Три господина ночи - Бенцони Жюльетта. Страница 26
Они помогали ему, пристраивая его людей служить в богатых домах лакеями или горничными; таким образом, у него везде появлялись сообщники, которые могли открыть дверь, покараулить или дать ценные сведения. Через некоторое время шайка насчитывала уже больше двух тысяч человек: почти государство в государстве! Картуш в самом деле стал королем. Ему оставалось только найти королеву.
В тот день Картуш прогуливался в окрестностях Пале-Рояля. Одетый с чрезвычайной элегантностью, в треуголке, украшенной перьями, со шпагой на боку, он прохаживался вдоль фасадов домов и разглядывал хорошеньких девушек, которые со своей стороны не скупились на улыбки.
Вдруг он почувствовал прикосновение шелковой юбки, в его ноздри проник жаркий аромат, и одновременно с этим он осознал, что в карман его камзола скользнула чья-то рука, вне всяких сомнений, стараясь нашарить кошелек. Он не пошевелился, и только его собственная рука, догнав незваную гостью, внезапно сжала нежные тонкие пальцы, которые никак не могли принадлежать мужчине.
Почувствовав, что попалась, женщина вскрикнула. Картуш внезапно повернулся к ней и рассмеялся:
– Не очень-то ты сильна в этих играх, красавица моя. Зато ты очень хороша собой!
Больше чем хороша: она была прекрасна, ослепительна, с огненными глазами, золотистой цыганской кожей, гривой темных волос, блестящих, словно моток шелка. Но, сразу же перепугавшись, пойманная за руку девушка уже молила:
– Сжальтесь надо мной, сударь, отпустите меня. Если вы выдадите меня полиции…
– Да с чего ты взяла, что я собираюсь тебя выдать? – откликнулся он, не выпуская ее пальцев, которые крепко сжимал. Затем, более мягким тоном, продолжал: – Как тебя звать?
– Мари-Жанной… но все называют меня Жаннетон… Жаннетон-Венера! – с бессознательной гордостью прибавила она.
Картуш присвистнул сквозь зубы.
– Венера? Черт возьми! Да мне только того и надо, что самому в этом убедиться.
– Что вы хотите этим сказать, сударь?
– Что у тебя должна же быть где-нибудь своя комната и что ты можешь повести меня туда. Только такой ценой ты сможешь заслужить мое прощение.
– Ну, в таком случае, – весело воскликнула девушка, – меня ждет приятное наказание!
Часом позже Жаннетон стала его любовницей и была готова без колебаний последовать на край света за мужчиной, который так решительно овладел ею. В тот же вечер Картуш представил ее своим лейтенантам.
– Она станет моей женой, – сказал он. – И мы больше никогда не расстанемся.
В ту ночь в кабачке под названием «Пистолет» долго пили за здоровье молодой четы и плясали допоздна. Картуш не отставал от других, но он научился пить, не теряя рассудка. Когда пробило полночь, Жаннетон вытащила из-за пояса нож.
– Ты сказал, что теперь я твоя жена, – с внезапной серьезностью обратилась она к Картушу. – У нас, когда мужчина берет женщину в жены, он смешивает ее кровь со своей кровью, и с тех пор больше ничто не может их разлучить.
В глазах предводителя разбойничьей шайки вспыхнул огонек.
– А, так ты цыганка? Вот почему у тебя такая кожа, такие волосы!
– Да, я цыганка! – гордо ответила Жаннетон. – Ты по-прежнему хочешь на мне жениться? Или испугался?
– Я испугался? – Он резко притянул ее к себе и с внезапной страстью поцеловал. – А расхотеть тебя я смогу только тогда, когда меня разобьет паралич или я уже буду наполовину покойник. И то еще поглядим! Давай поженимся по вашему обычаю, моя Венера, так удачно названная!
Но Жаннетон не засмеялась. Быстро полоснув ножом по своему запястью, она выдавила несколько капель крови, затем проделала то же самое с рукой Картуша и прижала одну к другой крошечные ранки.
– Я люблю тебя! – серьезно проговорила она. – Никогда не забывай об этом!
– Не забуду!
Вакханалия вокруг них разгорелась с новой силой. Любовники выпили по последнему стакану, а потом, обнявшись, ушли, чтобы посвятить любви остаток ночи.
Вскоре дерзость Картуша уже не знала пределов. Казалось, для него нет ничего невозможного – зараза, распространяемая его шайкой, проникала повсюду и способствовала успеху самых отчаянных предприятий.
Он грабил людей первой величины: в числе его жертв оказались Шарль де Роган, лорд Дермотт, испанский посол и посол турецкого султана. Принца де Субиза он ограбил прямо в королевской приемной. Из Пале-Рояля у регента Филиппа Орлеанского он украл серебряные подсвечники. И это оказалась еще не самая известная его проделка…
Однажды вечером регент был на балу в «Опера». Картуш тоже там был. При появлении принца началась толкотня. Когда регент смог наконец выбраться из толпы, он обнаружил, что при нем нет уже ни шпаги, ни кошелька…
– Меня обокрали! – констатировал он, не проявив, впрочем, при этом большого волнения. – Вор останется ни с чем.
В самом деле, изучив повнимательнее свою добычу, Картуш увидел, что на шпаге принца, хоть она и была сделана из великолепной миланской стали, нет ни золота, ни серебра. Ее рукоять тоже оказалась стальной, а камни – поддельными. Он тотчас отослал шпагу назад, сопроводив такой запиской:
«Монсеньор, разве не стыдно было бы величайшему вору Франции попытаться помешать жить своему незадачливому собрату?»
Филипп Орлеанский обладал чувством юмора. Получив и прочитав эту наглую записку, он долго смеялся, а затем воскликнул:
– Я готов заплатить двадцать тысяч ливров тому, кто приведет ко мне Картуша!
Разумеется, нашлось подходящее ухо, услышавшее это предложение, и оно было передано Картушу, у которого среди слуг Пале-Рояля было немало сообщников. Не прошло и недели, как однажды вечером, во время ужина в Сен-Жермен, регент, развернув салфетку, обнаружил на тарелке еще одну записку.
«Монсеньор, – говорилось в ней, – двадцать тысяч ливров – неплохие деньги. Ваше Высочество может их сэкономить и встретиться со мной даром, если придет в полночь в место, называемое Сен-Жозеф. Не сомневаюсь, у Вашего Высочества достаточно смелости, чтобы явиться без сопровождающих…»
Дерзость разбойника раздразнила любопытство принца. Он наспех поужинал, а затем приказал подать темную одежду и оседлать коня, запретив охране сопровождать себя.
– У меня свои дела, мне нужно быть одному!
Все решили, что речь идет о любовном приключении, и никто не осмелился возразить. Еще минута – и Филипп Орлеанский уже скакал через лес к месту загадочного свидания. Ночь была темной, лес безмолвствовал, но Картуш не ошибся: принц был храбрым человеком. Шпага, висевшая у него на боку, казалась ему достаточной защитой.
Оказавшись у креста Сен-Жозеф, регент спешился и позвал:
– Эй! Мессир Картуш! Покажитесь же!
Из-за дерева вышел безоружный человек. В руке он держал факел, который сразу же зажег, а потом, приблизившись к принцу, низко склонился перед ним.
– Я не сомневался в храбрости Вашего Высочества! Спасибо за то, что пришли, мой государь. Отныне я обязан вам прекрасным воспоминанием.
Никто так и не узнал и не узнает никогда, о чем говорили между собой под высокими деревьями сен-жерменского леса принц и разбойник. Известно лишь, что, садясь на коня, регент воскликнул, обращаясь к снова склонившемуся перед ним Картушу:
– Я рад был познакомиться с вами, Картуш… Мне только жаль, что вы не захотели мне служить. Вместе мы были бы способны на великие дела…
– Возможно, монсеньор. Но и без того о Вашем Высочестве скажут не меньше дурного, чем обо мне.
– Вероятно! Так прощайте же. Мы больше не увидимся. Постарайтесь не попасть в руки полиции, потому что я ничем не смогу вам помочь!
– Я на это и не рассчитываю. Прощайте, монсеньор…
Слава Картуша росла благодаря подобным историям, но еще большую известность ему принесло приключение, случившееся с ним однажды зимней ночью, когда он шел через Новый мост.
В ту ночь Картуш был в прекрасном расположении духа. Ему удалось крупное дело с откупщиком, и теперь он спешил к своей Жаннетон, собираясь провести с ней долгую ночь любви. Он шел быстрым шагом, закутавшись в плащ и растворившись благодаря этому в темноте. И все же, как он ни спешил, это не помешало ему заметить человека, который с растерянным видом брел по мосту.