В альковах королей - Бенцони Жюльетта. Страница 24
Королева несколько раз перечитала послание шурина и тут же кликнула швей. Морис оказался прав: талия у платьев была сделана чересчур низко…
Итак, до свадьбы осталось совсем мало времени. Людовик XV ехал встречать невесту своего сына, и сердце его переполняла тревога. Нет-нет, он совсем не беспокоился по поводу внешности принцессы. Остряки могли сколь угодно долго сравнивать достоинства и габариты дядюшки и племянницы, но король видел портрет принцессы и знал, что она – настоящая красавица. Его волновало другое. Как отнесется к невесте дофин? Не обидит ли ее чем-нибудь? Например, не заявит ли сразу же, что она – просто дурнушка в сравнении с его первой женой?
– Мальчик мой, – сказал несколько дней назад дофину повелитель Франции, – вам, конечно, известно, что дочь саксонского курфюрста и польского короля вот-вот окажется в наших владениях? Завтра же мы трогаемся в путь. Мария-Жозефина так юна, что испугается, если ей придется ехать до самого Парижа без жениха и будущего свекра. Надеюсь, вы не станете огорчать девушку и поспешите ей навстречу?
В глазах принца вспыхнул было огонек любопытства, и отец воспрял духом и подумал: «Ну вот и слава богу, кажется, женщины его еще интересуют». Но радость была недолгой. Дофин равнодушно махнул рукой и ответил:
– Простите, сир, но эта затея представляется мне пустой и бездельной. К чему ехать в такую даль, если я все равно скоро увижу свою невесту? Хватит с нее и той чести, что оказывает ей король Франции, который не жалеет времени для встречи своей будущей снохи.
– Что за тон вы себе позволяете?! – возмутился король и собрался было хорошенько распечь сына и приказать ему непременно ехать, но, заметив слезы на его глазах, сдержался. Юный Людовик очень любил покойную жену, и ему, конечно же, совсем не хотелось знакомиться с девицей, которую выбрал для него отец. Мальчика должно простить. Он ведь пока только принц и не понимает толком, что значат для монарха интересы государства. Вздохнув, король отпустил сына и решил отправиться в дорогу один.
Марии-Жозефине казалось, что она вот-вот лишится чувств от страха. Никакие нюхательные соли и ароматический уксус не помогали. Девушка была бледна и то и дело приказывала опустить окно кареты, чтобы глотнуть свежего воздуха.
– Что-то скажет мне королева? – повторяла она, точно заклинание, и в сотый раз выслушивала уверения придворных дам, что мать дофина – женщина великодушная и добросердечная. Да, она, разумеется, вряд ли забыла, что отец Марии-Жозефины Август III лишил польского трона ее отца – весельчака и бонвивана Станислава Лещинского, но выбор короля Франции пал именно на Марию-Жозефину, и жена наверняка одобрила решение мужа.
Девушка слушала, но не очень верила тому, что ей говорили. Может, конечно, свекровь сразу и не выкажет ей свое нерасположение, но уж сына-то против новой жены обязательно настроит. Ах, какая все-таки жалость, что юный Людовик – вдовец! Вряд ли в его сердце сыщется для нее хотя бы крохотный уголок. И Мария-Жозефина вновь и вновь вглядывалась в миниатюрный портрет дофина, который преподнесла ей первая статс-дама герцогиня де Бранка, как только кортеж пересек французскую границу.
– Красавец! – шептала принцесса. – Ну просто писаный красавец! Нет, никогда он не сможет полюбить меня! Господи, хоть бы дружбой своей одарил, я и то счастлива бы была!
Но вот наконец впереди показалось множество золоченых карет, запряженных лошадьми с плюмажами на головах. Нарядные дамы и кавалеры вышли на дорогу и с любопытством всматривались в забрызганный грязью экипаж своей будущей повелительницы…
Госпожа де Бранка помогла принцессе выбраться из кареты и указала короля Франции, перед которым девушке следовало преклонить колени. Мария-Жозефина вдруг подумала, что Людовик – ее единственная защита и надежда. Ведь это именно он решился соединить ее узами брака со своим сыном. Значит, она чем-то понравилась ему, значит, ей можно надеяться на его приязнь.
