Узник в маске - Бенцони Жюльетта. Страница 71

– Боже, какими судьбами вы здесь? Я полагал, что Мадемуазель одолжила вам карету для поездки в Фонсом...

– Я уже побывала там. Кучер не смог двигаться дальше, и я предпочла сойти, чтобы не застрять на долгие часы.

– Мадемуазель в ратуше. Я доставлю вас к ней.

Принцесса, невзирая на дождь, любовалась с лестницы геройством Лозена, в которого тайно (хотя это ни для кого не составляло секрета) влюбилась во время великолепного построения на плацу, когда король вручил молодому гордецу его командирский жезл. Над чувствами Мадемуазель все втихомолку посмеивались, однако веселье уступило место тревоге, когда прошел слух, будто она решила выйти за него замуж, превратив тем самым гасконского дворянина в герцога де Монпансье, кузена короля и обладателя крупнейшего состояния всего королевства. Видя, как предмет ее воздыханий сажает к себе на коня какую-то женщину, Мадемуазель сперва нахмурилась от ревности, но быстро испытала облегчение, узнав Мари.

– Вот и вы, моя малышка! – крикнула она радостно. – Все прошло удачно? Как поживает ваша матушка?

– Боюсь, неважно. Я чуть было с ней не разминулась: они уже приготовились к отъезду. Она и шевалье де Рагнель покинули замок вслед за мной, чтобы обосноваться в Конфлане.

– Так быстро? Разве новый герцог уже нагрянул?

– Получив королевский указ, мать не стала медлить. Не хотела ждать, чтобы ее выставили за дверь.

– Ужасно! – посочувствовал Лозен, влюбленно поглядывавший на принцессу. – Бедная красавица герцогиня, какие жестокие испытания выпадают на ее долю! Сначала утрата сына, теперь торжество этого выскочки... Кстати, до меня дошел слух, что король желает выдать вас за него?

– Так и есть. В нарушение правил титул перейдет к нему от жены.

– И вы на это соглашаетесь?

– Придется согласиться.

– Возвращайтесь к своим обязанностям! – прикрикнула на Лозена Мадемуазель. – Без вас там сейчас не обойдутся. Я отведу Мари к Мадам. С вами мы увидимся позднее.

О приближении к покоям герцога и герцогини Орлеанских свидетельствовал резкий возмущенный голос Месье. Принц в очередной раз предавался занятию, ставшему у него излюбленным со времени ареста его незабвенного фаворита: закатывал жене визгливую сцену. В выборе поводов для скандала он не проявлял изобретательности, и Мадам смертельно скучала бы, если бы не принимала все близко к сердцу.

– Вы не поедете в Англию, к брату, если король не вернет мне шевалье де Лорена! – твердил Месье.

Мадемуазель и ее спутница застали бледную Мадам на диване. Черты ее лица были обострены, глаза закрыты. Она изо всех сил старалась пропускать мимо ушей возгласы супруга, бегавшего по комнате взад-вперед, как медведь по клетке, и останавливавшегося только для того, чтобы еще раз погрозить жене кулаком. Мари бросилась к своей госпоже, Мадемуазель же попыталась усмирить скандалиста – без особого, впрочем, успеха.

– В сущности, я не могу взять в толк, зачем Мадам пересекать Ла-Манш! – бубнил он. – Вы только на нее взгляните! Она и так полужива и наверняка долго не протянет. Недаром мне предсказывали, что меня ждут многочисленные женитьбы...

– Уймитесь, кузен! – возмутилась принцесса. – Разве можно такое говорить? Смотрите, еще накликаете беду!

– Именно к этому я и стремлюсь! – рявкнул Месье.

Сцена продолжилась бы далеко за полночь, так как принц привык к круглосуточной брани, если бы не внезапное появление короля. Тот окинул быстрым взглядом присутствующих и, прервав их почтительные реверансы, шагнул к Мадам, пытавшейся подняться ему навстречу.

– Не двигайтесь, сестра. Я пришел просить вас умолкнуть, Месье, брат мой. Все только и слышат, что ваш голос.

– Я буду кричать, есть на то ваше дозволение или нет, государь, до тех пор, пока не добьюсь справедливости. Здесь я у себя дома!

– Говоря о справедливости, вы имеете в виду возвращение вам чересчур близкого приятеля, подталкивающего вас к неповиновению? Так выслушайте, что я вам скажу: вы не только отпустите мадам в Дувр, к королю Карлу, но и смиритесь с тем, что она пробудет там более трех дней, ибо миссия, которую я на нее возлагаю, крайне важна и не может быть выполнена на бегу. Здесь потребуется не меньше двух, а то и двух с половиной недель. Что вы на это скажете?

