100 великих любовников - Муромов Игорь Анатольевич. Страница 31

После погребения герцогини де Бофор Генрих IV возвратился в Фонтенбло, облачился в траур, чего ни один король никогда не делал, и утомленной рукой набросал несколько фраз своей сестре Екатерине: «Горе мое ни с чем не сравнимо, равно как и его причина, а потому скорбь и стенания – вот мой удел до могилы… Погиб корень моей любви, он никогда уж не возродится…»

Это было написано 15 апреля.

16 числа того же месяца друзья Беарнца, те, кого Сюлли пренебрежительно называл «поставщиками курочек и наперсниками разврата», удрученные тем, что король пребывает в такой печали, решили попробовать изменить его настроение. Прекрасно зная его натуру, они рассказали ему, что есть одна совершенно восхитительная молодая особа по имени Генриетта д'Антраг, которая живет в Мальзербе. Блондинка, грациозная, умная, образованная, с голубыми глазами и с очень привлекательными формами.

В глазах короля мелькнул огонек любопытства, и он потребовал новых подробностей. Тогда было сказано, что молодая красавица – дочь знаменитой Мари Туше, бывшей когда-то любовницей Карла IX, и что, судя по всему, она унаследовала от матери пылкий темперамент, принесший удачу ее матери.

В конце апреля, в то время как Сюлли продолжал переговоры с испанцами о браке Генриха IV с Марией Медичи, король уехал с друзьями, к которым присоединился и Бассомпьер, охотиться на зайцев в окрестностях Мальзерба.

«М-м д'Антраг, – сообщал Соваль, – была предупреждена о намерении свести с одной из ее дочерей и потому послала ему приглашение заехать к ней погостить и отдохнуть». Генрих IV немедленно бросил охоту и помчался в замок Мальзерб. Увидев Генриетту, он так явственно представил себе те восхитительные минуты, которые сможет провести с нею, что немедленно выразил свое удовольствие, доставив тем невероятное удовольствие родителям.

В ту же ночь он пожелал проникнуть в спальню красавицы и доказать ей, что в свои сорок восемь лет он все еще горячий мужчина. Но дверь спальни оказалась заперта.

На следующее утро он уже вовсю «вздыхал от безумной любви». А этого как раз и хотела м-м д'Антраг, мечтавшая, чтобы ее дочь заняла место Габриэль д'Эстре.

Несколько ночей подряд Генрих IV пытался достучаться в запертую дверь, за которой скрывалась юная красавица. Наконец, разочарованный, подавленный, «с сердцем, переполненным разгоревшимся чувством», он покинул Мальзерб и вернулся в Фонтенбло.

Спустя две недели он снова появился в Мальзербе и продолжил ухаживания. Граф Овернский, сводный брат девушки, крайне недовольным тоном при свидетелях попросил Генриха IV прекратить свои домогательства. Король воспринял это с возмущением. Он осыпал графа бранью, раскланялся с хозяевами и покинул Мальзерб.

Так как избыток эмоций разгорячил его кровь, он отправился не в Фонтенбло, а в Шатонеф, где жила маршальша Ла Шатр – мать двух прехорошеньких молоденьких дочек. Едва приехав, он устремился к старшей из них, тут же повлек девицу в ее комнату, не оставив ей времени на удивление, и осчастливил своим особым вниманием, которым Генриетта в течение целого месяца так и не пожелала воспользоваться.

На следующий день он вернулся в Париж, не подозревая, что м-м де Шатр, взволнованная, смущенная и одновременно признательная, также погрузилась в мечты о будущем своей дочери.

Еще несколько дней Генрих IV продолжал кипеть от негодования, но в одно прекрасное утро проснулся, охваченный безумным желанием увидеть Генриетту.

Усевшись в носилки, он приказал везти себя в местечко Маркусси, неподалеку от Блуа, куда м-м д'Антраг и ее муж якобы в наказание отослали свою дочь после скандала, устроенного графом Овернским.

Короля приняли довольно прохладно, но, поскольку интриге надлежало развиваться, ему было позволено повидаться с Генриеттой наедине. Целых два часа та, которую Сюлли однажды назвал «вздорной и хитрой самкой», заставила себя просить, умолять и в конце концов потребовала сто тысяч экю…

Это, впрочем, не помешало королю снова сесть в носилки и вернуться в Маркусси со ста тысячами экю.

Она взяла короля за руку, обняла его и призналась, что ее родители никогда не позволят им спать вместе, «пока он не гарантирует сохранения чести в глазах света и спокойной совести перед лицом Бога», подписав обещание жениться на ней.

И в этот самый момент в комнату вошла м-м д'Антраг. Генрих, которому потребовалось время для размышления, откланялся.

Оказавшись за пределами замка, он добрался до замка Шенонсо, где, как ему было известно, королева Луиза Лотарингская, вдова Генриха III, жила в окружении фрейлин, столь же хорошеньких, сколь и испорченных. С первого же вечера он отдал предпочтение одной из них, Мари Бабу де ла Бурдезьер, которая, «оказавшись кузиной Габриэль д'Эстре, обнаружила большое пристрастие к известному делу…»

Сильно увлекшись ею, он почти не покидал постель красавицы, пьянел от наслаждения целых три дня и, наконец, успокоенный, вернулся в Париж. Но неотступный образ Генриетты снова начал его преследовать, и однажды ночью, вызвав к себе графа Овернского, король дал письменное обещание вступить в брак в обозначенные господином д'Антрагом сроки.

В ту же ночь Генриетта откинула покрывало своей постели перед королем Франции и постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы он как можно скорее сдержал данное обещание…

Через несколько дней Генрих IV вернулся в Париж в обществе новой фаворитки. Он был несколько утомлен, потому что Генриетта, стремясь побыстрее забеременеть, без конца укладывалась с ним на все подворачивавшиеся кровати, сундуки, ковры, солому в конюшнях, траву на лужайках – короче, повсюду в тех местах, которые оказывались пригодными для любовных игр, вплоть до «платяных шкафов», если верить некоторым мемуаристам…

В Париже она продолжала ту же практику, и король в восторге от того, что нашел себе любовницу по темпераменту, всецело отдался альковным подвигам, чем не на шутку встревожил двор. Тем более что в Лувре все были наслышаны о запросах новой фаворитки.

В начале декабря Генриетта сообщила королю, что ждет ребенка. И, надо сказать, очень кстати, потому что, по словам историка, очевидца тех событий, несчастный король «был просто не в состоянии расплачиваться с любовницей деньгами…»

Узнав, что ему предстоит стать отцом, Беарнец был страшно раздосадован, так как он собирался жениться на Марии Медичи, а не на фаворитке. А между тем эта беременность могла вынудить его порвать отношения с Тосканой и усадить на французский престол не любившую его маленькую интриганку. Чувствуя себя виноватым, он отправился к Сюлли и попросил его ускорить переговоры с дядей Марии Медичи.

Эта просьба короля доставила огромное удовольствие министру, всей душой ненавидевшему м-ль д'Антраг, чьи честолюбивые претензии он сразу разгадал. Генриетта узнала об этом лишь на следующий день. Гнев ее был ужасен.

Генрих IV терпеть не мог сцен. Он сказал спокойно: «Но ведь надо еще, чтобы у вас родился мальчик!»

Пока фаворитка возносила молитвы на берегу Луары, в Париж пришла важная новость: папа, наконец, аннулировал брак Генриха IV с королевой Марго специальным указом от 15 декабря. Король был свободен…

В начале марта 1600 года договаривающиеся стороны пришли, наконец, к согласию. Великий герцог давал за племянницей 600000 золотых экю, из которых 350000 выплачивались в день свадьбы, а остальная сумма должна была компенсировать имевшийся долг.

Итог переговоров показался Генриху IV удачным, и потому он, не говоря ни слова Генриетте, направил г-на де Сийери во Флоренцию подписать брачный контракт.

Однажды в Фонтенбло, когда Генриетта спала, в открытое окно ее комнаты влетела молния и прошла через кровать. Фаворитка так перепугалась, что у нее случились преждевременные роды и она произвела на свет мальчика, который почти сразу умер.

Узнав об этом событии, Генрих IV почувствовал огромное облегчение. Он обнял несчастную Генриетту, чьи мечты разом испарились, и с легким сердцем уехал в Лион.

30 октября Мария Медичи высадилась в Тулоне. 3 ноября она прибыла в Марсель, 16 ноября – в Экс, а 2 декабря – в Лион, где, к своему удивлению, не нашла короля. Развязный и безответственный, он отправился в небольшое путешествие в обществе Генриетты, с которой снова помирился…