Опять вы, Иможен? - Эксбрайя Шарль. Страница 13

— Вероятно, сами о том не подозревая, мы чем-то ужасно прогневили Небеса! — заметила она. — Иначе Всевышний не послал бы нам такое тяжкое наказание! Эта Мак-Картри — хуже, чем ящур или гонконгский грипп!

Этот субботний вечер навсегда войдет в хроники Каллендера, и тем не менее кое-кто из обывателей городка был настолько занят, что держался в стороне от бушующих сограждан. Так, доктор Элскотт, вняв мольбам вечного миротворца Тайлера, вскрывал останки несчастного Нормана Фуллертона. При этом выяснилось, что сердце бедняги англичанина пронзил очень тонкий и острый кинжал и смерть наступила мгновенно. Покончив с неприятной обязанностью, врач хорошенько вымыл руки до локтя и сел писать заключение для сержанта Мак-Клостоу. Последний в это время тоже трудился над рапортом для суперинтенданта Эндрю Копланда. Арчибальд докладывал, что в Каллендере произошло убийство, личность жертвы установлена и он, Мак-Клостоу, почти уверен, что означенное преступление — дело рук мисс Иможен Мак-Картри. В доказательство сержант приводил сцену, подсмотренную им перед началом матча, и напоминал о прошлом Иможен. Преподобный Хекверсон, в свою очередь, не сидел без дела. Священник сочинял письмо, которое твердо решил сегодня же отправить в Перт представителю Ассоциации регби. Как истинный поборник морали и спорта пастор возмущался тем безобразным обстоятельством, что судьей на состязании между командами Каллендера и Доуна назначили беспробудного пьяницу, настолько закореневшего в пороке, что два или три раза во время матча он вел себя неподобающим образом, пока не свалился окончательно, заставив организаторов мероприятия срочно искать замену.

Иможен очень плохо приняла упреки Розмери Элрой, уже узнавшей от мужа о последних событиях, с которыми, к ее огорчению, опять связывали имя мисс Мак-Картри.

— Неужто вы никогда не изменитесь, мисс Иможен? — стонала старая служанка. — А ведь твердо обнадежили меня…

— Послушайте, миссис Элрой! Во-первых, перестаньте, пожалуйста, хныкать! А во-вторых… Вы не хуже меня видели того джентльмена, что приходил ко мне пополудни. Надо думать, вы обратили внимание, что я видела его в первый раз в жизни?

— Само собой!

— Так вот, он проводил меня на матч, а потом, пока я… улаживала одно недоразумение, беднягу убили. Ну и как же, по-вашему, я могла этому помешать?

Сраженная простой логикой Иможен, Розмери опустила голову:

— Да, конечно… Но почему такие истории случаются только с вами?

Наконец, проводив домой ту, что когда-то была ее нянькой, а теперь стала скорее подругой, Иможен тщательно закрыла все окна и дверь. Потом села на диван в гостиной, поставила рядом бутылку виски, закурила и стала думать. Еще одно приключение!.. И опять этот кретин Мак-Клостоу, не способный видеть дальше собственного носа, пытается отравить ей жизнь… а впрочем, к черту Мак-Клостоу! Все его дурацкие выходки не имеют никакого значения…

Для Иможен важным оставалось только одно: Фуллертон не соврал. Сама смерть преподавателя колледжа доказывала, что его подозрения были весьма обоснованны. Похоже, в Пембертоне кто-то здорово испугался разоблачений. Но почему убийца нанес удар в Каллендере? Может, все время следил за Фуллертоном? Тогда он знал, что тот ездил к Иможен домой… или, во всяком случае, видел, как они разговаривали… А значит, жизнь мисс Мак-Картри тоже под угрозой и очень скоро она это почувствует… Скорее всего, убийца предполагает, что несчастный преподаватель истории британской культуры успел сделать ей немало опасных для него признаний. Подумав об этом, Иможен невольно содрогнулась, и по всему телу забегали мурашки. Крайне неприятное ощущение! Хотя… чему быть, того не миновать. Мисс Мак-Картри отхлебнула виски и уже спокойно, с полным сознанием дела и несокрушимой уверенностью в себе решила, что долг велит ей продолжить то, что начал и не успел завершить покойный Фуллертон. Значит, надо ехать в Пембертон и занять место, оставшееся после его гибели свободным. Да, но для этого нужно университетское образование и документы, а у Иможен ни того, ни другого нет. Ба! При желании сэр Дэвид Вулиш без труда раздобудет для нее все необходимое. И мисс Иможен Мак-Картри, преисполнившись решимости сражаться за Правосудие и Справедливость, сняла трубку. Она назвала лондонский номер ФРИ 99-99 и стала ждать. Не прошло и десяти минут, как на другом конце провода раздался голос собеседника, и, право же, удивительно приятный голос!

