Однобокий интернационализм, или Сталинизм – это азиатский способ производства - Емельянов В. Н.. Страница 5
ЦК РКП(б)
Ленин (Ульянов), Крыленко Троцкий (Бронштейн), Зиновьев (Апфельбаум), Ларин (Лурье), Луначарский (Мандельштам), Урицкий, Володарский, Каменев (озенфельд), Смидович, Свердлов русские, евреи
Другие партии
ЦК СД П (меньшевиков) из 11 членов все евреи
ЦК партии народных социалистов из 6 членов: евреев – 5, русских – 1
ЦК партии социалистов-революционеров (правых) из 15 членов евреев – 13, русских – 2
ЦК партии социалистов-революционеров (левых) из 12 членов евреев – 10, русских – 2
Московский комитет анархистов из 5 членов евреев – 4, русский – 1
Партия польской коммуны из 12 членов все евреи (в т. ч. адек (Собельсон), Загорский (Крохмаль), Шварц (Гольц)
ВСЕГО:из 61 члена ЦК левых партий русских – 6, евреев – 55
Общий нацпроцент вершины политической надстройки составил: евреи – 83%, латыши – 6%, русские – 5%, армяне – 2%, прочие – менее 0,1%. Итак, списочный состав надстройки сразу после Октября не оставляет сомнений, что ее монопольно сформировал Бунд (а это – сионисты, т. е. еврейские нацисты), который, войдя наряду с «межрайонцами»-троцкистами всем составом в партию большевиков, взял от нее только лозунги и Ленина. Власть же оного не могла не стать чисто номинальной, т. к. кадры решают все! А они были на всех уровнях расставлены Сионом, и это положение сохраняется по сей день. Где нельзя поставить еврейского нациста, ставят гоя-масона, т. е. буферную фигуру. «Память» напоминает, что приводимые здесь списки надстройки практически поголовно не имеют никакого отношения ни к рабочим, ни к крестьянам, к которым этот списочный состав вдруг воспылал такой любовью и ради которых, якобы, делался Октябрь. А на самом деле делался он ради «избавления России от опасности стать первой черносотенно-фашистской страной». Об этом нам, наконец, поведал в журнале «Наука и жизнь» (№4 за 1988, стр. 50) доктор философии и профессор А.П. Бутенко. Вот, оказывается, в чем секрет свершения Октября! А «антисемитов» после революции оказалось столько, что ради мнимого спасения от них 3 млн. российских евреев в первые же послереволюционные годы было уничтожено 37 млн. коренного населения. Таким образом, меньшая социальная несправедливость царизма сменилась чудовищным массовым террором СИОНИСТСКОГО ЗАСИЛИЯ, его ОККУПАЦИЕЙ, при которой, как гениально предвидел Михаил Евграфович:
Праздников два: один весною, немедленно после таяния снегов, называется «Праздником Неуклонности» и служит приготовлением к предстоящим бедствиям (т. е. к мировой революции – В.Е.); другой – осенью, называется «Праздником Предержащих Властей» и посвящается воспоминаниям о бедствиях, уже испытанных. От будней эти праздники отличаются только усиленным упражнением в маршировке (т. е. демонстрации 1 мая и 7 ноября – В.Е.).
