Ты, Марианна - Бенцони Жюльетта. Страница 51

Ибо, несмотря на мягкость наступившей ночи, она чувствовала себя замерзшей до самого сердца! Но может быть, потому что она слишком много страдала, чтобы обрести наконец вновь эту любовь, гордость удерживала ее на грани капитуляции.

Худшее заключалось в том, что она даже не могла на него сердиться и что, с его мужской точки зрения, он был прав. Но тем более она не могла отступить… или рассказать все. И еще! Как ненавидел теперь Язон Наполеона!

Разочарованная и несчастная, Марианна выбрала, однако, наиболее соответствующий ее характеру выход: борьбу.

Вскинув голову, она посмотрела прямо в глаза своему возлюбленному.

— Я дала слово, — сказала она. — Эта миссия — мой долг.

Если я не исполню его, ты, безусловно, будешь любить меня так же, но станешь меньше уважать! У нас, как, я думаю, и у вас, долг выше личного счастья. Мои родители погибли, исполняя его! И я не отступлюсь!..

Это было сказано непринужденно, без рисовки. Просто констатация.

В свою очередь, побледнел Язон. Он сделал движение к молодой женщине, но удержался и, не говоря ни слова, слегка склонился перед ней. Затем он большими шагами пересек комнату, отворил дверь и позвал:

— Лейтенант Бениелли!

Офицер появился сейчас же в сопровождении Жоливаля, чей беспокойный взгляд сразу устремился к Марианне, которая отвела глаза. Граппа синьора Даниеля, очевидно, изрядно оросила нутро лейтенанта, ибо он был значительно румянее, чем при предыдущем появлении, но на его выправке это не отразилось.

Язон смерил его взглядом с высоты своего роста и с едва сдерживаемым холодным гневом заявил:

— Вы можете спокойно отправляться к герцогу Падуанскому, лейтенант! Завтра на рассвете я отплываю к Босфору, куда я буду иметь честь доставить княгиню Сант'Анна!

— Вы даете мне честное слово? — невозмутимо спросил тот.

Язон сжал кулаки, явно борясь с желанием свернуть шею этому маленькому наглому корсиканцу, который, возможно, напомнил ему другого, кого он не мог поразить.

— Да, лейтенант, — процедил он сквозь зубы, — я даю его вам! И кроме того, даю совет: проваливайте отсюда, и поскорей, пока я удерживаю непреодолимое желание…

— Какое же?

— Вышвырнуть вас в окно! Результат будет плачевным для вашего мундира, ваших товарищей и для удобства путешествия. Вы выиграли, так не испытывайте мое терпение!

— Идите, прошу вас! — воскликнула Марианна, боясь, что дело дойдет до потасовки.

Впрочем, Жоливаль уже тянул незаметно Бениелли за руку.

Тот горел от желания броситься на американца, но у него хватило ума внимательно посмотреть на лица своих собеседников. Он увидел, что Марианна бледна и в глазах у нее слезы, Язон вне себя, Жоливаль встревожен, и догадался, что здесь разыгралась драма.

Он поклонился, может быть, менее чопорно молодой женщине.

— Я буду иметь честь доложить господину герцогу Падуанскому, что доверие императора не обмануто, а вашему светлейшему сиятельству желаю счастливого путешествия!

— И я вам также. Прощайте, сударь!

Она уже повернула к Язону умоляющее лицо, но даже прежде, чем Бениелли успел исчезнуть, он холодно поклонился.

— Мое почтение, сударыня! Если вам это подойдет, мой корабль снимается с якоря завтра около десяти часов утра!.. Вам достаточно быть на борту за полчаса до этого. Желаю вам доброй ночи!..

— Язон!.. Сжальтесь!..

Она протянула к нему руку, умолявшую, чтобы ее взяли, но он замкнулся в своем гневе и злобе и ничего не видел или не хотел видеть. Даже не взглянув на нее, он направился к двери, вышел и захлопнул ее с грохотом, который долго отдавался в самой глубине сердца молодой женщины.

Протянутая рука опустилась, и отчаявшаяся Марианна с рыданиями упала на пол.

Там и нашел ее, полузадушенную слезами, прибежавший немного позже Жоливаль, который предчувствовал катастрофу.

— Боже мой! — заволновался он. — Это так серьезно? Но что Же все-таки произошло?

