Лагерь в горах - Эллис Эдвард Сильвестр. Страница 16

— Это он, наверное он! — воскликнул охотник про себя, взглянув на него вторично. — Он не уверен я ли это, или кто-нибудь другой. Он сохранил некоторую долю благодарности, и поэтому не хочет убить меня, не убедившись предварительно, принадлежу ли я к числу тех, кто принял его под свой кров в последнюю зиму. Если бы это было не так, он застрелил бы меня прежде, чем я успел бы догадаться, в чем дело!

Изобразив улыбку на своем бронзовом лице, Боульби отнял свою правую руку от ружья и, поднеся ее ко лбу, отдал индейцу честь по военному, сказав:

— Здравствуй, Ап-то-то!

Расстояние между обоими было настолько невелико, что Боульби говорил даже тише обыкновенного разговорного тона. Индеец услышал его слова, но, вместо ответа, повернулся и ушел.

Ап-то-то (это был он) шел не по ровной земле, а пробирался между скалами, иногда выше, иногда ниже, но все время на виду у охотника, в течение двух или трех минут. Удивление Боульби, надо сказать, возросло еще более от этого поступка краснокожего.

— Индеец, я думаю, имеет дружелюбные намерения, — заключил охотник, — но принадлежит к вовсе не дружественному нам отряду. Он хотел бы отплатить нам добром (и он, может быть, уже давно придумал, как это сделать), но теперь так связан, что не смеет показать своих истинных намерений. Мы обращались с ним так хорошо, что он поневоле нам благодарен!

Боульби еще не окончил этой речи, как виннебаго, который карабкался, взбирался и спускался уже на расстоянии ярдов пятидесяти, вдруг повернулся, взял ружье на плечо и выстрелил прямо в охотника. Последний едва не лишился жизни, так как пуля индейца задела его за ухо и ударила в скалу сзади него.

— А! Так вот что ты замышлял! — воскликнул Боульби поднимая также и свое ружье — Ты собака, как и все прочие, и вот же тебе!

Но зоркий серый глаз напрасно искал по сторонам: он не нашел виннебаго. Ап-то-то, после своего предательского выстрела, спустился со скалы и исчез из виду, пока дуло его ружья еще дымилось. Каковы бы ни были результаты его усилий, он не рассчитывал на удачу.

Боульби опустил ружье и осторожно спустил кремень. Трудно себе представить его разочарование.

— Я бы согласился вывихнуть другую ногу и разбить затылок, только бы попасть в него! — ворчал Боульби, и глаза его сверкнули недобрым блеском.

— Когда, подвергаясь опасности умереть с голоду или замерзнуть без нашей помощи, краснокожий обращался за ней к нам, я думал, что на свете есть хорошие индейцы, но они, видно, все умерли, кроме Оленьей Ноги!

Нет ничего хуже неблагодарности, и Боульби, конечно, имел основание сердиться на неблагодарного индейца. Но злодей уже исчез, и некогда было рассуждать о его предательском поведении.

— Я не понимаю, отчего он не выстрелил, как только увидел меня? — сказал сам себе Боульби. — Он мог бы, наверное, попасть в меня, но, вероятно, хотел прежде насладиться мыслью о том, как будет снимать мой скальп, и поэтому-то и отложил убийство насколько возможно!

Но, как бы то ни было, налицо был тревожный факт, что один из виннебаго нашел убежище охотников и не преминет открыть его другим.

Бедняга охотник не знал, на что решиться. С трудом пробравшись обратно в пещеру, он с не меньшим трудом сел на каменный пол и приготовил карабин, чтобы выстрелить в первого, рискнувшего подойти сюда.

— Нет! — решительно сказал он, переменив свое намерение. — Уже если Джемс Боульби погибнет, то во всяком случае не в пещере!

Опершись опять на костыль, полный новых надежд, охотник быстро вышел наружу и еще раз остановился, чтобы бросить беглый взгляд на окрестности. Врагов нигде не было видно, и он тотчас направился вниз по оврагу к прогалине.

Боульби намеревался пройти по тому месту, где паслись три лошади, вполне справедливо решив, что лучшим спасением будет спастись на коне. Так как он, конечно, не собирался уехать один, то решил, по крайней мере, что выгадает немного времени, если придет прямо к лошадям.

Едва бедняга добрался до густого кустарника, как увидал между древесными стволами горящую хижину. Он не мог ясно разглядеть ее, но догадался, откуда выходит густой столб дыма, клубящегося над лесом и закрывающего солнечный свет.

— Они приступили к делу! — заключил охотник, остановившись на несколько минут, чтобы посмотреть на картину разрушения. То, что увидел Боульби, еще больше уверило его в собственной правоте, и он быстро обдумал, как будет разыскивать лошадей, на которых они ускачут в безопасное место.

Наши друзья не встретились друг с другом по странному стечению обстоятельств. Если бы Боульби несколько отложил свой уход, он встретил бы в овраге Гордона, Фреда и Терри. Но он разошелся с ними, так как и они остановились посмотреть на дым и искры от горящей хижины. Если бы охотник подошел к пастбищу немного раньше, он встретил бы своего товарища, Джорджа Линдена, но теперь он разошелся и с ним. Тем не менее, благодаря счастливой случайности, белый охотник как раз вовремя покинул пещеру, так как едва он успел вылезти из оврага, как Ап-то-то и трое воинов, крадучись, выглянули из-за скал на противоположной стороне. Не увидев хромого траппера, они спрятались и открыли ружейный огонь, выстрелив двенадцать раз в пещеру, где, как они предполагали, скрывался охотник.

Уверенные в том, что их жертва убита или смертельно ранена, четыре краснокожих ободрились и бросились с заряженными ружьями в руках к пещере, намереваясь снова выстрелить в несчастного.

Но его там не оказалось, и скалы не сохранили ни малейшего следа его ног.

В тот момент, когда четверо виннебаго уходили, их заметил Гардин, провожавший мальчиков по оврагу. Он едва успел броситься назад, чтобы не попасться им на глаза. Отведя мальчиков в безопасное место, сам он поспешил к старшему Линдену и, конечно, сообщил тому, что с Боульби, вероятно, что-нибудь стряслось, раз виннебаго в пещере.

18. ЧТО ДЕЛАЛ ОЛЕНЬЯ НОГА

Дело, задуманное молодым шавано, было не особенно трудным: он хотел узнать, была ли ведущая к лесу дорога свободна от виннебаго.

Для того, чтобы понять последующие события, не мешает вернуться немного назад.

Хорошо изъезженная дорога, миль в сто длиною, вела от хижины в горах к маленькой пограничной деревне Гревилль, в которой, за исключением индейца, жили все наши друзья.

Эта дорога была проложена лошадьми охотников, которые уже много лет проводили зимы у подошвы Озаркских гор, занимаясь ловлей бобров, выдр, лисиц и всевозможных пушных животных, изобиловавших в этой части страны.

Оленьей Ноге было не трудно сделать обход и подойти к дороге в том месте, где она поднималась на холм, с которого он и мальчики сегодня утром смотрели на стоящую в лесной прогалине хижину. Прежде, чем дойти туда, он успел уже узнать, что большая часть виннебаго прибыли на место, но что Черный Медведь с несколькими воинами, как генерал со своим штабом, медленно подвигался в арьергарде.

Беспокоясь о лошадях, Оленья Нога первым делом разыскал пастбище, отвел животных под деревья, где их было трудно увидеть, привязал покрепче и поспешил прочь.

К большому облегчению шавано, ждать на холме приближения Черного Медведя ему пришлось недолго. Его тонкий слух сразу уловил их приближение. Уверившись, что его нельзя заметить, индеец стал наблюдать за пятью воинами, быстро продвигавшимися по дороге, со своим знаменитым сахемом, Черным Медведем, во главе.

Они двигались так быстро, что, тронься в путь они немного раньше, то, наверное, очутились бы не последними, а первыми в долине, где некогда стояла хижина, а теперь лежали груды пепла и золы.

Оленья Нога смотрел, как маленький отряд спустился со склона и исчез между деревьями. По его приблизительному расчету, теперь в долине собралось около полусотни виннебаго, как раз то число, которое назвал ему Огненная Стрела.

На основании этого можно было думать, что воины собрались в полном составе, и что дорога свободна: во всяком случае, шавано решил действовать, как будто бы это было так, так как слишком долгое ожидание могло испортить дело.