Четвертая высота - Ильина Елена Яковлевна. Страница 5
В БОЛЬНИЦЕ
В большом саду перед окном нижнего этажа стояла мать Гули. С грустью смотрела она на худенькую стриженую девочку в длинной рубашке и в халатике, которая теперь, после болезни, совсем не похожа была на прежнюю весёлую Гулю.
Из-за плотно закрытого окна не слышно было Гулиного голоса. Но лицо Гули выражало полное отчаяние. Она что-то быстро писала на большом листе бумаги, приложив его к подоконнику, и потом показывала свои каракули маме в окно. Вкривь и вкось было написано:
«Мама, возьми меня отсюда! С меня вся кожа слезла. Я больше не могу тут жить!»
В ответ мать Гули писала ей на листках из блокнота:
«Гуленька, потерпи ещё совсем немножко. Скоро я возьму тебя домой. Дома тебя ждут замечательные подарки».
У Гули дрожали губы и подбородок, но она крепилась и не плакала, хотя ей было всего только восемь лет.
Когда мать ушла, Гуля отправилась с горя на кухню, чтобы узнать меню сегодняшнего ужина. Это было очень интересно — три раза в день бегать на кухню, а потом обходить все палаты своего отделения и говорить ребятам, лежащим в постели, что будет к завтраку, к обеду или к ужину.
— Макаронная запеканка и кисель! — торжественно провозгласила Гуля.
Но, к сожалению, оказалось, что какая-то долговязая бритая девчонка из соседней палаты уже успела раньше Гули сбегать на кухню, и новость эта ни на кого не произвела впечатления.
Гуля села на кровать и вздохнула. До ужина оставался ещё целый час. Она принялась декламировать шёпотом стихи своего любимого поэта Некрасова. И вдруг, незаметно для неё самой, в голове у неё стали складываться какие-то новые, нигде не подслушанные слова и строчки про её маленького рыжего щенка Петьку, оставшегося дома:
«Как это у меня получилось? — подумала Гуля. — Это уже не такие глупые стихи, как те, про Африку».
И она вспомнила первое своё стихотворение, которое она сочинила, когда ей было четыре года:
«Надо будет записать стишок про Петьку», — решила Гуля.
Она взяла карандаш, клочок бумаги и написала большими буквами:
СТИХ ПРО ПЕТЬКУ.
И вдруг ей захотелось спать. Глаза стали у неё слипаться, голова сделалась тяжёлая, и Гуля упала ничком на подушку.
Когда на ужин принесли миску, наполненную горячими макаронами, Гуля уже спала крепким сном.
ДРУЗЬЯ И ВРАГИ
Вернувшись из больницы, Гуля нашла дома целую библиотечку. На полочке были расставлены новые книжки, от которых ещё пахло типографской краской. Больше всего Гуле нравились книжки о путешествиях.
«Вот бы поскорее вырасти, — думала Гуля, — и самой сделаться путешественницей!»
И вдруг неожиданно Гулина мечта исполнилась. Гуля уехала вместе с матерью далеко-далеко, в Армению.
Для матери это была служебная командировка, а для Гули — одна из самых весёлых поездок.
Во дворе дома, где они остановились, пахло гарью от маленького очага, сложенного из камня против самой двери. Перед очагом сидела на корточках девочка с чёрными, туго заплетёнными косичками. Девочка мешала что-то большой ложкой в медном тазу. Из таза поднимался сладкий медовый запах, и пахло мёдом даже на улице.
Время шло к осени. Солнце уже не палило, как летом, а грело спокойно и бережно.
— Как тебя зовут? — спросила Гуля у девочки.
Девочка поправила по очереди обе косички и стала рассматривать ложку, будто в первый раз её увидела.
— Гаянэ, — тихо ответила она.
— Ты в школе учишься? — спросила Гуля.
— Конечно, учусь, — нараспев сказала Гаянэ.
— А ты любишь свою школу?
— Конечно, люблю.
— А подруги у тебя есть?
— Конечно, есть.
— А со мной хочешь дружить?
— Конечно, хочу, — усмехнулась Гаянэ.
— А где твоя школа, близко?
— Не очень близко, — ответила Гаянэ, — немножко далеко.
Гуля села на ступеньку рядом с Гаянэ. Постепенно девочка сделалась разговорчивей, и Гуля узнала от неё, что две снежные горы, поднимающиеся за облака, называются Арарат и что армяне ещё их называют по старинке Сис и Масис — Малый Арарат и Большой. А Гуля рассказала Гаянэ, что она с мамой проезжала на поезде через какие-то горы и что, когда они рано утром вышли на станцию Алагёз, было очень холодно.
— Так всегда на горах бывает, — сказала Гаянэ. — Вон гора Алагёз. — И она показала рукой на гору, возвышающуюся как раз напротив Арарата. — Мой старший брат Каро на самый верх лазил.
— А где он сейчас? — спросила Гуля.
— А вот, — кивнула Гаянэ на мальчика в меховой шапочке.
Мальчик сидел верхом на ограде, выложенной из камня, и глядел куда-то вдаль из-под руки.
— Это он смотрит, чтобы чужие мальчики наши груши и айву не таскали, — объяснила Гаянэ.
— Жалко, моего старшего брата Эрика здесь нет, — вздохнула Гуля. — Эрик бы им показал!
Гуля сказала это не задумываясь и сама удивилась своим словам. Эрик вовсе не приходился ей братом, он был её товарищем с самого раннего детства, но Гуля в эту минуту позавидовала Гаянэ, что у той есть брат, и придумала себе старшего брата.
Дружба Эрика и Гули началась ещё с тех пор, когда обоим было всего по три года.
Впрочем, в те времена Гуля нередко обижала Эрика. Однажды она унесла домой его белого плюшевого слона и долго не хотела с ним расставаться. Она говорила:
— Слон мне сам сказал — он не хочет жить у Эрика, он хочет жить у меня.
Эрик долго и терпеливо ждал, пока слону снова не захочется вернуться к своему настоящему хозяину.
Но чаще случалось, что Гуля отдавала Эрику свои игрушки. Она даже подарила ему своего любимого клоуна Пафнутия Ивановича.
Потом они с Эриком поступили в разные школы и стали видеться реже. Но всё же они всегда жили в одном городе.
А теперь Эрик был за тысячи километров от Еревана — в Москве.
— А он большой, твой брат? — спросила Гаянэ.
— Большой, — сказала Гуля, — может быть, даже больше твоего Каро.
И Гуля посмотрела в ту сторону, где был мальчик в меховой шапочке.
Мальчик грозил кулаком кому-то стоявшему по ту сторону каменной ограды и что-то сердито кричал на своём языке. Вдруг из-за ограды полетели прямо в него комья глины.
Гуля сорвалась с места и подбежала к ограде. Она быстро вскарабкалась и закричала:
— Эй вы, мальчишки! Если вы сейчас же не перестанете, я позову моего старшего брата Эрика. У него есть настоящее охотничье ружьё!
Неприятели с изумлением смотрели на незнакомую девчонку, совсем не похожую на тихих и робких девочек, которых они привыкли видеть на улицах своего города.
Один из них, самый смуглый и крепкий, смотрел на Гулю, открыв рот и не мигая.
— Постой, постой! — сказала Гуля. — Я до тебя доберусь!
Неизвестно, понял ли мальчик её слова, но только он круто повернулся и убежал. За ним бросились наутёк и все остальные.
— Они теперь с другого конца прибегут, — сказал Каро, — я уж их знаю!
— А ты не зевай. Беги им навстречу! — приказала Гуля. — И чуть что кричи: «Эрик»!
Каро сполз с ограды и со всех ног бросился в противоположный конец двора. Скоро оттуда донёсся его отчаянный голос: