Танго дьявола - Эрве Жюбер. Страница 8

Она залила кипятком листья цирцеи, добавила сахара и выпила питье мелкими глотками. Потом вернулась в гостиную.

— Надо закончить свитер майора, — сообщила она Вельзевулу, который храпел, развалившись рядом с корзиной с мотками шерсти.

Она вдруг ощутила, что растет, взмывает в воздух. И одновременно прекрасно ощущала свое тело, здание, Базель, мир. Все было удивительно просто и логично…

Действие колдовства продлится не более часа. Потом она вновь обретет свои шестьдесят девять килограммов и сто пятьдесят шесть сантиметров. Но зато будет настроена на частоту города. Сейчас надо было принять ванну. Она наполнила ванную водой на три четверти. Схватила шарик мыла и бросила в воду. Розовая и ароматная пена пышной шапкой поднялась до крана. Роберта окунулась в нее, словно в теплое одеяло, издавая довольные стоны. Обеспокоенный кот подошел к ней. Его хозяйка лежала с закрытыми глазами и улыбалась.

Это было в прошлый сентябрь, вспомнила она. Она собиралась связать зимний пуловер Гансу-Фридриху с довольно широкими ячеями, чтобы в них проходили иголки. Снимала мерку с ежа-телепата, когда тот передал ей мысль, уловленную в голове кота.

Надоела сухая жратва. Голод. Сегодня вечером слопаю глупую птицу, думал Вельзевул. А перья оставлю в гнезде колючего зверька. Колдунья решит, что он виноват.

Тогда Моргенстерн схватила кота за загривок и подняла к лицу.

— Сделаешь это, и я изготовлю из твоей шкуры теплые тапочки.

Роберта набрала полную ладонь розовой пены, изготовила грызуна и дунула, чтобы облачко взлетело в воздух. Еж медленно спланировал к Вельзевулу и взорвался на его носу. Кот замяукал и исчез. Перед глазами колдуньи возникло изувеченное тело Марты Вербэ.

— Ну нет! — воскликнула она. — Никаких трупов до завтрака!

Она быстро вылезла из воды, накинула на плечи фиолетовый халатик, вошла в гостиную и рухнула в любимое кресло. Свитер майора, вспомнила она. Хоть мысли пойдут по другому пути.

Она извлекла из корзины недовязанный свитер, для которого выбрала мягкую шерсть светло-серого и темно-серого оттенков. Оставалось довязать ворот. Взяла спицы и несколько минут работала, забыв, как ей казалось, обо всем.

Внезапное и неожиданное недомогание сжало грудь, и она упустила несколько последних петель. Гостиная изменилась и поплыла перед ее глазами. На расплывчатую картинку наложилось воспоминание, связанное с Мартой Вербэ. Оно исходило от окна.

Роберта, смирившись, отложила свитер и пошла в направлении, которое указывал ее дух. Она испытала истинный шок, увидев вместо своего отображения маленькую девочку, шедшую ей навстречу. Ей было тринадцать лет. Он гостила у Штруддлей. Внизу на улице происходило что-то важное.

— Гони зверя!

— Ату его! Ату его!

— Убьем чудовище! — кричали базельцы. Вооруженная толпа двигалась внизу плотными рядами.

Их было около сотни, и они направлялись к Музею.

Роберта поспешно отступила и глянула на свои руки, руки женщины пятидесяти лет, потом на свое вновь постаревшее отражение. Она вернулась домой. Почему убийство в инсектарии вернуло то воспоминание? Она несколько минут стояла неподвижно, пытаясь сложить мозаику из кусочков воспоминаний, хранившихся в памяти, пока действие цирцеи не успело прекратиться.

Сорок лет назад после серии странных несчастных случаев возник слух. Говорили об убийце. Весь город верил слуху. Как его называли? Каким именем назвали химеру?

Последний крик, принесенный ветром, донесся до нее с улицы тех лет.

— Смерть Туманному Барону!

Туманный Барон, вспомнила она. Ну конечно.

Серийный убийца, чьи паранормальные способности так и не были доказаны. Но он породил короткую волну коллективного безумия. Это случилось сразу после Великого Потопа. Однажды вроде была замечена призрачная фигура, за которой гнались через весь город. Роберта видела тех вооруженных людей. Их охота закончилась в зоо. Озверевшие люди так перепугали диких зверей, что некоторых пришлось прикончить.

Роберта открыла окно гостиной. Повеяло прохладой. День занимался ветреный.

— Туманный Барон, — прошептала она, созерцая город.

УНЕСЕННЫЙ ВЕТРОМ

Несмотря на все усилия, Мартино никак не мог слезть со своего насеста. Притяжение было слишком сильным, и он тщетно тратил силы, пытаясь добраться до земли. Он изготовил из пояса петлю, с трудом зацепив ее за третье кольцо, самое нижнее из тех, до которого смог дотянуться, но по-прежнему был в пятнадцати метрах от пола.

Закрепившись, он впал в дремоту, а потом и вовсе провалился в глубокий сон. В состоянии невесомости Мартино спал, как детеныш сони.

Во сне он прогуливался по странному дому. Пересек несколько внутренних двориков с меняющимися небесами, бальные залы с танцорами, извилистые коридоры, шикарно обставленные спальни с множеством зеркал на стенах, кухни с пылающими или холодными, как могилы, очагами. Он поднимался и опускался по лестницам из дерева, камня и бумаги. Однажды пересек веревочный мостик, натянутый над садом-джунглями. Витраж над его головой изображал преследующих его хохочущих богов.

Мартино понимал, что путешествует по своему колдовскому древу. Пропуском ему служил перстень. Он встретил всех колдунов своей династии. Некоторые напугали Клемана, как его бабушка, которая посыпала его детские сны толчеными кошмарами. Но большинство встречали его приветливо, успокаивали его, с бесконечной нежностью целовали. Кое-кто даже делал ему предложения, но эти испугали его сильнее ночных кошмаров.

Одна из колдуний, красавица, хотела предсказать ему будущее. Вторая выпивала вместе с вооруженными людьми в задымленном зале таверны. Он инстинктивно понял, что попал в окрестности Франкфурта. Как и понимал то, что золотые монеты, разбросанные по столу, были серой и ртутью, подвергшимися умелой трансмутации. Он увидел позже и женщину, которая рожала женщину. Испугался столь невиданной тайны и бесшумно удалился.

Он приближался к стволу, а одновременно к корням. Предпоследнее крыло было открыто всем ветрам. Он спустился по самой длинной лестнице своего существования. Поручни лестницы представляли собой гротескные скульптуры. Ступеньки из черного мрамора с золотыми прожилками, скользкие и шершавые одновременно, привели его к двери из черного дерева. Молоток выглядел металлической рукой — левой рукой с перстнем на среднем пальце.

Мартино, не постучав, толкнул дверь и увидел подвал с низким сводчатым потолком, пол был засыпан песком. В очаге горел огонь. Тень, стоявшая перед огнем, обернулась. Он проснулся.

Занимавшаяся заря заливала Далиборку бледным светом. Луна наконец спряталась. Следователь протер глаза и потянулся в пустоте. Уперся спиной в свод, схватился за кольцо и расстегнул ремень. С ловкостью обезьяны спустился вниз и наконец смог стать на ноги. Эта ночь, проведенная между небом и землей, несмотря на богатый подробностями сон, не замутила разума и не лишила силы руки и ноги.

Его машина по-прежнему стояла между святилищем и историческим кварталом. Капот был покрыт каплями росы. Мартино открыл кран бензобака, крутанул ручку. Двигатель завелся с первой попытки. Он сел за руль, включил скорость и оставил Малую Прагу позади.

Главная улица цыганского квартала была пуста. Мартино пронесся по ней, прижав педаль газа к полу, не беспокоясь, что выхлопы разбудят всех жителей. Если бы он хоть раз бросил взгляд в зеркало заднего обзора, то увидел бы раскрывающиеся окна, кулаки, грозящие ему вслед, и услышал бы проклятия. Но зачем другу орлов, хозяину неба, думать о столь пустых и земных вещах?

Он миновал портик Вестминстера и поднялся по пандусу до карниза. Его ликование не уменьшалось, скорее наоборот. Он, визжа шинами, вылетел на прямую улицу. Появись перед ним пешеход, собирающийся пересечь проезжую часть, он клаксоном погнал бы его впереди себя, как зайца.

Он на полной скорости добрался до Музея. И здесь инстинктивно притормозил. У решетки зоо стояли два милиционера. Он остановился рядом с ними. Один из них жестом приказал ему проезжать.