С большим трудом, заливаясь слезами, она отрывистыми словами объяснила ему суть дела, в то время как он, намочив салфетку в холодной воде, пытался привести в порядок ее лицо.

— Ультиматум! — в конце концов Марианна стала икать. — Шан…таж! Он пред… предложил мне выбирать! И он ска… сказал, что это… для моего счастья!

Внезапно она вцепилась в лацканы сюртука Аркадиуса и запричитала:

— Я не могу… я не могу вынести это!.. Найдите его… друг мой… сжальтесь!.. Скажите… ему…

— Что?.. Что вы капитулируете?

— Д-да! Я люблю его! Я слишком люблю его!

Обеими руками Жоливаль сжал дрожащие плечи молодой женщины и заставил ее поднять голову к нему.

— Да! Вы сможете! Это я говорю, что сможете, потому что вы правы! Предлагая вам такой выбор, Язон злоупотребил своей властью, ибо он знает, как вы любите его. Это не значит, однако, что с его точки зрения он не вполне прав. Он не брал никаких обязательств перед императором!..

— И он… не любит меня!

— Да любит он вас! Только он не может понять, что женщина, которую он любит, именно такая, какая вы есть, с вашей непоследовательностью, сумасбродством и строптивостью! Стоит вам измениться, стать женщиной покорной, соглашающейся со всеми его желаниями, и не пройдет и шести месяцев, как он вас разлюбит!

— Вы полагаете?

Мало-помалу сила убеждения Жоливаля проникла в туман отчаяния, окутывавший Марианну, прорезая его слабым проблеском, к которому она бессознательно потянулась.

— Да, Марианна, я так полагаю, — сказал он серьезно.

— Но, Аркадиус, подумайте о том, что произойдет в Константинополе! Он уедет, и я его больше никогда не увижу!

— Может быть… но до того вы будете жить с ним, совсем рядом, в том тесном пространстве, которое называется кораблем, и это на протяжении не двух-трех дней! Если вам до прибытия туда не удастся свести его с ума, вы больше не Марианна! Забудьте о его плохом настроении, о его гордости обиженного самца и играйте игру, которую он вам навязал!

По мере того как он говорил, в глазах Марианны постепенно появился исчезнувший блеск, тогда как в сердце снова загорелся огонек надежды. Она послушно выпила стакан воды с сердечными каплями, который старый друг поднес к ее губам, затем, опершись о его руку, подошла к окну.

Ночь уже наступила, но зажженные повсюду фонари золотыми блестками отражались в черной воде. Вместе со звуками гитары донесся аромат жасмина. Внизу, на набережной, медленно прогуливались парочки… двойные темные силуэты. Проплыла украшенная флагами гондола со стройным гондольером на корме, и радостный смех женщины вырвался из-за задвинутых занавесок, сквозь которые просачивался золотистый свет.

Марианна вздохнула, и рука ее крепко прижалась к рукаву Жоливаля.

— О чем вы думаете? — прошептал Он. — Вам лучше?

Она заколебалась, сконфуженная тем, что собиралась сказать, но перед этим верным другом не стоило лицемерить.

— Я думаю, — сказала она с сожалением, — что эта ночь создана, чтобы отдаться любви!..

— Без сомнения! Но подумайте также, что эта неудавшаяся ночь придаст еще больше вкуса тем, что последуют! Ночи Востока не имеют соперниц, мое дорогое дитя, и ваш Язон еще не знает, на что он себя обрек!

Затем Жоливаль решительно закрыл окно в эту слишком очаровывавшую ночь и увлек Марианну к небольшому салону в стиле рококо, где был сервирован ужин.

ОПАСНЫЙ АРХИПЕЛАГ

ГЛАВА I. ВОДОВОРОТ

В какой-то момент кровать качнуло. Марианна полубессознательно повернулась на другой бок и уткнула нос в подушку, думая так избавиться от не особенно приятного сна, но кровать продолжала качаться, и она сообразила, что уже не спит.

В это же время раздался скрип какой-то части такелажа, и она вспомнила, что находится в море.

Она недовольно посмотрела на поблескивавший медью окантовки иллюминатор. За ним сквозь летящие брызги волн проглядывался серый день. Солнца не было, слышался пронзительный свист ветра. В грозовом июле Адриатика имела вид осенней ворчуньи.