Для наших еврейских нацистов два указанных праздника стали дополнительными пуримами – праздниками радости избиения гоев, но теперь не древних персов, а прежде всего русских. «Память» помнит, что геноцид этот обосновал «крупнейший теоретик партии» и ее «любимец» Н.И. Бухарин в своем главном теоретическом фолианте «Экономика переходного периода», изданном в 1918 году. В нем он написал: «Пролетарское принуждение во всех его формах, начиная с расстрела и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это не звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Стоит ли жалеть, что через 20 лете с этим кровавым теоретиком поступили по его же рекомендации? А отец будущей жены Бухарина, председатель ВСНХ Ларин (Лурье) требовал, чтобы все совслужащие-неевреи из его и других ведомств сдавали экзамен по борьбе с антисемитизмом. На несдавшего обрушивалось «пролетарское» принуждение, которое, как видим, начал не И.В. Сталин, а те 83% политической надстройки, которые не имели к пролетариату никакого отношения, а принадлежали к наиболее изощренным его эксплуататорам с многотысячелетним опытом. Именно своему представителю Лейбе Давидовичу Троцкому (Бронштейну) они вручили беспрецедентную власть над жизнью и смертью миллионов коренного населения страны. А непосредственными исполнителями были сионские политкомиссары в кожанках, имевшиеся при каждом начальнике, которых теперь называют кукловодами, а Михаил Евграфович – просто шпионами:
Всякий дом есть не что иное, как поселенная единица, имеющая своего командира и шпиона… и принадлежащая к десятку, носящему название взвода. Взвод, в свою очередь, также имеет командира и шпиона… (Далее идут: роты, полки, бригады, дивизии) в каждом из этих подразделения имеется командир и шпион. Затем следует собственно Город (под которым Щедрин подразумевал наше государство – В.Е.)… Над городом парит окруженный облаком (т. е. культом личности – В.Е.) градоначальник… Около него… шпион!!
(Этими кукловодами утвердились: Троцкий – при В.И. Ленине, Каганович – при И.В. Сталине, Арбатов, Примаков – бессменно от Н.С. Хрущева до М.С. Горбачева включительно, хотя при М.С. Горбачеве к таковым прибавился еще и Яковлев).
Из сказанного видно, что лавры развертывания массовых репрессий принадлежат вовсе не И.В. Сталину, а тогдашним так называемым «левым коммунистам» – тандему Бухарин-Троцкий. Они же создали и то, что К. Маркс называл ведомством общественных работ, характерным для азиатского способа производства – ведь даже такой наркомат был создан, замененный потом системой ГУЛаг’а. С политэкономической же точки зрения это ни что иное, как
Этот уклад – наиболее характерная составная часть многоукладной экономики в рамках базиса азиатского способа производства. Создан был для управления этим укладом наркомат общественных работ, призванный осуществить то, что Салтыков-Щедрин описывал следующим образом:
«Обыватели» идут в «манеж для принятия пищи», где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью. По принятии пищи выстраиваются на площади в каре, и оттуда, под предводительством командиров, повзводно разводятся на общественные работы. Работы производятся по команде (вспомните статью «Село устало от команд» – В.Е.). Обыватели разом нагибаются и выпрямляются; сверкают лезвия кос, взмахивают грабли, стучат заступы, сохи бороздят землю, – всё по команде. Землю пашут, стараясь выводить сохами вензеля, изображающие начальные буквы имен тех исторических деятелей, которые наиболее прославились неуклонностию…
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» (надо же: даже еврейское словцо, означающее «суббота», когда евреям запрещено работать, предусмотрел к месту Михаил Евграфович! – Е.В.). Опять повзводно строятся обыватели и направляются обратно в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия пищи» и получают по куску черного хлеба с солью. После краткого отдыха, состоящего в маршировке, люди снова строятся, и прежним порядком разводятся на работы впредь до солнечного заката. По закате всякий получает по новому куску хлеба и спешит домой лечь спать. Ночью над Непреклонском витает дух Угрюм-Бурчеева и зорко стережет обывательский сон…
Ни бога, ни идолов – ничего…
В этом фантастическом мире нет ни страстей, ни увлечений, ни привязанностей. Все живут каждую минуту вместе, и всякий чувствует себя одиноким. Жизнь ни на мгновенье не отвлекается от исполнения бесчисленного множества дурацких обязанностей, из которых каждая рассчитана заранее и над каждым человеком тяготеет как рок… Нивелляторство, упрощенное до определенной дачи черного хлеба, – вот сущность этой кантонистской фантазии…
Последний абзац этого места салтыковского предвидения касается всех укладов азиатского способа производства. А доведенная почти сразу до осьмушки дача черного хлеба, на деле почиталась за счастье, ради которого трудились ненормированный рабочий день: а куда денешься – не подыхать же с голода! И все это переносилось годами ради обещанного светлого коммунистического будущего, мечта о котором описывалась у Щедрина так: