Критическая Масса, 2006, № 4 - Журнал Критическая Масса. Страница 20

Одни жиды

Жираф позвонил утром, он вообще жаворонок, поэтому и виделись мы с ним редко. А может, не виделись, потому что он потихоньку отходил от движения, нащупал себе пару жирных клопов — бизнесменов, и сам становился таким же. Я помычал спросонья, что — не помню, а к обеду, приехав на стрелку в спортзал, увидел Жира, он меня дожидался. Верная примета, что дело было важное, по крайней мере для него, обычно он опаздывал.

Жир — это от Жирафа, он как раз доставал мне до подмышки, значит, Жираф. С усами — Гитлер, карлик — Жираф, я, например, — Мелкий. Конспирация. Хуярить кандидатскую Жир бросил в начале движения, когда кандидаты вышли торговать гондонами на базарах, правильно сориентировался. Так, чтобы покончить с ним, в двух словах — он был еврей и мастер спорта по самбо.

— Привет, Мелкий, есть дело.

— Ну? — Я недолюбливал Жирафа, делить деньги с ним было тяжело. Пару раз поделив, я старался в сложные схемы с ним не нырять, а он как раз любил сложные, с расчетом неликвидами и совместными вложениями в убыточные проекты.

— Тут один жид есть, — скороговорочкой понес Жираф, — он квартиру у жидов купил, они в Израильск уезжают, бабло взяли, а с хаты не съезжают…

— Тише, тише, ты притормози, я уже нить потерял, кругом одни жиды. Кто едет?

— Жиды едут.

— А купил кто?

— Жид один, бизнык.

— Так что, можно лавэ за хату у них забрать?

— Нет, бабло уже в Израиловке, их просто поторопить надо, а то уже три дня лишних на хате живут.

— Бля, этот бизнык, он пидор редкий, потерпеть пару дней не может?

— Тебе лавэ надо? — ударил по больному Жираф.

— Давай адрес. И сколько денег?

— Сколько — не знаю, я не договаривался, мы с ним партнеры, другие отношения, сколько даст, в пределах полштуки. Я в доле.

— В равной не получится, я ж сам не полезу, пацаны еще.

— Ну, со всеми в равной. Только я тебя прошу, безо всякой хуйни, как обычно.

— В смысле?

— Их только поторопить надо, желательно на словах, без террора.

— Как получится, по крайней мере, с хаты съедут, это точно. Пиши адрес.

— Сам запиши, что ты там будешь мои каракули разбирать. — Жир достал из барсетки ручку, перьевую, я таких и не видел.

Пацаны были в хуевом настроении, с похмелюги и без копейки. Дверь в хату открыта, для сквозняка, солнце жгло, штор не было, валялись вместе с карнизом на полу. Гвоздь лежал на раскладушке, Вася на диване, лицом вниз.

— Все на пол, руки за голову, блядь! — Вместо стука я бодро скомандовал, шутка, надо дверь закрывать, чужие ходят.

Гвоздь открыл глаз, посмотрел на меня, закрыл и попытался встать. Вася поднял руки, но до затылка не донес, а может, передумал.

Растолкав Гвоздя и отправив Васю с пятью долларами за лекарством, я стал разглядывать обстановку, пока Гвоздь хлюпал водой в ванной.

История вчерашних событий в осколках, занимательная археология.

Прозрачные стекла из-под водки, цветные — пиво. На кухне было чисто, потому что никаких продуктов у них не было, даже уксуса. В холодильнике стояла сковородка с чем-то обуглившимся.

По хате были разбросаны пользованные гондоны, причем завязанные узлом — изгалялись, на полу валялась разорванная на полосы эмалированная кружка, превратившаяся в стальную ромашку, это Вася рвал руками, я как-то попробовал — нихуя, талант нужен.

Пора было отправлять пацанов на родину — крутить волам хвосты, город им не шел на пользу. Жир, кстати, называл их «волоебы» — за глаза, конечно.

Приняв по сто пятьдесят водочки, пацаны оживились, хотя слегка притормаживали, на всякий случай я повторял все по два раза:

— Тут дело есть. Есть дело. Рубануть лавэ.

— Когда?

— Завтра утром. Завтра.

— Хуево. Лучше прямо сейчас.

— Лучше утром — лохи на расслабухе. Жираф работу подогнал. Делюга простая. Но надо сделать красиво. Сделать красиво.

— Жид! — рявкнул Гвоздь, Вася заржал.

— Какая разница, и вообще, хватит ржать, вы ж не на курорте. Кто дохуя смеется — потом будет плакать.

— Наебет, — это уже Вася сказал, утвердительным тоном.

— Ну, сильно не наебет, да один хуй, другой работы нет.

— А что там?

— Один жид купил хату у других жидов, а они не съезжают. Тормозят.

— От, бля, жиды, ебать их в рот по нотам. — Гвоздь порозовел, пришел в себя от водочки и выражался красиво, как на пересылке.

— Короче, завтра в семь за вами заеду. Не нажирайтесь.

— Да загрызем нахуй. — Вася уже настраивался на завтрашнюю акцию.

— Надо вежливо предупредить, что если к вечеру не съебутся — хуй доедут в свой Израиль.

Вася и Гвоздь заржали, как всегда, когда слышали «жиды» или «Израиль». У них, в Карпатах, еврейский вопрос был давно решен, еще при немцах.

В половине восьмого мы стояли возле объекта. Губа у бизныка была не дура, тихий район, центр города, сталинский дом, второй этаж. Вечером я облазил здесь все, проводил рекогносцировку.

— Василий, пойдешь через дверь, там телефонный провод — вырвешь. Спросят кто — скажешь, новый сосед, снизу, кухню заливаете.

— Не откроют, — буркнул Вася.

— Гвоздь откроет. — Я обращался уже к Гвоздю: Ты полезешь по дереву — видишь, прямо к балкону ветка, залезешь?

— Не хуй делать.

— Залезешь и откроешь Васе двери. Только смотри, чтоб не было как с Муриком.

Мурик сидел, не повезло. Сам виноват, впрочем, дохловат был, в спортзал не ходил. Он был первым на захвате, похожая операция. Дверь ему открыли, он сразу ломанулся на кухню, вглубь квартиры, хозяин захлопнул дверь, а пацаны замешкались на секунду. Потерпевшие забили Мурика сковородками и сдали мусорам, получил шесть лет.

— Ну я ж не такой лох. Нож есть?

— На. — Я достал из дверей «восьмерки» огромный кухонный нож.

— Пошел я. — Вася с трудом вылез из машины и потопал в парадное.

Гвоздь снял футболку, небрежно бросил на машину, взял нож в зубы и полез на дерево. «Остров сокровищ», Израэль Хендс, только масти не морские, а лагерные. На плече — эсэсовский погон, ну и остальное все в стиле «Карты и Гестапо».

Гвоздь уже почти добрался до балкона, когда дверь распахнулась и на балкон выскочила тетка звать людей на помощь. Видно, Вася начал лупить ногами в дверь, телефон не работает, курятник в панике… Увидав худого как смерть человека с огромным ножом в зубах, тетка метнулась обратно, оставив балконную дверь открытой.

Это была ошибка.

Гвоздь перелез на балкон, сплюнул нож в руку, пригнулся к земле, как под обстрелом, и юркнул в хату.

Через пару минут, точнее — через четыре, дверь парадного открылась, вышел Вася. Выглядел он колоритно — мятый красный пиджак, строгое, даже скорее угрюмое выражение лица, в руках два чемодана, обмотанных скотчем. За ним — полуголый Гвоздь, весь в синюю свастику, с чемоданом и ножом в другой руке. Глаза у него были желтые, совершенно безумные. Я уже стоял у машины, движок не глушил, открыл обе двери, «восьмерка». Гвоздь рванул на мою сторону, его чемодан я в машину не взял.

— Ты что, охуел, брось нахуй!

— Нахуя?

— Блядь, брось, убью!!!

Не споря, Гвоздь бросил чемодан и полез в машину. Вася тем временем закинул чемоданы на заднее сиденье и залез сам, выволакивать их не было времени.

Так и поехали — с вещдоками, как любители.

По дороге пацаны кратко обрисовали ситуацию — муж, жена, полумертвый дед и малолетка — дочка. Попадали на пол, просили не убивать. Им сказали — нахуй с квартиры, а в залог взяли чемоданы, жидам доверять нельзя.

Выгрузив разбойничков на хате и запретив им открывать чемоданы до моего возвращения, поехал я встречаться с Жирафом.

Предстояло получить деньги — не самое простое дело, если Жир рассчитывается.

Попытка перенести стрелку на завтра не пролезла, я настаивал на немедленном расчете. Жиды могли заявить мусорам или просто забаррикадироваться и не съехать — хуй бы я деньги получил.

Через полчаса договорились у заказчика в офисе, у пресловутого партнера — жида, с которого и началась эта цепочка тотального обмана.