящно, что смотреть на нее было одно удовольствие. Его влекла к Мессалине какая-то необъяснимая сила, и он застыл на месте, пожирая ее глазами и осыпая в мыслях поцелуями…
У выхода молодого консула поджидал слуга с приглашением на ужин во дворце.
Юния, жена Силия, близкая подруга Агриппины, племянницы Клавдия, люто ненавидела Мессалину. Узнав о приглашении, она тихо сказала мужу:
– Смотри, Силий. Ты знаешь, скольких она погубила…
– Но это всего лишь приглашение на ужин, – пробормотал консул.
– Поступай как считаешь нужным, но потом не говори, что я тебя не предупреждала, – зло бросила Юния и ушла в свои покои.
Силий пожал плечами, безуспешно пытаясь скрыть замешательство. С наступлением сумерек он все же отправился на Палатин.
В зале дворца его ждала одна только императрица. Ужин был великолепен, и тихая музыка совсем не мешала беседе. Юные рабы дивной красоты, с завитыми волосами и блестящими глазами, бесшумно сновали по залу, меняя блюда на столе. Сначала подали салат из зелени с крутыми яйцами, затем – пудинг из крапивы и абрикосы, запеченные с мятой. Пригубив вино с привкусом мирта, Силий отведал голубей, фаршированных отрубями, и морского окуня с сыром. Виночерпий почтительно посоветовал ему попробовать красного формийского и лишь после этого приступать к устрицам с Лукринского озера и лакомиться желе из козьего молока…
Исход вечера был давно предрешен, но императрица ощущала какую-то странную неловкость. Пока Мессалина ждала Силия, ей казалось, что она сгорает от желания, но, оказавшись с ним наедине, женщина вдруг испугалась совершить неверный шаг. Прежде она всегда полагалась на свои чувства, однако на этот раз опасалась, что безоглядная страсть может отпугнуть любовника, а чувственность показаться вульгарной. Кончиками пальцев она легонько провела по руке мужчины. Этой малости оказалось довольно, чтобы внезапная дрожь сотрясла все его тело. Переполненный желанием, Силий судорожно вздохнул.
– Я безумно в тебя влюбился, – прошептал он.
– Я видела приближение твоей любви, – ответила Мессалина. – Мне следовало вовремя отослать тебя, но я всего лишь слабая женщина… И я не смогла справиться с собой, когда мне захотелось прикоснуться к тебе…
В каждое свое слово Мессалина старалась вложить побольше нежности. Потрясенная, она вскоре осознала, что это не очередное увлечение, что она впервые в жизни по-настоящему полюбила…
Когда Силий ушел, Мессалина уснула. О нет, она не утомилась, просто на нее снизошло доселе неизведанное умиротворение, ничуть не похожее на тяжелое забвение после привычных оргий.