– Сир, – взмолилась Мария-Жозефина, упав к ногам короля, – я прошу вашей дружбы…
Она хотела сказать что-то еще, но тут из глаз ее хлынули слезы, и ей пришлось замолчать.
«Мила, очень мила, – промелькнуло в голове у Людовика. – Молва и портреты не лгали. А какие волосы! Нет, все же блондинки гораздо обольстительнее брюнеток!»
– Встаньте, дитя мое, – произнес он вслух и улыбнулся так ласково, что слезы девушки мгновенно высохли. (О, Людовик умел быть обходительным, когда это требовалось. Но иногда он бывал другим – холодным и безжалостным. Этот человек знал, как понравиться людям и очаровать их, а также – при необходимости – и как напугать.) – Встаньте же! – повторил он настойчиво. – Я заменю вам отца. Что же до дофина, то вы встретитесь с ним завтра. Он нынче недомогает, но вот вам письмо от него.
Мария-Жозефина взглянула на первые строчки послания и вновь разразилась рыданиями.
– Это… это не мне, – с трудом произнесла она. – Это для герцогини де Бранка. И Его Высочество пишет тут, что никогда не забудет первую жену!..
– Черт возьми! – не в силах сдержаться, воскликнул маршал. – Бедная моя девочка!
И он, бросив на короля укоризненный взгляд, прижал племянницу к груди. Людовик почувствовал себя неловко и потому не обратил внимания на нарушение этикета, которое допустил Морис Саксонский.
– Так я и думал, – пробормотал король сквозь зубы. – Мальчишка даже не удосужился написать невесте, хотя и обещал мне это! Что ж, придется улаживать все самому. – И он произнес с улыбкой: – Дофин удивительно рассеян. Извините моего сына, сударыня, прошу вас. Я уверен, что его самочувствие переменится к лучшему, едва он повстречается с вами. А сейчас, господа, пора нам всем садиться в кареты. Ветер так и пронизывает, даже говорить трудно.
И Людовик занял свое место в экипаже и пригласил Марию-Жозефину сесть подле него.
На следующий день жених и невеста встретились в Бри. Принцесса так волновалась, что едва слышно пролепетала слова приветствия и стыдливо умолкла, опустив голову. Но дофин, казалось, вообще не заметил Марию-Жозефину. Он, конечно, смотрел на нее, но взгляд у него был отсутствующий, а глаза так покраснели, что все поняли: принц проплакал всю ночь.
– Сударыня, – произнес он негромко после того, как один из придворных прошептал ему на ухо, что пора отвечать на приветствие принцессы, – я счастлив лицезреть вас. Надеюсь, Франция понравится вам и вы обретете здесь свою вторую родину…
– Третью! – сострил кто-то, и юный Людовик недоуменно оглянулся.
«Он ничего не знает обо мне! – подумала Мария-Жозефина. – Его мысли занимает лишь покойница-жена. И все-таки я не отступлюсь и попробую добиться его расположения».
И красавица, забыв о смущении, смело посмотрела на будущего супруга. Ей показалось или Людовик и в самом деле еле заметно усмехнулся?..
В Версаль принцесса, король и принц ехали в одной карете. Принц упорно глядел в окно, а Мария-Жозефина делала вид, что не замечает этого, и с напускным интересом слушала короля, который показывал ей живописные пейзажи и с упоением рассказывал о старинных замках.
«Все они совершенно одинаковые, – уныло думала Мария-Жозефина. – И башенки одинаковые, и мосты, и стены. Скорее бы приехать. Молчание принца просто невыносимо».
И она кивала, и улыбалась, и благодарила короля за то, что он так любезен с ней.
Наконец наступил торжественный день свадьбы. Дамы из свиты Марии-Жозефины надели на нее роскошное, затканное золотом платье, украшенное на груди вышивкой из золотой же нити. Невеста охнула и подумала, что и шагу не сможет ступить в таком наряде. Он весил больше тридцати килограммов! Дядюшка Морис, который ждал за дверью, когда же будет готова его любимая девочка, удивился воцарившейся в комнате напряженной тишине и вошел как раз вовремя: Мария-Жозефина, у которой под тяжестью платья подкосились ноги, готова была рухнуть на пол. Маршал подхватил ее, уложил на первый попавшийся диванчик и буркнул сердито: