Узник в маске - Бенцони Жюльетта. Страница 38

– Успокойтесь, мои храбрецы! – молвила она с улыбкой, хотя еще не совсем уверенной. – У монсеньора случился приступ бешенства, но сейчас все прошло, и он уходит.

Франсуа потянулся за шляпой, водрузил ее себе на голову и замахнулся на лакеев, заставив их расступиться. На пороге он обернулся.

– Послушаем, что скажет на все это король, – бросил он. – А вы зарубите на носу: ребенок должен быть возвращен матери или мне не позже завтрашнего утра, иначе сюда нагрянут слуги короля.

Госпожа де Ла Базиньер повела роскошными плечами и ответила на презрение Бофора не меньшим презрением:

– Пускай, если их это забавляет.

Он великодушно оставил последнее слово за ней. У лестницы его ждал Гансевиль, уже готовившийся ринуться наверх.

– Тут творятся странные вещи! – прорычал он, убирая в ножны наполовину извлеченную шпагу. – Только что я стал свидетелем подозрительной суеты среди слуг...

– Ты не ошибся. Быстрее уйдем отсюда.

Пока они садились на коней на глазах у настороженного привратника, Гансевиль шепнул на ухо господину:

– Объедем вокруг и вернемся...

На улице Ботрей он заговорил:

– Вскоре после нашего прихода по лестнице, под которой я сидел, спустилась молодая и чертовски привлекательная дама. Притворившись, будто оступилась, она ухватилась за меня, чтобы не упасть...

– Приятная неожиданность! – пробормотал Бофор. – Ты прав, она действительно хороша.

– Она проявила неожиданный интерес к вам. Пока я ее поддерживал, она успела мне шепнуть: «Передайте своему господину, чтобы он меня навестил. Дом напротив. Это очень важно...»

– Скажи, пожалуйста... Эта дама – дочь королевского судьи. Ее зовут... погоди-ка... маркиза де...де...

– Де Бринвилье, – закончил за него Гансевиль. – Я навел справки у одного из цепных псов Шемеро. Тот не удивился моему любопытству: дама и впрямь красавица.

Не желая привлекать внимание слуг госпожи де Ла Базиньер, Бофор решил возвратиться на улицу Нев-Сен-Поль один, пешком. Лошади остались у таверны вблизи монастыря. Герцог направился к дому Дре д'Обре, а оруженосец притаился у дома де Ла Базиньер.

Привратник не стал спрашивать Бофора, как о нем доложить. Видимо, прелестная маркиза ни минуты не сомневалась, что он сразу откликнется на ее приглашение, и подробно описала его облик. Привратник молча провел его в прихожую и передал лакею.

В доме было на удивление мало света, так что он казался необитаемым. Тишина успокоила посетителя, которому не улыбалось очутиться нос к носу с королевским судьей, хоть тот и не походил на своего предшественника, покойного Лафма, ни изворотливым опасным умом, ни жестокостью, ни коварством, а свой долг исполнял без намека на оригинальность и не слишком успешно. Однако ни он, ни его зять, по всей видимости военный, так и не появились. Пройдя по застекленной галерее, Бофор оказался в маленьком кабинете, обитом синим шелком и увешанном хрусталем, где его ожидала хозяйка в домашнем платье, расшитом кружевами и с таким глубоким декольте, что он заподозрил банальную любовную ловушку. К тому же ему было трудно себе представить, какой разговор ему готовит эта особа. Но недоумение длилось недолго. Присев перед гостем в изящном реверансе, дама предложила ему присесть.

– Полагаю, монсеньор, я поставила вас в тупик своим приглашением, как вы сами поставили своим визитом в тупик любезную госпожу де Ла Базиньер. По вашему виду я поняла, что дружбой там и не пахнет...

– Ваши глаза не только прекрасны, но и зорки, маркиза. Как вы догадались?

– У вас был такой вид, словно вы явились требовать расчета, а не для легкомысленной беседы. Должна вам честно признаться: я не очень-то жалую свою соседку.

– Что вы в таком случае у нее делали?

– Проявляла бдительность. Видите ли, мой отец – богатый вдовец. Эта де Ла Базиньер решила его соблазнить и женить на себе. Мой отец – человек упрямый, но, не будучи уверена, что он не готов кинуться в сети этой особы, я стараюсь не показывать ей своего недружелюбия. Напротив, я играю в добрососедство и благодаря этому получаю возможность за ней следить.

– Весьма разумно, только я не вижу, какой может быть моя помощь в благородном деле предотвращения этого брака.

Госпожа де Бринвилье взяла со столика вазочку с засахаренными фруктами и протянула гостю. Тот отрицательно покачал головой, но она настояла:

– Обязательно попробуйте! Это очень вкусно: я сделала их сама.

Не желая ее огорчать, он выбрал сливу и нашел ее действительно приятной, хоть и липкой. Хозяйка тоже полакомилась, после чего возобновила разговор:

– Вы ошибаетесь, монсеньор. Я не прошу вас о помощи, во всяком случае, напрямую, зато сама могу оказаться вам полезна. Но для этого вам следовало бы объяснить мне причину своего появления у Ла Базиньер. Можете не торопиться с ответом, лучше выслушайте: по причине уже известных вам намерений этой женщины в отношении моего отца я и двое моих слуг денно и нощно наблюдаем за ее домом.

Франсуа навострил уши.

– Вы заметили что-то необычное?

– Судите сами. Четыре дня назад я возвращалась домой поздним вечером. Меня провожал знакомый. Внезапно нас обогнала закрытая карета, сопровождаемая двумя всадниками. Она въехала во двор к Ла Базиньер. Я не усмотрела бы в этом ничего странного, если в узком месте улицы, где кучеру пришлось придержать коней, до нас не донеслись возмущенные крики. Они быстро стихли, но я готова поклясться, что кричит ребенок.

Бофор радостно вскочил.

– За этим ребенком я и пришел! Это сын одной дорогой мне женщины, украденный как раз четыре дня назад!

– Вы скажете мне, что это за ребенок?

– Молодой герцог де Фонсом, сын придворной дамы молодой королевы.

Прекрасные голубые глаза маркизы загорелись, но огонь был быстро притушен опустившимися веками.

– Похитить герцога! Монсеньор, вы возрождаете меня к жизни! Если эта женщина будет изобличена в подобном преступлении, то она исчезнет...

– Не торопитесь. Ничто не свидетельствует о том, что ребенок до сих пор у нее.

– Даю голову на отсечение, он там! Во-первых, карета так и не уехала с ее двора. Повторяю, за домом наблюдают день и ночь, я навещаю его хозяйку каждый день. Инстинкт подсказал мне, что пора изобразить вспышку дружеского расположения. Я придумываю самые разные предлоги для визитов, дурачусь, появляюсь без предупреждения, приношу подарки. Позавчера я застала ее за разговором с мужчиной в ливрее, которого никогда прежде не видела. Лет сорока, длиннолицый...

Бофор вынул из кармана рисунок, сделанный Персевалем, и показал ей.

– Похож?

– Действительно, одно лицо!

– Ваш отец дома?

– Нет, он уехал в наш замок Оффмон.

– Жаль. Я пригрозил этой женщине, что если ребенка завтра же не вернут матери, то к ней пожалуют с обыском слуги короля.

Красавица Мари-Мадлен покинула подушки, на которых до того изящно возлежала.

– Этого можно добиться и без него. У негодницы остается единственный выход: этой же ночью перепрятать мальчика.

– Есть и другой: убить его! – мрачно проговорил Бофор.

– Не думаю, что она на это пойдет. Эта женщина умеет взвешивать степень риска. В данном случае риск был бы недопустимо велик. Убийство оставляет следы, поэтому сам убийца не миновал бы колесования, а она лишилась бы головы. Где ваш оруженосец?

– Снаружи, наблюдает за домом.

– Тем же занят мой слуга Ла Шоссе. Не могу вам указывать, монсеньор, но вам лучше позвать помощника, забрать коней и отойти на какое-то расстояние. Нюх подсказывает мне, что ребенка перевезут на новое место сегодня ночью. Я распоряжусь перегородить улицу перевернутой телегой с дровами.

«Вот это женщина! – подумал Бофор. – Держу пари, папаша-судья не годится ей в подметки!»

– Если мы его спасем, то только вашими стараниями, маркиза! Как мне вас благодарить?

Госпожа де Бринвилье улыбнулась.

– Если герцогиня получит своего сына живым и невредимым, то мне бы хотелось, чтобы она представила меня королеве. Мы – свежеиспеченная знать. Моего супруга зовут Антуан Гоблен, он происходит из потомственных зажиточных вязальщиков, но дворянской приставки, как видите, в его настоящей фамилии можно не искать. Мы, конечно, не деревенщина, но в маркизах ходим без году неделя.