Южнее Сахары - Леглер Виктор Альбертович. Страница 10

Младший офицер достал из кармана связку ключей и показал ее Алексею. Тот еле заметно указал пальцем на сейфовый ключ, и Андрей заметил, что рука его дрожит. Офицер показал взглядом на стоявший здесь же сейф, и снова Алексей еле заметно кивнул. Начальник полиции подошел к сейфу, открыл его, первым делом вынул деньги – тысячи полторы долларов в местных франках, которые Андрей с Николаем решили оставить, потом внимательно осмотрел все остальное. В основном, в сейфе были документы на технику и паспорта рабочих. Начальник вынул из сейфа несколько случайных бумажек – какие-то списки, положил их на столик, положил сверху деньги и еще сверху опять бумажки. Затем, оставив ключи в скважине, сел в кресло и задумался, постукивая пальцами по столу.

Когда деньги появились из сейфа, взгляд Алексея на минуту приобрел осмысленность. Он взглянул на деньги, потом в сейф, потом на Андрея, и глаза его вновь потухли. Андрей решил попробовать перехватить инициативу. От имени компании и от имени российских граждан он принес извинения за инцидент, заверил, что все россияне горячо уважают сонгайский народ и его правительство, и выразил надежду, что инцидент может быть улажен.

Эту довольно короткую речь Кулибали переводил во много раз дольше, применяя длинные, выразительные, сложно построенные фразы. Слушая перевод, оба офицера несколько раз энергично кивали, выражая согласие, а лицо старшего слегка просветлело. Он ответил еще более длинной речью, которую пришлось переводить в несколько приемов. После нескольких комплиментов в адрес России и Андрея лично он сообщил, что случай настолько тяжелый, что избежать депортации виновных из страны не удастся ни при каких обстоятельствах, но можно попытаться избежать длительного срока тюремного заключения, удовлетворив всех пострадавших. К пострадавшим относились Муса Закари, губернатор, хозяин бара, полицейские, он сам, которому пришлось заниматься этим делом всю ночь и свой выходной день, и население Кайена, которое крайне возмущено и находится на грани антироссийских демонстраций. Придется также отправлять деньги в столицу, поскольку происшествие обязательно дойдет до правительства, а, возможно, и до президента страны. Но, поскольку он сам лично займется урегулированием этого дела, удастся ограничиться небольшой суммой в тридцать миллионов франков.

Про себя Андрей удивился точности попадания. Тридцать миллионов франков, примерно соответствующих пятидесяти тысячам долларов, было как раз столько, сколько они утром вынули из сейфа. Он не очень понимал, как поступить. После приезда полиции он послал шофера привезти Мамаду Трейта, и шофер только что вернулся и сообщил, что господин Мамаду уехал по делам в отдаленную деревню. К счастью, наступило время радиосеанса. Алиеич был настроен решительно:

– Сколько вы оставили в сейфе? Миллион? Вот это и отдайте. Больше у тебя нет. Тебя в тюрьму не сажают. А Алексею я сам помогу. Сколько я ему говорил: «Не хами. Не пей на людях. Будь аккуратнее с языком». Вот пусть теперь посидит, подумает.

– А кто приедет руководить участком?

– Тебя назначили, вот ты и руководи. У меня здесь полно дел.

– Когда можно начинать горные работы?

– В понедельник у нас последнее согласование компенсаций за сельхозугодья. Во вторник начинай.

– Алиевич имел в виду несколько огородов и рисовых полей, разбросанных между отвалами на полигоне, за уничтожение которых по закону полагалось платить компенсацию.

После длительной пустопорожней дискуссии типа: я не оспариваю сумму в тридцать миллионов, но у нас на участке есть только один, начальник полиции, наконец, засунул «заработанный» миллион в карман и, пообедав в столовой участка, уехал, забрав с собой узника. Андрей сам собрал вещи Алексея, сунул ему в руки чемодан. Алексей так и не пришел в себя. Только, когда Андрей сказал ему, что Алиевич обещал его вытащить, кивнул в ответ. О судьбе Виктор Викторовича речь отдельно не заходила. Из спасенных денег Андрей счел нужным щедро наградить верного Кулибали. Тот воспринял награду как должное, но было видно, что он доволен.