– Никогда! Если меня доведут до крайности, то она вообще не сдвинется с места.

– Тем хуже. Слушайте внимательно: шевалье де Лорен, до сих пор содержавшийся в Лионе, в крепости Пьер-Ансиз, только что переведен в Марсель, в замок Иф, известный нездоровым климатом. Более того, я приказал лишить его слуги и запретить переписку.

Месье охватил ужас, и он сразу перестал бесноваться.

– Вы не сделали этого, государь!

– Сделал и не остановлюсь на этом, если вы меня принудите. Знайте, брат мой, я никому не позволю чинить препятствия моей политике. Мне необходимо сближение Франции и Англии. Я не помилую никого, и меньше всего вас, французского принца. Если шевалье де Лорен будет слишком мне досаждать...

– Нет, государь, брат мой! Умоляю, перестаньте причинять ему страдания! Мысль об этом для меня невыносима! Замок Иф, господи боже мой!

– Только от вас зависит, выйдет ли он оттуда, сможет ли переехать в Италию и снова взять в руку перо.

Съежившись под безжалостным взглядом брата, Месье выбросил белый флаг: он холодел от одной мысли, что больше никогда не увидит человека, вызывавшего у него пылкую любовь...

– Я – покорный слуга вашего величества, – молвил он и, поклонившись, покинул комнату бегом, словно за ним гналась тысяча чертей.

Людовик XIV проводил его взглядом с загадочной улыбкой на устах, после чего поднес к губам руку невестки.

– Теперь все будет хорошо, сестрица. Придите в себя и вспомните об ожидающей вас радости. А, мадемуазель де Фонсом, вы здесь?

– Жду повелений вашего величества, – ответствовала девушка, приседая в реверансе.

– Мы рады. Вы будете одной из пяти фрейлин, которые отправятся вместе с Мадам в Дувр. После вашего возвращения господин де Сен-Реми будет представлен при дворе, затем последует объявление о вашей свадьбе. Только после этого ему будут присвоены новые титулы и имена.

– Как будет угодно вашему величеству.

– Мне нравится ваше послушание. Впрочем, при таком хорошем воспитании иначе быть не может... Вот вам вознаграждение: ваша мать, вдовствующая герцогиня, получит разрешение вернуться в Париж, когда пожелает, и поселиться у вас или у шевалье де Рагнеля.

Титул «вдовствующая герцогиня», которым король наградил ее мать, показался Мари комичным: он совершенно не подходил этой очаровательной женщине, обреченной, казалось, на вечную молодость. Тем не менее она была благодарна королю, так как считала, что Сильви будет счастлива вернуться на улицу Турнель – но только туда, а никак не на улицу Кенкампуа: ведь там обоснуется Сен-Реми! Впрочем, торжество последнего усилиями Мари окажется недолгим...

Это, впрочем, касалось только ее. Она взирала в будущее с хладнокровием и смирением. Где ей было знать, что поездка в Англию окажется отмечена для нее событием, о котором она не смела и помыслить!

Английский корабль «Мари-Роз» доставил из Дюнкерка в Дувр Мадам и ее свиту. Ступив на мощеную набережную Дувра, где посольство поджидал Карл II со своей блестящей свитой, Мари невольно загляделась на молодого дворянина, тоже не спускавшего с нее глаз с первой же минуты. Ему было 28 лет, звался он лордом Энтони Селтоном и был одним из приближенных английского короля, очень богатым вельможей. Мари он показался воплощением соблазна. Он был светловолос и обладал ярко-голубыми глазами, от которых нельзя было оторваться. Он покорил множество сердец, но оставался непоколебим, ибо, наподобие рыцарей прошлого, был одержим жаждой совершенства. И только повстречав Мари, он понял, что наконец-то нашел ту, о которой всегда грезил. Мари тоже ощутила в сердце неведомое прежде томление. То была настоящая любовь с первого взгляда, причем взаимная. Влюбленным не было никакого дела до любопытства окружающих, а оно было велико, особенно у Мадам, которая с радостью избавила бы Мари от предстоящего брака с нелюбимым человеком, оставив ее в Англии. Все то время, что принцесса провела в Дувре, в тесноте – Месье пошел на уступку в вопросе о продолжительности пребывания, но проявил твердость в том, что касалось места, ибо не желал, чтобы его жена вкусила пышности лондонских приемов, – Энтони Селтон и Мари де Фонсом проводили вместе, за исключением немногих часов сна.