Тутта Карлссон Первая и единственная, Людвиг Четырнадцатый и др. - Экхольм Ян. Страница 4

На следующий день рано утром Лабан разбудил своего маленького братца, Людвига Четырнадцатого.

– Поднимайся, – прошипел он кисло. – Ты и я, мы с тобой будем играть.

Людвиг Четырнадцатый протёр глаза.

– Я не хочу играть с тобой. – И он зевнул. – Все мои друзья считают, что ты настоящий плут. Лабан расплылся в улыбке.

– Приятно слышать. Ну, поднимайся!

– Я сказал, не хочу, – заупрямился Людвиг Четырнадцатый и принялся облизывать свою рыжую шубку. – Юкке-Юу, Туффе-Ту и я, мы собирались сегодня играть. В прятки.

– Ты больше не должен встречаться с этими уличными зайчишками! – озлился Лабан. – Это папа решил, что ты больше не будешь играть с ними. Вместо этого я буду учить тебя уму-разуму.

– Пожалуйста, ты можешь учить меня и уму и разуму. Но ты не научишь меня, как обманывать других.

– Посмотрим, – пробурчал Лабан. – Пойдём. И лисята вышмыгнули из норы.

– Вот это гриб, – заявил Лабан, – показывая правой передней лапой на большую красивую шляпку.

– Грипп? Меня не обманешь, – рассмеялся Людвиг Четырнадцатый. – Ты хочешь сказать, что если её съесть, эту шляпку, то можно заболеть этим... гриппом? А почему же тогда белочки их сушат?.

– Ты глупее, чем я думал, – прервал его Лабан. – Я не имел в виду никакой болезни. Это гриб. Не грипп, а гриб, понимаешь? Да, многому тебя придётся учить.

Лисята крадучись пробежали по всем лесным тропинкам. Лабан учил Людвига Четырнадцатого, как называются деревья, кустарники, ягоды, грибы и цветы. Учил и многому другому.

К вечеру Лабан спросил Людвига:

– Может, ещё что-нибудь хочешь узнать? А то побежим домой. У меня совсем пересохло в горле да и живот пуст.

– Я хочу ещё посмотреть, как живут люди, – сказал Людвиг Четырнадцатый.

– Этого нельзя! – Лабан замахал передними лапками. – Это очень опасно.

– Ты что, боишься?

– Я? Я самый храбрый на милю вокруг. И они побежали. Остановились они только у глубокой канавы, что возле самого леса. И вдруг они увидели плетёную ограду.

– А вот это называется забор, – тихонечко прошептал Лабан. – То, что ты видишь по другую сторону его, называется поле, там растёт овес. Из него мама делает нам кашу.

– Я бы хотел посмотреть на поле, где мама берёт крупу, чтобы делать нам рисовую кашу, – также шёпотом ответил Людвиг Четырнадцатый. – Рисовая каша лучше овсяной.

– Каша! Дурак! – зарычал Лабан. – Посмотри-ка вот сюда, между прутьями. Видишь, вон там, на другой стороне поля, коробку с окнами? Это нора для людей. Называется – дом. А около него коробки без окон, это дома для коров и лошадей. А в самом главном маленьком домике живут куры, цыплята и яйца.

Лабан облизал губы.

Людвиг Четырнадцатый смотрел не мигая, и его глаза делались всё круглее.

– А где живёт тот ужасный Максимилиан, о котором папа всегда рассказывает? – прошептал он.

– Точно не знаю. Но буду первым из папиных детей, кто обманет это кривоногое страшилище.

– А может, я обману его раньше тебя! – похвастался Людвиг Четырнадцатый.

Лабан громко рассмеялся:

– Ты-то! Ты же не хочешь быть хитрым! Я покажу тебе, как это делается. Я обману первого, кто встретится нам на пути домой. Хочешь пари?

– Не-е-т, – протянул Людвиг Четырнадцатый.

– А я всё-таки обману кого-нибудь, – настаивал Лабан. – Просто, чтобы доказать тебе, какой я хитрый.

По тропинке возле самой норы Ларссонов бежали зайчишки Юкке-Юу и Туффе-Ту. Они хотели припустить наутёк, увидя, что их друг Людвиг Четырнадцатый идёт не один, но было слишком поздно. Людвиг Четырнадцатый окликнул их:

– Где вы были?

– В киоске, и купили медовых пряников, – ответил Туффе-Ту и показал кулёк.

– О-о-о-о!.. – застонал вдруг Лабан. – О-о-о-о, бедное моё горлышко!

– У тебя что, горло болит? – дружелюбно спросил Юкке-Юу.

– Спрашиваешь, – опять застонал Лабан. – О-о-о-о! Людвиг в я как раз идём от доктора Совы. И она сказала мне, что я очень болен. Есть только одно лекарство, которое может мне помочь.

– А какое? – поинтересовался Туффе-Ту.

– Медовые пряники, – вздохнул Лабан. – Лечебный мёд, лечебный мед, он нежен, сладок и приятен.

– Значит, вы тоже идёте покупать медовые пряники? – спросил Юкке-Юу.

Лабан притворился, что плачет.

– Я не могу купить медовых пряников. Деньги, которые мне папа дал на неделю, кончились. А больше у папы не выпросишь, и придётся мне всю жизнь ходить с больным горлом.

Зайчата долго смотрели на Лабана.

– Это правда? Ты не обманываешь? – спросил Юкке-Юу.

– Охота мне обманывать вас, лучших друзей Людвига Четырнадцатого. Скажи, Людвиг, разве я обманываю?

Лабан больно ущипнул Людвига Четырнадцатого за кончик хвоста. И вместо «нет» Людвиг закричал «а-а-а».

– Что ты говоришь? – дружно спросили Юкке-Юу и Туффе-Ту.

– Мой младший братишка хочет сказать «да», но иногда он переставляет буквы в слове, – пояснил Лабан. – Когда он говорит «тен», он имеет в виду «нет», а когда он говорит «ад», он хочет сказать «да»,

– Твой брат говорит правду? – спросил Туффе-Ту у Людвига.

– А-а-а! – вскрикнул Людвиг, когда Лабан снова ущипнул его за хвост.

– Вот, слышите, он говорит «да». А сам я уже совсем не могу говорить, кхе, кхе... – И он прохрипел: – О-о-о, моё бедное горло!

Зайчата стояли в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Наконец Юкке-Юу сказал:

– Только потому, что ты брат Людвига Четырнадцатого... Пожалуйста, вот тебе весь кулёк.

У Лабана вдруг прорезался голос:

– Две тысячи спасибо! Три тысячи спасибо! Пять тысяч спасибо! Семь тысяч спасибо! Вы лучшие друзья во всём лесу. Обещаю, что не забуду вас.