Наутро, согласовав по рации вопрос с Алиевичем, Андрей объявил выходной день и провел общее собрание российских специалистов. Николая он посадил в президиум. Под мертвое молчание слушателей он в подробностях поведал о судьбе Алексея и Виктор Викторовича, затем предоставил слово доктору. Доктор зачитал свою докладную записку руководству компании, которую Андрей вчера ему продиктовал. В записке сообщалось, что ряду работников компании угрожает приобретение малярии в хронической форме, что в дальнейшем может привести к инвалидности и даже смерти, что он, доктор, не может принять на себя ответственности за дальнейшее пребывание в Сонгае специалистов имярек (список) и рекомендует руководству компании немедленно отправить их в Россию, пока они еще живы и здоровы. Затем Андрей зачитал приказ по компании о том, что на основании докладной записки врача компании в целях сохранения здоровья и жизни специалистов имярек (список) данные специалисты подлежат немедленной отправке в Россию с выплатой окончательного расчета в городе Сонгвиле.

Собрание вновь молчало. Список, куда попали все пьяницы и все малярийщики (в основном, одни и те же лица) возглавляли личные знакомые Алексея. Осознав, что они остались без всякой защиты, они даже не пикнули. Краснолицый Илья, борец за народные права, тоже никак не высказался. Казалось, он выглядел даже слегка довольным. Андрей тут же отправил всех собираться и сдавать имущество. С ними ушел и Николай – проследить, чтобы никто не прихватил набор ключей или электродрель на память.

Оставшихся ждал новый удар. Вновь выступил доктор, теперь он своими словами популярно объяснил связь между пьянством и малярией. Затем Андрей добавил:

– Поскольку мы находимся за границей, пьянство и нарушение дисциплины, даже совершенные в нерабочее время, ведут к тяжелым последствиям. Как это происходит, вы только что видели. Поэтому компания включает в контракты дополнения об ответственности в равной степени за нарушения в рабочее и нерабочее время. Дополнение лежит на столе. Прошу всех подписать. Кто не согласен, тоже уезжает сегодня.

Хотя ошарашенный народ снова без звука все подписал, Андрей хорошо знал, что русское пьянство не такая вещь, которую можно истребить одним ударом. Однако случай помог ему добить врага окончательно. На следующий день после отъезда больных к нему пришел посетитель – владелец бара, расположенного в ближайшей деревне в полукилометре от участка. Предприимчивый городской житель открыл этот бар, поняв, что в лице русских рабочих будет иметь постоянную клиентуру. Он состоял из обычной круглой крестьянской хижины, где хранились запасы пива и дешевого джина, и двора с несколькими грубо вырубленными столиками и стульями. Хозяин явно наладил подпольный канал связи с участковым поваром (сонгайцем) для снабжения бара льдом, поскольку электричество и холодильники были только на участке. Это заведение давно уже сидело в печенках у Николая, обоснованно полагавшего, что расплата здесь велась не только деньгами, но и канистрами с бензином, аккумуляторами и другими полезными в хозяйстве вещами.

Хозяин, выглядевший чрезвычайно взволнованно, привел с собой для солидности полицейского из городка, молодого парня, по-видимому, родственника. Тот, впрочем, вел себя равнодушно и в разговор не вмешивался. Неизменный Кулибали начал переводить речь, которую хозяин произносил дрожащим голосом.

– Я содержу бар, где отдыхают ваши работники. Всем очень хорошо, все очень довольны. Я тоже имею мою коммерцию.Русские мне очень нравятся. Очень добрые и хорошие люди. Особенно господин Илья. Очень добрый и хороший человек. Часто всех угощает. Так и говорит: «Угощаю пивом всех, кто здесь есть.» И всегда платит. Всегда. Иногда бывает немножко сердитый. Немножко громко говорит. Бьет бутылки. Но потом всегда-всегда платит. И другие тоже. Я слышал, что господин Илья уехал и другие тоже?

– Да, – подтвердил Андрей, – уехал.