Новобрачная - Бенцони Жюльетта. Страница 7
Наслушавшись таких высказываний в свой адрес, Мелани всегда думала, что у нее каштановые волосы с рыжеватым оттенком, круглая физиономия и «курносый» нос и вообще такое количество недостатков (а со временем их станет еще больше), и продолжала так думать, несмотря на все усилия ее подружки, очень кокетливой и умеющей хорошо использовать побрякушки и прибегать к женским уловкам, Жоанны, уверявшей ее, что не надо отчаиваться, терять веру в природные данные и в искусство других, которые сумеют помочь ей. Но Мелани подозревала в этих высказываниях подружки только проявление милосердия. Очаровательная блондинка Жоанна фон Рельниц, дочь советника в австрийском посольстве, безусловно будет иметь огромный успех в Вене, когда она станет выезжать в свет.
Взяв у Леони принесенное овальное, оправленное в позолоченное серебро зеркальце, Мелани долго смотрелась в него, рассматривая свое веснушчатое лицо, на котором выделялись большие темно-карие глаза, похожие на две фиолетовые сливы и занимавшие большую часть лица. Две очень туго заплетенные косы с голубыми бантами были положены полукругом на голове и делали ее похожей на средневековую статую из дерева. Усталость от бессонной ночи и боль, которую она испытывала, отражались на лице и не делали его красивее. Память, не пощадив Мелани, позволила мысленно представить себе яркую красоту молодой дамы в тюлевом боа, и это воспоминание повергло девушку в отчаяние. Яростно отбросив зеркало, которое Леони поймала на лету, Мелани громко произнесла:
– Я страшная! Страшная!..
Бедная девочка в то время так невыигрышно выглядела, что молодая камеристка, неспособная найти хоть какие-нибудь утешительные слова, вышла из комнаты и побежала за Фройлейн. Но это ничего не дало, так как гувернантка, увидевшая свою воспитанницу в слезах, не нашла ничего лучше, как, заключив ее в объятия, сказать со вздохом:
– Ах, мое сокровище! Не нато отчаиваться так! Хаспоть Пох не всехта распределяет красоту так, как толшен пыл пы! В фашей семье фсю красоту сапрала фаша мать! Фы толшны примириться с этим!
– Примириться? Я не хочу! Я хочу быть красивой, как все другие! Я хочу носить сверкающие боа и кружевные юбки! Я хочу, чтоб за мной ухаживали кавалеры!
– Это пудет! Фи очень молоты! Поферьте мне…
– Пожалуйста, Фройлейн! Оставь меня в покое!.. Я постараюсь заснуть!
– Ната опетать! Фи не сафтракали!
– Тогда принесите мне кофе с молоком и несколько кусочков с маслом и вареньем, но потом я хочу, чтобы меня оставили в покое!.. А! Я забыла! Если господин де Варенн придет справиться о моем здоровье…
– Маркис?
– Ради Бога, Фройлейн, говорите по-немецки! Да, маркиз! Если он придет, скажите ему, что хотите: что у меня температура, что я сплю или что-то другое, но я не хочу его видеть! Вы поняли?
– Да! Я поняла! Спите спокойно!
Но за исключением доктора Го, никто не позвонил у решетчатых ворот виллы «Морган». И Мелани, которая уже была больше женщиной, чем она это себе представляла, совершенно бессознательно обливала подушку слезами, потому что Франсис не думал о ней. К счастью, этот новый приступ отчаяния совершенно опустошил ее, и, выпив большую чашку липового чая, пахнущую еще апельсиновыми цветами, она проспала, как сурок, до утра.
Так как сон обычно умиротворяет умы и ставит все на свои места, Мелани утром почувствовала себя, как римский легионер, способной стоически встретить все превратности судьбы… и особенно возвращение матери, от которого она ничего не ожидала хорошего. Один Господь знал, сколько упреков, высказанных Альбиной Депре-Мартель, урожденной Пошон де ла Крез, посылается на голову ее дочери!
