Попранная справедливость - Эхерн Джерри. Страница 23

К тому времени, когда воздух становился уже таким горячим и сырым, что он не мог дышать, Рози, Раннингдир и Хаустедер расчищали за ними проход, и это давало слабый поток прохладного, свежего воздуха. Этого было достаточно, чтобы они могли продолжать копать.

Стил шепотом молился. Холден спросил его:

— О чем… о чем ты молишься? Чтобы мы пролезли… через этот завал?

Несколько секунд Стил не отвечал, наверное, заканчивая молитву.

— Нет, хотя… может быть… может быть, надо было. Нет. Чтобы мы успели… успели… добраться до президента раньше них.

— Аминь, — прохрипел Холден.

Удар лопатой.

Отгрести землю.

Извернуться, как червяк.

Дэвид Холден решил попробовать по-другому. Удар лопатой. Отгрести землю. Извернуться, как червяк. И все время молиться.

Глава двадцать девятая

Они добрались до земляного завала примерно по пояс высотой. Над ним в свете фонариков была видна бетонная крышка. Над ней, если Честер Уэллс точно помнил подробности, должны быть кирпичи. Если фундамент «Лесного пансионата» не перестраивался.

Пока Рози и Стил освещали крышку фонариками, Дэвид Холден прилаживал пакеты пластиковой взрывчатки.

Ничего сложного не требовалось, никаких скрытых детонаторов, никаких замедлителей. Нужен был взрыв. Самое сложное было разместить заряды, чтобы взрывная волна отбросила крышку внутрь здания, а не на них. Если взрыв будет слишком сильный, они будут заживо похоронены.

Он пользовался старой техникой, которую показал ему инструктор, когда он еще был в осназе. Обычно он оставался после занятий и задавал вопросы, и ему показывали то, чему не учили на обычных занятиях. Он проработал все детали с Честером Уэллсом, поскольку, судя по описанию Уэллса, здесь требовался именно этот метод, и Уэллс согласился, что это может сработать. В данных обстоятельствах это был единственный выход.

Это назывался «эффект Шардино». Холден собирался просверлить круглое отверстие сквозь всю стену для каждой порции взрывчатки. Для этого, кроме взрывчатки и детонаторов, которые они привезли с собой, им нужно было специальное снаряжение. Через связи Честера Уэллса они его достали.

Эта штука была похожа на тарелку, размером с крышку канализационного люка, она была сделана из стали, из которой делают броню, и была толщиной два с половиной дюйма. Через центр проходил стержень, сделанный из того же материала, заостренный на конце.

Чтобы поддерживать тарелку во время взрыва, была специальная подставка. Хаустедер и Раннингдир собирали подставку, свинчивая детали. Холден уже был готов устанавливать заряды…

Это был трудный день, но он не мог уснуть. Они опять занимались любовью, и Керни подумал, что они оба стараются до конца использовать свое счастье, потому что завтра в это же время они могут стать мертвецами.

«То же самое, наверное, чувствуют саперы, — подумал он. — Жить сейчас, потому что завтра может не наступить».

Линда Эффингем лежала у него на руке, и рука начала затекать, поэтому он очень осторожно вытащил руку, чтобы восстановить кровообращение. Дверь была закрыта на замок и на цепочку, и Керни к тому же поставил возле двери круглый столик, на котором они ели пиццу. Если никто не собирался въехать в дверь на грузовике или поджечь отель, они были в относительной безопасности.

«Смит-и-вессон» лежал на ночном столике возле телефона.

Линда повернулась на бок, уткнувшись лицом ему в грудь. Он любил ее, и это было странное чувство. А завтра он собирался подвергнуть ее смертельной опасности только для того, чтобы он мог выполнить работу. Но она готова была рискнуть жизнью за свою страну, и Керни думал, что не имеет права ее отговаривать, потому что он уважал ее.

Джеффри Керни не мог заснуть и поэтому начал вспоминать свою жизнь.

У него было несколько пистолетов и ножей, наручные часы «Ролекс» и еще несколько мелочей, не таких ценных. У него была машина, но он обычно уезжал так надолго, что почти не водил ее. Он часто задавал себе вопрос, зачем она вообще ему нужна.

У него была неплохая квартира, но он так часто отсутствовал, что потом забывал, где что лежит, а еду в холодильнике постоянно приходилось выбрасывать, потому что она пропадала.

Он занимался тем же самым уже примерно десять с половиной лет.

Но первый раз в жизни он чувствовал, что у него практически нулевые шансы на успех. Он найдет Борзого в конце концов и убьет его или того, кто стоит над Борзым. В этом Керни был уверен. Но Джеф сомневался, что он один или даже много таких как он смогут повернуть ход истории в этой стране.

Соединенные Штаты непоправимо изменились. А если Соединенным Штатам конец, то и всему остальному миру тоже, в этом он был уверен.

В современном мире не хватало руководства. Конечно, была масса людей, которые говорили другим, что нужно делать, но очень немногие стремились слушаться, уважать или следовать каким-то образцам. Руководители правительства во всех странах страдали одним и тем же — как это называется — двойственностью. По настоящему талантливые люди редко ввязывались в политику, и Керни не мог их в этом обвинить. Люди, которые управляли миром с обеих сторон, в основном стремились к усилению своей власти, а не к благу людей, которым они должны были служить.

Иногда он испытывал шок, шок и досаду в редкие моменты раздумий, например, как сейчас. Керни понимал, что несмотря на свою работу, он остается идеалистом. И как идеалист, он выбрал себе не лучший род занятий.

Керни, когда был еще мальчиком, мечтал о том, как он будет спасать мир, бороться за правду и справедливость, за Англию. Он представлял себя чем-то вроде лондонского Одинокого Рэйнджера или британского Супермена. Когда он подрос, изменилось его мировосприятие, но не жизненные цели. Джеф выбрал себе эту работу не потому, что любил всю эту грязь, а потому, что в ней он видел средство достижения своих высоких устремлений.

Даже один человек может многое сделать, в этом он был уверен до сих пор. Но Керни был также уверен, что в этой ситуации он — не тот человек.

Но все равно будет пытаться.

Джеффри Керни прикоснулся губами ко лбу Линды Эффингем. Она спокойно спала. Он прижался к ней и, последний раз взглянув на пистолет, попытался заснуть.

Глава тридцатая

Дэвид Холден крепко обнимал Рози Шеперд, почти полностью прикрывая ее собой.

— Готовы?

Ему ответили девять или восемь голосов, которые он с трудом слышал через свои наполненные жидкостью стрелковые наушники. На остальных были такие же наушники, они надеялись, что при взрыве это сохранит им слух.

Когда Дэвид Холден убедился, что каждый нашел для себя укрытие и одел наушники, он вытащил из своего рюкзачка два провода и почти соединил их.

Он чувствовал, как Рози часто дышит и шевелится под ним.

Холден надеялся выжить и испытать это чувство еще не один раз.

Он соединил провода.

Бетонная труба как будто сжалась вокруг них, казалось, взрывная волна раздавит его. Раздался свист, громче чем любой звук, который он слышал за всю свою жизнь. Руками он прижал наушники к голове, но треск, рев и грохот не уменьшились, стенки трубы колебались, и ему казалось, что рев звучит прямо у него в голове. Мускулы неимоверно напряглись, и стало почти невозможно дышать.

Внезапно все кончилось.

Если все сработало, нельзя было терять время. Если нет, то времени у них осталось столько, насколько хватит воздуха в этом маленьком отсеке тоннеля, где они прятались.

Холден приподнялся и почувствовал огромное давление на спину и плечи. Давление исчезло, когда он встал на колени, сбросил свой пустой рюкзак, в котором были заряды.

Холден включил фонарик. Он потерял ориентацию. Тоннель обвалился, но он обвалился позади них. Дэвид ждал этого, потому что уже когда они прорывали себе путь, потолок обваливался вслед за ними.