Сверстники - Ролингс Марджори Киннан. Страница 67

– Мать, собери мне муки, грудинки, соли, кофе и вообще все, что у тебя есть готового. Сложи всё в мою котомку. И ещё обожги мне побольше тряпок для трута.

Джоди ходил за ним по пятам.

– Мне тоже надеть мой новый костюм?

Матушка Бэкстер подошла к двери с котомкой. Пенни приостановился с одеванием.

– Я охотно возьму тебя с собой, сын. Пойми только одно и хорошо запомни: мы идём не развлекаться охотой. Нас ждёт стужа, быть может, трудные переходы и ночёвки под открытым небом. Я не намерен возвращаться домой до тех пор, пока не достану этого медведя. У тебя ещё не пропала охота идти?

– Нет.

– Тогда собирайся.

Матушка Бэкстер взглянула на своё прикрытое простыней новое платье.

– Вы не придёте ночевать?

– Скорее всего, так. Он выиграл у меня целую ночь. А может, и целую неделю.

Она сглотнула.

– Эзра, – робко сказала она, – ведь завтра сочельник.

– Ничего не могу поделать. Есть свежий след, и я иду по нему.

Он встал закрепить подтяжки и заметил несчастное выражение глаз жены. Он поджал губы.

– Завтра сочельник, говоришь? Вот что, мать. Ты не побоишься днём доехать в повозке до реки?

– Нет, днём не побоюсь.

– Тогда, ежели мы не вернёмся завтра вовремя, запрягай и поезжай. Ежели будет хоть малейшая возможность, мы придём прямо на праздники. Перед отъездом подои корову и, ежели мы не объявимся, возвращайся наутро для дойки. Больше я ничего не могу сделать.

Со слезами на глазах, но не сказав больше ни слова, она пошла наполнять котомку. Воспользовавшись минутой, когда она отлучилась в коптильню за мясом, Джоди тайком отсыпал кварту муки из бочонка и спрятал её для Флажка в свою новую котомку из шкурок детёнышей пантеры. Матушка Бэкстер вернулась с мясом и кончила укладку. Джоди стоял в нерешительности. Он так много ожидал от рождественского праздника на реке, и вот теперь он не попадет на него. Мать будет рада, если он останется с ней, и его поступок будет расценен как благородный и даже бескорыстный. Пенни закинул за плечо котомку, взял ружьё, и Джоди вдруг понял, что не останется ни за какие празднества на свете. Ведь они собрались убить Топтыгу. Он закинул свою собственную котомку на своё тёплое, в шерсти, плечо, взял своё ружьё и с лёгким сердцем вышел вслед за отцом. Они пошли прямо на север, чтобы продолжить преследование с того места, где прервали его вчера. Джоди весело насвистывал.

– Охота – мужское дело, правда, па? Даже на рождество.

– Охота – мужское дело.

След был ещё достаточно свеж, и Джулия легко, без заминки, взяла его. От того места, где они оставили его, он лишь непродолжительно тянулся на восток, затем круто поворачивал на север.

– Хорошо, что мы не пошли за ним вчера вечером, – сказал Пенни. – Он направлялся в другие округа.

След снова повернул на запад, к Прерии Гопкинса, и ушёл в сырое болото. Идти по нему стало трудно. Джулия с плеском бежала по воде. Время от времени она лакала её, словно пытаясь определить её запах. Вот она снова с отсутствующим выражением в глазах уткнулась носом в тростник, решая про себя, с какой стороны по нему прошёлся вонючий мех. Затем снова пустилась по следу. Временами она совершенно теряла его. В таких случаях Пенни отступал назад, наискосок, выбирался на твёрдую почву и шёл по кромке болота, высматривая место, где выходят из болота огромные комковатые следы. Если он обнаруживал их раньше Джулии, он подзывал её к себе охотничьим рожком и показывал ей:

– Вот где он прошёл, родимая. Вот тут! Взять его!

Рвун поспевал за Пенни на своих коротких ногах. Флажок поспевал повсюду.

– Флажок нам не помеха, па? – с тревогой спросил Джоди.

– Нисколько. Ежели медведь учует его, он не обратит на него внимания, разве что повернётся и дунет прямо к нему.

Несмотря на свирепый настрой Пенни, охота начала принимать свой прежний радостный колорит. Денёк выпал свежий и ясный. Пенни хлопнул Джоди по спине.

– Это будет получше всяких там рождественских кукол, правда?

– Ещё бы.

Холодный полдник был вкуснее иных горячих обедов. Они сидели, ели и отдыхали под славным горячим солнцем. Они расстегнули куртки. Когда они снова тронулись в путь, котомки за плечами поначалу казались им тяжёлыми, но они скоро опять привыкли к ним. На некоторое время у них создалось впечатление, что Топтыга намеревался, дав широкий круг, вернуться обратно к Острову Форрестеров или Острову Бэкстеров либо идти дальше прямо через заросли к новым местам кормёжки на реке Оклавохо.

– Ежели Форрестеров хряк и подранил его, – оказал Пенни, – похоже, ему на это наплевать.

Вопреки всякой логике, в середине дня огромные отпечатки медвежьих лап повернули назад, в болото на востоке. Идти стало тяжело.

– Это напоминает мне прошлую весну, как мы с тобой гнались за ним по болоту у Можжевелового Ключа, – сказал Пенни.

Под вечер они оказались неподалеку от низовий Солёных Ключей. Внезапно Джулия подала голос.

– Это на него похоже – залечь в таком месте!

Джулия кинулась вперёд. Пенни побежал за ней.

– Она подняла его!

Впереди послышался треск, словно буря прошлась по гущине зарослей.

– Возьми его, родимая! Держи его! Ату! Взять его! Ату!

Медведь двигался с невероятной быстротой. Он с треском ломился сквозь чащи, замедлявшие продвижение собак. Он был как пароход на реке, и густая непролазь колючих кустов, лиан и стволов упавших деревьев была под ним всё равно что текучая вода. Пенни и Джоди вспотели. Джулия вновь подала голос. На этот раз в нём звучали ноты отчаяния. Она не поспевала за медведем. Болото стало до того топким и сырым, что их башмаки целиком погружались в жидкую грязь, и им приходилось дюйм за дюймом выдираться из неё, не имея под ногами никакой опоры, кроме плетей смилакса. Тут росли кипарисы; их острые угловатые корни были скользки и коварны. Джоди увяз по бёдра. Пенни обернулся и подал ему руку. Флажок описал дугу влево, ища места повыше. Пенни остановился перевести дух. Его грудь тяжко вздымалась.

– Похоже, он уйдёт от нас, – задыхаясь, проговорил он.

Когда одышка немного прошла, он снова двинулся вперёд. Джоди отстал, но, выбравшись в хэммок, на островок низкой субтропической растительности, пошёл быстрее и догнал отца. Тут росли лавр, ясень и пальмы. Идти через хэммоки было всё равно что перебираться по камням через ручей. Вода между ними была прозрачно-коричневая. Джулия впереди лаяла на длинной высокой ноте.

– Держи его, родимая! Держи!

Чащоба впереди переходила в поросшее травой пространство. В просвете завиднелась грозная фигура Топтыги. Он мчался, точно чёрный вихрь. Вот в ярде позади него показалась Джулия. Перед ними мерцала быстрая вода реки Солёных Ключей. Медведь с плеском бултыхнулся в поток и поплыл к противоположному берегу. Пенни поднял ружьё и выстрелил два раза подряд. Джулия, проскользив на брюхе к самой воде, села на задние лапы, высоко задрала нос и завыла тоскливо с горя и разочарования. Топтыга уже карабкался на противоположный берег. Пенни и Джоди выломились из чащи на низкий сырой берег. Черный округлый крестец мелькнул перед их глазами. Пенни выхватил из рук Джоди ружьё и выстрелил. Медведь подпрыгнул.

– Я попал в него! – крикнул Пенни.

Топтыга продолжал бежать всё вперёд и вперёд. С минуту было слышно, как он с треском ломился сквозь чащу, затем всё затихло. Пенни отчаянно толкал собак в воду. Они ни в какую не хотели плыть через широкий поток. Он всплеснул руками, опустился на корточки прямо в жидкую грязь и горестно замотал головой. Джулия поднялась, понюхала отпечатки медвежьих лап у кромки воды, затем села и возобновила свой плач, словно и не прерывала его. Джоди всего трясло. Он полагал, что охота окончена. И на этот раз Топтыга ушёл от них.

Он очень удивился, когда Пенни встал, отёр пот с лица, перезарядил оба ружья и двинулся на северо-запад по открытому берегу реки. Он решил, что отец знает менее запутанный путь, которым можно вернуться домой. Однако Пенни продолжал идти вдоль реки и после того, как по левую руку потянулись редкие сосновые леса. Джоди не осмеливался приставать к нему с вопросами. Флажок исчез, и он ужасно боялся за него. Но хныкать было нельзя, ни за себя, ни за оленёнка, – таков был уговор. Узкая спина Пенни сутулилась от усталости и разочарования, но вид у неё был непреклонный. Джоди оставалось только следовать за ним. Он намял себе ноги, они ныли. Старая шомполка тяжело давила плечо.