Три промаха поэта - Эпосы, легенды и сказания. Страница 2

Рассказывают, что в династию Сун, в те годы, когда на престоле восседал император Шэнь-цзун, жил известный ученый Су Ши. Второе имя его было Цзы-чжань, а прозвище Дун-по.

Су Дун-по родился в селении Мэйшань Мэйчжоуской округи провинции Сычуань. Он успешно выдержал экзамены и занял должность ученого в придворной Академии Ханьлиней [6]. Он обладал поразительными способностями: бегло просмотрит книгу – и вот уже помнит ее наизусть, разомкнет губы – и готово целое стихотворение. Утонченным изяществом и свободою обращения он не уступал Ли Тай-бо [7], а остротою ума превосходил Цао Чжи [8].

Начальником Су Дун-по был канцлер Ван Ань-ши [9]. Канцлер высоко ценил его дарование, а Дун-по, гордясь своим умом, нередко насмехался над своим начальником. Ван Ань-ши написал книгу «Толкователь иероглифов», где постарался разъяснить значение каждого

знака. Однажды он толковал знак «По», входивший в имя поэта:

– Этот знак составлен из частей «земля» и «кожа», стало быть, он означает «кожа земли» [10].

– Если следовать вашим рассуждениям, иероглиф «хуа» – «скользкий» – должен означать «кость воды», – засмеялся Дун-по.

В другой раз канцлер заговорил об иероглифе «ни» – «мелкая рыбешка» – и сказал, что изначальное его значение – «дитя рыбы», потому что его составные части – «рыба» и «ребенок».

– Да, письмена, созданные в древности, полны глубокого смысла. Вот, например, знаки «четыре» и «лошадь» соединились в один: «упряжная четверка», а «небо» и «насекомое» – в иероглиф «шелкопряд», – закончил канцлер.

– О, теперь мне понятно, почему иероглиф «горлица» состоит из двух частей – «девять» и «птица»! – воскликнул Су, сложив почтительно руки на груди.

Это признание обрадовало канцлера, и, не ожидая подвоха, он попросил поэта объяснить, что тот имеет в виду.

– Помните, в Книге Песен [11] сказано: «На шелковице этой голубка сидит, семерых птенцов выкормила она». Семеро птенцов, да отец с матерью – вот и получается всего девять птиц.

Дун-по улыбнулся.

Канцлеру не понравилась эта шутка, но он промолчал. Однако пришло время, и он понизил Су Дун-по в звании и отправил его служить начальником округа Ху-чжоу. Недаром говорят:

Су Дун-по прослужил в Хучжоу полных три года. Когда же срок его службы закончился, он приехал в столицу на прием к императору. Поселился он в храме Великого Вельможи. Он отлично знал, что все его неудачи по службе объясняются обидою, которую он на нес Ван Ань-ши, и, помня правило: «Прежде чем идти к Сыну Неба, непременно повидай канцлера», он приказал слугам изготовить послужную бумагу и карточку со своим именем, а когда все было готово, вскочил на коня и поехал к дому Ван Ань-ши. На расстоянии полета стрелы он спешился и пошел пешком. У ворот толпились чиновники, ожидавшие приказов и распоряжений канцлера.

– Уважаемые господа! – обратился к ним Дун-по и поднял руку в знак приветствия. – Почтенный учитель у себя?

К нему подошел стражник:

– Господин канцлер вкушает дневной сон. Подождите здесь, в домике у ворот.

Слуги Дун-по поставили хозяину стул и, когда он сел, удалились, притворив за собою дверь. Через некоторое время из главного дома вышел молодой человек лет двадцати в высокой шляпе и прямого покроя халате из синего шелка. Спускаясь с лестницы, он непринужденно размахивал руками. При виде юноши чиновники, стоявшие у ворот, склонились в почтительном поклоне. Су Дун-по послал слугу узнать, кто этот человек. Слуга доложил, что это Сюй – секретарь Ван Ань-ши. Дун-по тотчас вспомнил любимца канцлера – Сюй Луня. Три года назад он был еще совсем юн и носил шляпу подростка.

– Беги поскорее за этим Сюем и верни его, – приказал Су Дун-по слуге.

Слуга помчался за молодым человеком и мигом его догнал, по, не осмеливаясь окликнуть, забежал сбоку, встал у края дорожки и поклонился.

– Ничтожный состоит в услужении у господина Су из Хучжоу. Мой хозяин просит вас к нему подойти. Он в домике у ворот и хочет с вами поговорить.

– Господин Су? С длинными усами? – спросил Сюй Лунь.

– Точно так.

Сюй Лунь радостно улыбнулся и повернул обратно. Надо вам знать, что в прежние годы Су Дун-по был всегда ласков с мальчиком и часто дарил ему веера со стихами собственного сочинения. В свою очередь, мальчик всегда питал лучшие чувства к даровитому и обходительному Су Дун-по. Слуга вошел первым, чтобы доложить хозяину, а вслед за ним появился Сюй Лунь. Юноша хотел опуститься на колени, но Дун-по удержал его.

Сюй Лунь был секретарем канцлера, и если какой-нибудь уездный или окружной начальник приезжал в столицу на прием к Ван Ань-ши, он в первую очередь встречался с Сюй Лунем и вручал ему дары для канцлера и карточку со своим именем. Почему же тут секретарь был готов стать на колени перед просителем из провинции? Дело в том, что когда Дун-по служил под началом у канцлера, то часто бывал у него дома. Сюй Лунь разливал им чай и привык прислуживать Дун-по так же точно, как своему хозяину. Вот и теперь в присутствии поэта вся его важность исчезла без следа.

– Сюй Лунь, к чему такие церемонии? – промолвил Дун-по.

Он не хотел ронять достоинство секретаря.

– Домик у ворот – не место для господина Су! Прошу вас в Восточный кабинет, я напою вас чаем.

Восточный кабинет канцлера был в особом помещении, за пределами главного дома. Сюда Ван Ань-ши обычно приглашал своих учеников или близких друзей. Молодой Сюй провел гостя внутрь, усадил его и велел мальчику-слуге налить чаю.

– Господин Су, к сожалению, я не могу сейчас остаться с вами и прислуживать сам, как бывало. Канцлер приказал мне сходить в императорскую аптеку за лекарствами. Я прямо не знаю, что делать, – сказал Сюй.

– Иди, исполняй поручение, – ответил гость, и секретарь удалился.

Дун-по осмотрелся. Вдоль стен тянулись запертые шкафы с книгами. На столике не было ничего лишнего – только кисти да прибор для растирания туши. Дун-по снял с прибора крышку и взглянул на камень. Он был необычайно красив: безукоризненно ровный, с зеленоватым отливом. Тушь на камне еще не успела просохнуть. Дун-по хотел уже закрыть прибор, как вдруг заметил под тушечницей белый уголок бумаги. Гость поднял прибор и увидал листок простой бумаги, исписанный и сложенный вдвое. Это были четыре строчки неоконченного стихотворения. Дун-по сразу узнал почерк Ван Ань-ши. Стихотворение называлось «Похвала хризантеме». Дун-по подумал, улыбаясь: «Да, недаром говорят люди: «Всего три дня длилась наша разлука, а видим друг друга уже в новом свете». В былые годы, когда я служил в столице, старик, не задумываясь, мог написать несколько тысяч слов кряду – стоило ему только взяться за кисть. Прошло три года, и все переменилось: он не смог закончить и восьмистишие. Да, поистине: «Талант Цзян Яня к старости иссяк» [12].

Перечитав написанное, Дун-по возмущенно воскликнул:

– Он ухитрился все перепутать даже в этих неоконченных строчках!

Отчего же Дун-по решил, что в стихотворении все перепутано? Известно, что год делится на четыре времени, и каждому времени года принадлежит свой, особый ветер. Весною дует Мягкий ветер, летом – Теплый, осенью его сменяет Золотой, а зимою свирепствует Холодный. В стихах канцлера упоминается западный ветер, который дует осенью, но ведь осенью нужно говорить о Золотом ветре! Как только он задует, в воздухе закружатся желтые листья утуна, и многое множество цветов уронит на землю свои лепестки. В третьей строке речь идет о желтых цветах, иными словами – о хризантеме. Хризантема – очень выносливый цветок, так как принадлежит к разряду огня [13], она распускается позднею осенью и не боится даже жестокого инея. Она может завянуть или высохнуть, но лепестки ее не опадают. В этой строке вельможа допустил явную ошибку. Су Дун-по не мог сдержать себя. Он схватил кисть, обмакнул ее в тушь, и тут же появились четыре завершающие строчки: