100 великих любовников - Муромов Игорь Анатольевич. Страница 4

Вместо преданной любовницы Казанова встретил Ла Кортичелли. Эта маленькая танцовщица заставила его испытать ревность и горечь обмана. Она была из Болоньи и «только и делала, что смеялась». Она причинила Казанове много бед всякого рода. Она интриговала против него и изменяла ему при каждом удобном случае. Но тон его рассказов выдает, что никогда, даже в минуту их окончательного разрыва, эта «сумасбродка» не была безразличной для сердца начинавшего стареть авантюриста.

Последний роман Казановы был в Милане. Он был тогда все еще великолепен. «Моя роскошь была ослепительна. Мои кольца, мои табакерки, мои часы и цепи, осыпанные бриллиантами, мой орденский крест из алмазов и рубинов, который я носил на шее на широкой пунцовой ленте, – все это придавало мне вид вельможи». Около Милана Казанова встретил Клементину, «достойную глубокого уважения и самой чистой любви». Вспоминая дни, проведенные с ней, он говорит: «Я любил, я был любим и был здоров, и у меня были деньги, которые я тратил для удовольствия, я был счастлив. Я любил повторять себе это и смеялся над глупыми моралистами, которые уверяют, что на земле нет настоящего счастья. И как раз эти слова, "на земле", возбуждали мою веселость, как будто оно может быть где-нибудь еще!.. Да, мрачные и недальновидные моралисты, на земле есть счастье, много счастья, и у каждого оно свое. Оно не вечно, нет, оно проходит, приходит и снова проходит… и, быть может, сумма страданий, как последствие нашей духовной и физической слабости, превосходит сумму счастья для всякого из нас. Может быть, так, но это не значит, что нет счастья, большого счастья. Если бы счастья не было на земле, творение было бы чудовищно и был бы прав Вольтер, назвавший нашу планету клоакой вселенной – плохой каламбур, который выражает нелепость или не выражает ничего, кроме прилива писательской желчи. Есть счастье, есть много счастья, так повторяю я еще и теперь, когда знаю его лишь по воспоминаниям».

При расставании Клементина рыдала и падала в обморок. Чувствовал ли тогда Казанова, что, прощаясь с ней, он прощается со своим последним счастьем. Венецианку Марколину он взял мимоходом почти что с улицы. Разлука с ней вызвала в нем небывалые переживания. «Я не могу и отказываюсь передать страдание, которое причинил мне ее отъезд. Еще накануне я был рад этой разлуке по многим причинам. В минуту отъезда я почувствовал, что мое желание освободиться от Марколины слабеет. Но когда я остался один – какая пустота, какое отчаяние!.. Поверхностный читатель, пожалуй, не поверит, когда я скажу, что остался стоять без движения, охваченный тоской и в таком забвении всего, что не знал, как найти дорогу. Я вскочил на лошадь и, шпоря ее изо всех сил, предался дороге с отчаянным решением загнать лошадь или сломать себе шею. Таким образом я сделал восемнадцать лье в пять часов».

И затем Лондон. «Какое одиночество, какая затерянность… Лондон – это самое последнее место на земле, где можно жить, когда невесело на душе». Там Казанова встретил не любимую женщину-друга, а опаснейшую хищницу. Француженке из Безансона, носившей фамилию Шарпильон, суждено было сделаться злейшим врагом Казановы. «Итак, в Лондоне, земную жизнь пройдя до половины, как сказал старый Данте, любовь самым наглым образом насмеялась надо мной».

Какая необыкновенная и дикая была эта любовь! Эту женщину Казанова полюбил с первого взгляда. Она состояла из хитрости, каприза, холодного расчета и легкомыслия, смешанных самым удивительным образом. Она разорила его до нитки и довела до тюрьмы. Однажды она чуть не задушила его, другой раз Казанова нанес ей тяжкие побои. В Ричмонде, в парке, он бросился на нее с кинжалом. Они были то друзья, то враги. Но вот последнее унижение: Казанова застал ее на свидании с молодым парикмахером. В совершенном исступлении он крушит все, что попадалось ему под руку. Шарпильон едва успела спастись. Потом она болела. Казанове сообщили, что она при смерти. «Тогда я был охвачен ужасным желанием покончить с собой. Я пришел к себе и сделал завещание в пользу Брагадина. Затем я взял пистолет и направился к Темзе с твердым намерением раздробить себе череп на парапете моста». Встреча с неким Эдгаром спасла ему жизнь. Как всегда повинуясь судьбе, Казанова пошел за ним, и эта ночь кончилась оргией. А на другой день он встретил Шарпильон на балу среди танцующих. «Волосы зашевелились у меня на голове, и я почувствовал ужасную боль в ногах. Эдгар рассказывал мне потом, что при виде моей бледности он подумал, что я сейчас упаду в эпилептическом припадке. В мгновение ока я растолкал зрителей и направился прямо к ней. Я стал ей что-то говорить, что – я не помню. Она убежала в страхе». Это было последним свиданием Казановы с Шарпильон…

После смерти Казанова стал героем многочисленных литературных произведений, а затем и кинофильмов. Великий итальянский режиссер Федерико Феллини показал в своем фильме (1976) одаренного человека, который тщетно пытается применить свои таланты, но в этой среде востребована только его сексуальная энергия…

Из реального человека прославленный авантюрист и любовник превратился в миф.

ЛЮДОВИК XIV

(1638—1715)

Французский король (с 1643), из династии Бурбонов, сын Людовика XIII и Анны Австрийской. Его правление – апогей французского абсолютизма. Вел многочисленные войны – Деволюционную (1667—1668), за Испанское наследство (1701—1714) и др. К концу его правления у Франции было до 2 миллиардов ливров долга, король ввел огромные налоги, что вызывало народное недовольство. Людовику XIV приписывается изречение: «Государство – это я».

Людовику XIV словно на роду было написано быть баловнем судьбы. Само рождение его, после двадцати лет супружеской жизни родителей, могло служить хорошим знаком. В пятилетнем возрасте он стал наследником прекраснейшего и могущественнейшего из престолов Европы. Людовика XIV называли Королем-Солнцем. Красавец с темными локонами, правильными чертами цветущего лица, изящными манерами, величественной осанкой, к тому же повелитель великой страны, он действительно производил неотразимое впечатление. Могли ли женщины не любить его?

Первый урок любви ему преподала главная камеристка королевы мадам де Бове, в молодости бывшая изрядной распутницей. Однажды она подстерегла короля и увлекла его в свою комнату. Людовику XIV было пятнадцать лет, мадам де Бове – сорок два…

Все последующие дни восхищенный король проводил у камеристки. Затем он пожелал разнообразия и, как говорил философ Сен-Симон, «все ему годились, лишь бы были женщины».

Он начал с дам, желавших получить его девственность, а потом приступил к методичному завоеванию фрейлин, живших при дворе под надзором мадам де Навай.

Каждую ночь – один или в компании друзей – Людовик XIV отправлялся к этим девушкам, дабы вкусить здоровое наслаждение физической любви с первой же фрейлиной, которая попадалась ему под руку.

Естественно, об этих ночных визитах в конце концов стало известно мадам де Навай, и она приказала поставить решетки на все окна. Людовик XIV не отступил перед возникшим препятствием. Призвав каменщиков, он велел пробить потайную дверь в спальне одной из мадемуазель.

Несколько ночей подряд король благополучно пользовался секретным ходом, который днем маскировался спинкой кровати. Но бдительная мадам де Навай обнаружила дверь и распорядилась замуровать ее. Вечером Людовик XIV с удивлением увидел гладкую стену там, где накануне был потайной ход.

Он вернулся к себе в ярости; на следующий же день мадам де Навай и ее супругу было сообщено, что король не нуждается более в их услугах и повелевает им немедленно отправиться в Гиень.

Пятнадцатилетний Людовик XIV уже не терпел вмешательства в свои любовные дела…

Через некоторое время после всех этих событий монарх сделал своей любовницей дочь садовника. Вероятно, в знак признательности девица родила ему ребенка. Мать короля, Анна Австрийская, встретила эту новость с большим неудовольствием.