Последний Повелитель - Шумилов Павел Робертович. Страница 23

– Ну пожалуйста, Афа… – по просьбе Джафара, Кора продолжала его звать так. – Мне так много узнать хочется, а всего десять лет осталось… Можно хоть часик в день?

– Ну с чего ты взяла, что десять лет? Смотри сюда, – Джафар забарабанил по клавишам. – Прогноз кибердиагноста – доживешь до восьмидесяти. А с моим регенерином – может, за сто перевалишь.

– Кассандра сказала.

– Что она сказала?

– Она сказала: «Не живут долго те, кого боги заметили. Десять лет проживешь с ним, но каждого года на десять жизней хватит. Утраченное обретешь, крылья получишь, тысячу судеб людских через себя пропустишь». Я не понимала раньше, а так оно и есть. Слово в слово, честно!

Джафар лихорадочно искал в сказанном логические противоречия. «Десять лет проведешь с ним» – это могло относиться скорей к нему. С другой стороны десять лет – это почти вечность, если тебе двадцать.

– Слушай меня внимательно. Десять лет – это мне осталось, а не тебе. Я же рассказывал тебе, что тысячу лет лежал в анабиозе.

– Она про меня говорила. Значит, вместе умрем. Я без тебя не смогу жить.

– Глупости. А кто дело продолжать будет?

Кора ссутулилась, опустила плечи.

– Надо найти твою Кассандру! – решительно сказал Джафар.

– Она умерла.

– Две тысячи лет жила и умерла?

– Как – две тысячи? – глаза Коры широко распахнулись. – Сто семь лет…

– Ты не… Точно сто семь? Тогда это не та Кассандра. Расскажи, что о ней знаешь. Все-все.

– Она цыганка была. Самая-самая знаменитая. Сеньорам судьбу рассказывала. Целый золотой брала. А иногда не брала. Говорила: «Не могу тебе судьбу открыть. Знать будешь, наоборот поступишь, не сбудется, что бы я ни сказала». И не брала денег. А иногда смотрела в будущее и на бумаге велела записать, когда куда поехать надо и что сделать, чтоб сбылось, или беду обмануть. А в нашей деревне ночевать остановилась. Мне тогда шестнадцати не было. Мы, девушки, ей песни пели, хороводы кружили, кто ягод принесет, кто молока парного, кто пирог с вареньем. А потом пристали, расскажи, кто кому суженый. Сначала не хотела, потом развеселилась, гадать нам стала. Не поймешь, то ли всерьез гадает, то ли шутит. Раскинет колоду по столу, выхватит карту, покажет всем и спросит: «Знаете, кто этот сокол? Да как же не знаете, вот он по улице идет. Тебя, голубица, к себе в гнездо унесет». А там по улице сразу десять парней идут, попробуй угадай, какой. Так было, пока до меня очередь не дошла. Подержала меня за руку, потом всех из горницы выгнала, на колени передо мной встала, край платья поцеловала. Я испугалась, а она: «Кто я такая, чтоб перед тобой на скамье сидеть, когда ты стоишь». Другие карты достала, я таких ни до, ни после не видела. На одной солнце нарисовано, на другой – повешенный, ни одной картинки, как на обычных картах. Два раза раскинула, а сама бормочет: «Ты не смотри на карты, пользы в них никакой, только сущее словами выразить помогают». Потом сгребла в кучу, меня за руки взяла, долго-долго прямо в глаза смотрела, а потом заговорила. Судьбы всех людей, говорит, с твоей связаны, как свою повернешь, туда судьба мира пойдет. О тебе рассказала, только не сказала, когда я тебя встречу. А потом сказала, что если меня видела, то и помереть может спокойно.

– И умерла?

– Нет, умерла позднее. Лет пять спустя. Только я ее больше не видела. Я тогда как раз господина встретила, за тебя приняла. А он лишь о богатстве и думал. Судиться стал, меня на суде выставил. Я самыми страшными клятвами за него клялась, только правда все равно раскрылась. Его заковали, в темницу бросили, а меня на площади кнутом страшно высекли. А когда отлежалась, язык отрезали, из города выгнали, дом разграбили.

Джафар установил строгий распорядок дня. По утрам и вечерам – бег трусцой, или на лыжах. Табак тоже участвовал, портил копытами лыжню, на него ругались, но не прогоняли. Животные, особенно лошади, липли к Джафару как пчелы на мед. Кора удивлялась, говорила, что впервые видит, чтобы лошадь за человеком как собака бегала. Джафар хотел съездить в Тонто, но Хайкара ждала жеребенка, и для рыцарского коня выглядела несолидно. Кора настаивала, чтоб он ехал без нее, но одному не хотелось. Работа над проектом шла полным ходом. Теоретические вопросы были решены, оставалось собрать хромосомный набор. Это было искусство. И как раз та область, в которой Джафар был силен. За исходную точку взял набор Коры. Всегда лучше начинать не с нуля, а изменять готовое. Если что забудешь, природа восполнит. Своему, тысячелетней выдержки, не доверял, боялся скрытых дефектов. Вдобавок к основному сердцу ввел небольшое дополнительное, как он говорил, аварийный движок, а просчитав на компьютере варианты, добавил еще активную сосудистую систему. Артерии, вены и капилляры помогали сердцу проталкивать кровь. Особенно важно это было в перепонках крыльев. Управление биогравами поручил спинному мозгу, а синхронизацию запараллелил на сигналы управления мышцами крыльев. Получилось до того изящно и естественно, что в восторге побежал к Коре, подбросил ее до потолка, закружил по комнате. Она взъерошила ему волосы, присмотрелась, радостно взвизгнула, и потащила за руку к зеркалу. Корни волос вновь стали черными, регенерин действовал!

Серьезной проблемой оказалось программирование инстинктов. Например, инстинкт управления крыльями. Или чувство предпочтения в еде. Джафар решил на всякий случай запрограммировать чувство отвращения ко вкусу сырого мяса, а в качестве компенсации – положительную реакцию на вкус свежей древесины. Кора умирала со смеху, когда он, обвешанный датчиками, с серьезным видом жевал березовые опилки. Попробовал жевать сено, но потом решил, что для дракона это несолидно.

Справили новый год. Каждые три-четыре дня он или Кора брали лазерный инфракрасный бур и широким лучом растапливали лед вокруг мельничного колеса. Зима была мягкая, снежная и проходила довольно однообразно. Пришло время браться за выращивание дракона. Для этого Джафар создал полусущество, полурастение, единственной задачей которого было родить, точнее, отпочковать маленького дракончика. Развитие до взрослого организма должно было занять десять лет. Все это время Джафар собирался держать мозг дракона в информационной изоляции, а тело – на искусственном кормлении, чтоб оставить память чистой, как лист бумаги. Сам же за это время собирался изучить еще семь специальностей, снять восемь копий памяти своего мозга и записать в восемь полушарий мозга дракона. Осторожно спросил, не хочет ли Кора тоже получить тело дракона. Девушка честно ответила, что если он попросит, сделает ради него все, что угодно, но не хочет, и боится до смерти. Джафар решил вернуться к этому разговору через десять лет, когда она получше познакомится с ним – драконом. Десять лет для дракона – пустяк. Старения организма он не запрограммировал, поэтому дракон в принципе мог жить вечно. А пока – повторил, как перед экзаменом, весь курс генной инженерии, записал в компьютер первую матрицу своей памяти и приступил к изучению второй специальности – инженер-технолог широкого профиля. Список профессий был составлен давно и висел на стенке.

Обязанности по хозяйству они с Корой делили поровну. Дракончик должен был родиться в мае, спешить было некуда. Дважды Джафар летал с Корой на главную базу, водил по широким темным коридорам, рассказывал, где что располагалось, показал свою комнату, легкий скафандр, в котором спас ребенка из пожара.

– Расскажи, – попросила Кора.

– Знаешь, стыдно. Пофарсить решил. Лечу на флаере, вижу – пожар. Сажусь. Дом деревянный, первый этаж в огне, из окна второго ребенок высовывается. Ему кричат: «Прыгай, поймаем», а он испугался в ступор впал. У меня в багажнике легкий скафандр. Система дыхания автономная, хладагента на три минуты в любом аду хватит. Натягиваю скафандр, иду вразвалочку в дом, поднимаюсь на второй этаж. Мне бы ребенка от подоконника оторвать и кинуть тем парням, что внизу стоят. Всего четыре метра. Потом сам бы спрыгнул. А я расстегнул скафандр, посадил его себе на брюхо, застегнулся, ручкой еще мужикам сделал, и иду, как беременная баба, назад по лестнице. Лестница и так гнилая была, а тут перегорела почти, подо мной сломалась. Я с двух метров об пол. Доски тоже перегорели, так в подвал и пролетел. Смотрю, наверх не выбраться. Жара – как в духовке. Того и гляди, холодилка ресурс исчерпает, зажарюсь в скафандре, как ты мясо в фольге жаришь. Схватил топор, лопату, выкопал в завалинке себе нору. Никогда так быстро не работал. Залез туда, вход засыпал, лежу на спине, малышу сказки рассказываю. Как Красная Шапочка съела серого волка. От страха все сюжеты перепутал. А малыш заявляет: «Я писать хочу». Ну ладно, говорю, писай, только потом всем расскажи, что это ты струйку пустил, а не дядя. По часам посмотрел – полчаса прошло. Окошко прокопал, выглянул – потолок и крыша уже провалились, стены догорают. Откопался, вылез, у всех глаза на лоб. Нажал во флаере кнопку «SOS», сказал, что пожар, иду спасать людей, дал отбой. По инструкции надо было сразу SOS дать, до того, как в дом полез. Потом ребенка вытащил, скафандр снял, сушиться повесил, мокрую форму в бочке отстирываю, а этот клоп заявляет: «А мы с дядей сделали пи-пи». На мой «SOS» десантники прилетели, так вповалку и легли. Вот тогда я с Громом познакомился.