Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы, легенды и сказания. Страница 14

Рухафзай поклонилась и сказала:

– О царевна, виновата! Остаться я не останусь, у меня от вина голова болит. Все, что я знаю, Дельафруз тоже известно, а остальное – от бога.

Поклонилась она другой раз и вышла. Шахская дочь еще некоторое время за пиром сидела, а невольницы тем временем захмелели, разбрелись кто куда, и место собрания опустело. Стал царевич вино разливать. Налил полный кубок, бросил туда зелья и подал шахской дочери. Она и так-то хмельна была, а уж этот кубок выпила – с ног свалилась, обо всем позабыла.

А тот чернокожий слуга из-за двери поглядывал. Как увидел, что царевна заснула, бросил камешек и попал в бок Хоршид-шаху. Тот понял, что это чернокожий его вызывает. Встал он, вышел к нему и говорит:

– О почтенный, это все из-за того, что шахская дочь поздно уснула.

Слуга поклонился и сказал:

– Да ладно, я сам видел.

Взял он Дельафруз за руку и повел к себе в каморку. А сам уже все приготовил – и вино, и сласти, и фрукты – и свечи зажег. Сели они за стол, а Дельафруз говорит:

– Я сегодня уже много выпила, мне не наливай, я лучше петь буду. А то я выпью да захмелею, так тут останусь, а девушка встанет, увидит, что меня нет, – плохо нам обоим придется.

– Ладно, – согласился слуга.

Тогда царевич предложил:

– Давай я виночерпием буду!

Подбежал к графину с вином и высыпал туда все зелье. А потом наполнил кубок и подал Камкуку. Тот сказал:

– Дельафруз, ты пой лучше свои песни, а вина я и сам выпью. Мне виночерпий без надобности.

Дельафруз часок попела, потом встала и говорит:

– Пойду я, нельзя, чтобы девушка проснулась и мне -досталось!

А слуга думает: «Верно, она хочет платы за пение, ведь у музыкантов так уж заведено: когда хотят деньги получить, говорят, что уходить пора, чтобы гости дали им денег». Вот он и воскликнул:

– Садись, Дельафруз, выбрось это из головы!

Он принес кошелек с золотом, положил перед ней, да еще и извинился. Но царевич в ответ ему:

– Что это такое? Да разве я из-за денег тебе служу?

С этими словами он уселся и распевал до тех пор, пока слуга от того вина не впал в беспамятство, свалился замертво.

«Пойду-ка я на крышу, погляжу, пришел кто-нибудь или нет», – решил царевич. Поднялся наверх, посмотрел, видит, внизу, под стеной, Шогаль-силач и Самак стоят, а с ними еще пятьдесят молодцов. Царевич бросил вниз веревку, Шогаль-силач и Самак поднялись, а остальным велели снаружи сторожить. Повел их царевич в каморку слуги, чтобы ключ у него из кармана взять. Самак-айяр говорит:

– О царевич, этого слугу надобно убить!

Взял его за горло, сдавил разок, чтобы неповадно было с Дельафруз-певицей пировать, винцо попивать. Камкук и без того полумертвый был, а тут и дышать перестал.

Потом устремились они к своей цели, открыли дверь, вошли осторожно. Когда царевич, Шогаль-силач и Самак спустились в подземелье, увидели восемь прекрасных юношей. На руках у них – кандалы, на ногах – колодки, а сверх того еще и руки у них цепью к ножным колодкам прикованы.

Самак-айяр подошел к ним и сказал:

– О благородные царевичи, знайте, что перед вами – Хоршид-шах, который ради цели своей, ради вас принял женское обличье. Мог ли кто-нибудь о таком помыслить? Никто в мире подобного не совершал, а он рисковал жизнью, вверг себя в такое положение, но зато разбил эти оковы, выкрал отсюда кормилицу и выведет вас из узилища, только бы достигнуть своей цели. Хотите выбраться отсюда – мы вас выведем, а нет – мы удалимся.

– Как не хотеть! – закричали тут все. – Да мы и вчера с радостью ушли бы.

– Вы все должны дать клятву, – сказал Самак-айяр, – Клянитесь, что, когда выйдете отсюда, не будете покушаться на Махпари, предоставите ее Хоршид-шаху. Если хотите получить свободу, не соперничайте с ним, не выступайте против него, не доносите на него. Не держите на него в сердце злобы, поступайте ему во благо, будьте друзьями его друзьям, врагами его врагам.

Все ответили: «Повинуемся!» – и поклялись. Тогда он снял с них оковы, и все они через крышу выбрались на волю.

Царевич хотел последовать за ними той же дорогой, но Самак сказал:

– Нет, мы должны выйти через дверь, всем по веревке спускаться трудно, неизвестно, что получится.

Они направились к двери, видят, там привратник и несколько слуг. Срубили им всем головы, открыли дверь и благополучно вышли. Хоршид-шах отправился вместе с ними в дом молодцов.

Там сидел Фаррох-руз. Когда он их всех увидел, сказал кормилице:

– У, скверная, старая колдунья! Погляди-ка, все твои узники на свободе.

Тут и они увидели кормилицу в таком жалком положении – то-то обрадовались! А нянька при виде их настолько разозлилась, что даже вымолвить ничего не могла. И каждый из узников к ней подходил, давал ей тычка и ругал всяко.

А потом они уселись, стали друг другу про себя рассказывать, как они попали в то место. За тем и ночь прошла.

Когда наступил светлый день, шахская дочь проснулась, а Дельафруз что-то не слышно и не видно. Кликнула она служанок, Лала-Салеха и спрашивает:

– Где Дельафруз?

– О царица, – отвечают те, – мы ее вчера с тобою оставили.

«Может, в отхожее место пошла?» – подумала шахская Дочь.

Встала она, отправилась искать. «Наверно, она в покои кормилицы забрела, – говорит себе, – а негр ее запер, да и заснул сам». Заглянула она в нянькины покои, видит неф валяется мертвый, а дверь в подземелье открыта. Закричала царевна от изумления, выбежала оттуда и поспешила к шаху – рассказать ему, что случилось. Слышит, поднялся шум, крики: в шахском дворце привратников убили! Растерялась тут девушка. «Что же это творится? А тут еще Дельафруз куда-то девалась! Может, похитили ее, за меня приняли?» Так она раздумывала, пока к отцу шла. Шах был на женской половине.

Услышала она голоса, смутилась, хотела прочь уйти, но тут шах ее увидел, очень удивился и сказал:

– А где же кормилица? Почему ты одна пришла? Что случилось?

– А то и случилось, – отвечает дочь, – что кормилицы уж два или три дня нету, а темница ее взломана и узников след простыл.

Шах глаза вытаращил:

– Значит, дочка, у кормилицы темница была? Может, тех царевичей, что тебя сватать приезжали, она туда сажала?

– Ну, об этом мне ничего не известно, – ответила девушка.

– Тогда я пошел в присутствие, – решил шах и отправился в тронный зал. Сел он на тахт, а Мехран-везир уж его дожидается. Поздоровался с ним шах и выложил все: и про то, что у кормилицы темницу взломали, и как пленников увели, и как сторожа и еще несколько человек убили.

– О шах, получается, что у кормилицы своя темница была, – говорит Мехран-везир. – Видно, она там царевичей держала? Оно и лучше, что их украли, по крайней мере от погибели спаслись. А где же сама кормилица?

– Дочь говорит, что уже дня два-три она не появляется.

– Тут без Шогаля и его подручных не обошлось, они это проделали. Надо послать за ним человека, – рассудил Мехран-везир.

Хаджиб отправился к дому айяров. У дверей стояли Джеб-айяр и Шарвин. Хаджиб сказал:

– Доложите военачальнику, что его шах Фагфур требует.

Шогаль сразу понял, в чем дело, зачем его зовут. Самак-айяр при нем был и еще несколько человек. Когда прибыли они в тронный зал, Шогаль поклон отдал перед тахтом, и его усадили на табурет, чтобы видно было. Фагфур сидел разгневанный. Мехран-везир сказал:

– О исфахсалар Шогаль, в шахском дворце большие события. Не сомневаюсь, что тебе о них известно – ведь такие дела помимо воли исфахсалара не происходят. Вчера взломали темницу кормилицы и увели оттуда узников, а несколько человек во дворце убили. Как это могло случиться? Я знаю, что без твоих подчиненных здесь не обошлось, это ваших рук дело! Отрицать тут нечего, а оскорблять шаха Фагфура не полагается. Вот и выходит, что вы поступили дурно. Уж как шах тебя уважает, все грехи тебе прощает – достойно ли тебе так поступать?! Ты должен объяснить, чего ради такое натворил.