В тот момент, когда она, свежая и восхитительная, в белом платье из фуляра в горох кораллового цвета, в очаровательной шляпке из рисовой соломки, поля которой были несколько приподняты и на них лежала вишневая гроздь, обернутая в белый муслин, появилась после обеда в доме, ее большие небесно-голубые глаза выражали полную безмятежность. Ничто не предвещало ни малейшего облачка, ни малейшей грозы! Напротив, она с улыбкой на устах уселась в шезлонг, стоящий на веранде, где ее дочь переворачивала меланхолично страницы книги, которую перечитывала в десятый раз. Тотчас же воздух веранды смешался с сильным запахом духов. Тех духов, которые, как считала Альбина, наилучшим образом в этот момент подчеркивали ее индивидуальность. Это был «Идеальный букет» Коти из дорогого магазина на площади Вандом, но она слишком много их вылила на себя. Поэтому, когда она наклонилась к дочери, чтобы поцеловать ее, Мелани чихнула. Альбина тотчас же состроила физиономию обеспокоенной матери:
– Ты видишь, ты простудилась! Да и нога болит у тебя! И зачем только ты лазала по деревьям?
– Мне это нравится, но я думаю, что вы этого не сможете понять! А вы когда-нибудь лазали по деревьям?
– Никогда! Я бы побоялась испортить платье. И потом, господи, зачем?.. Хотя ты проявила мастерство! Я думаю, может, ты нарочно это сделала?..
– О чем вы говорите, мама?
– О твоем спасителе! Об этом Франсисе де Варенне, любимчике всего Динара! Но он, кажется, ограничивается лишь визитами к этой старой крашеной американке, нашей соседке.
– Но не только к ней одной! Он мне сказал, что он и вам был представлен. Это, наверное, было в другом доме, так как вы редко посещаете Юг-Алле?
Лицо молодой женщины вспыхнуло, она забыла, что играет роль обеспокоенной матери.
– Он вспомнил об этом? Это очень мило! Это было у леди Элленборо, во время последнего чаепития у нее, и надо сказать, что я была в превосходной форме. Я была в вуалевом лиловом платье с шантильскими кружевами в тон и нарядном капоре. Он мне сказал, что я похожа на букет пармских фиалок, я думаю, может быть, переменить духи? Говорят, у Коти появились новые духи «Пармская герцогиня» с чудесным запахом… Но вернемся к красавцу Франсису. Кстати, он уже приезжал справиться о твоем здоровье?
– Лично, нет. Он присылал своего слугу.
– Своего слугу? Какая развязность по отношению к… твоей семье?
– Мама, вы подумали о себе, но я вас хочу успокоить: я ему сказала, что вы поехали к губернатору Джерси…
– А!.. – сказала с большим облегчением Альбина. – В таком случае не все потеряно…
– Конечно, не потеряно, – промолвила Мелани с долей горечи в голосе, на что ее мать не обратила внимания. – А почему вас так заинтересовал маркиз де Варенн?
– Почему?.. Я… не говори глупостей! Конечно, не потому, что он мне лично интересен. Я говорю о нем так же, как все в городе, поскольку это один из самых интересных мужчин. К тому же он очень много путешествовал, побывал в Африке и долго жил в Египте. Сейчас он приехал из Англии, где присутствовал на коронации короля Эдуарда. Говорят, что они друзья. Говорят также… что он очень нравится женщинам, к несчастью, здесь у него будет большой выбор! – прибавила она недовольно.
– Мне кажется выбор сделан! Альбина широко раскрыла глаза:
– Что ты говоришь? Он тебе признавался в этом? Мне кажется, это довольно легкомысленно?
– Нисколько, с дерева все очень хорошо видно.
– А что ты видела?
– На террасе, пока пел Карузо, я видела, как он обнимал красивую молодую рыжеволосую даму в белом, но я ее не знаю…
– Ты это видела? Ну как она выглядела? Расскажи! Опиши!
– Я вам рассказала все, что знаю, не спрашивайте меня больше! – сказала с раздражением Мелани.
Ей больше не хотелось говорить о Франсисе со своей матерью. Ей вообще ни о чем не хотелось говорить, и чтобы закончить разговор, она сказала:
– Я надеюсь, у вас, мама, была приятная поездка… Мне кажется, у вас выбились пряди волос, вам, наверное, надо причесаться. Правда, всего несколько прядей!
– Рассыпались, да? Ты права, надо посмотреться в зеркало!
И она быстро ушла в своем пышном фуляровом платье и шляпке, украшенной вишневой гроздью, оставив на веранде свою дочь и даже не поинтересовавшись, болит ли у нее нога. Но уже давно Мелани заметила, что Альбина интересовалась только собой…