— Алло!

— Алло! Мистер Джеймс Суини?

— Он самый.

— Будьте любезны, сэр, передайте, пожалуйста, вашему почтенному отцу, что с ним хотела бы поговорить Иможен.

— Не вешайте трубку. Я сейчас посмотрю, вернулся он или нет.

Услышав, как хорошо знакомый голос сказал: «Алло, Иможен?», — мисс Мак-Картри почувствовала, что сердце ее забилось быстрее, и окончательно уверовала: да, все начинается сначала!

ГЛАВА III

Весть об убийстве Фуллертона привела суперинтенданта Эндрю Копланда в ужасное негодование. Не то чтобы он питал особо дружеские чувства к покойному — по правде говоря, ненадолго заезжая в Пембертон, Копланд видел его всего несколько раз, и то мельком. Но уже сам факт, что кто-то смел покуситься на жизнь одного из преподавателей сына, казался суперинтенданту чуть ли не кощунственным. Копланд позвонил Мак-Дугласу и без обиняков выложил все, что думает по этому поводу, и насколько подобные приключения несовместимы со статусом такого учебного заведения, как Пембертонский колледж. Директор поклялся, что никто не огорчен этим больше него самого и что покойный Фуллертон никоим образом не производил впечатление человека, способного умереть насильственной смертью. Поэтому, если суперинтендант соблаговолит выслушать его, Мак-Дугласа, мнение, то, очевидно, вышла какая-то ошибка и преподавателя убили случайно. Удар нанесли сзади и, очень возможно, Фуллертона перепутали с кем-то другим. Но Эндрю Копланд все-таки приказал директору приехать в управление ближе к вечеру и подробно объяснить, что за причины заставили его принять на работу человека, чья смерть так мало соответствует репутации Пембертонского колледжа.

Незадолго до полудня суперинтенданту передали рапорт Арчибальда Мак-Клостоу об убийстве Нормана Фуллертона. Больше всего его внимание привлекли серьезные подозрения сержанта насчет этой столь ненавистной ему Иможен Мак-Картри. Сначала Эндрю Копланд пожал плечами, решив, что Мак-Клостоу просто ищет повода отомстить за прежние огорчения, но, дочитав до конца, согласился, что, пожалуй, утверждения сержанта не совсем безосновательны. Арчибальд видел, как жертва ухаживала за мисс Мак-Картри, так, может, тут и впрямь самая обычная старая история с разрывом и местью за обман? Копланд позвонил Мак-Клостоу и велел явиться в Перт сразу же после того, как коронер проведет предварительные слушания. Суперинтендант хотел как можно скорее прояснить дело и примерно наказать убийцу (какого бы пола он ни оказался). С его точки зрения, молниеносность возмездия в какой-то мере искупила бы сам факт убийства в Пембертоне. Наконец, сочтя, что все возможные меры приняты, Копланд поехал домой обедать. Как у всех людей с чистой совестью, не мучимых никакими угрызениями, у суперинтенданта был превосходный аппетит. Однако для всех, кто так или иначе имел отношение к убийству Фуллертона, этот день готовил еще немало сюрпризов.

Первой жертвой стал несчастный Малькольм Неджент, которого злая судьба привела в Каллендер судить матч между местной и доунской командами. После тяжкого опьянения он вернулся в Перт очень поздно, еще плохо соображая, тут же лег спать и, к ужасу Агнес, вообразившей, что ее супруг впал в летаргический сон, пробудился лишь около полудня. Но и это пробуждение Малькольм до конца жизни считал одним из самых тягостных испытаний, какие только выпадали на его долю. Неджент не понимал, что с ним произошло. Голова казалась сплошной цементной глыбой, глаза не открывались, а попробовав оглядеться, несчастный владелец скобяной лавки чуть не взвыл от боли. Что до языка, то Малькольм ни за что не смог бы объяснить, куда он подевался, поскольку весь рот производил впечатление крепкого, без единой трещины куска дерева. Прибежавшей на его стоны испуганной Агнес Неджент признался, что боится, не заболел ли он какой-нибудь страшной, неизлечимой болезнью. Однако, не желая пугать жену до бесчувствия, Малькольм разрешил вызвать врача лишь в том случае, если ему не полегчает после полудня. Обоих немного обнадеживало то, что температура оказалась совершенно нормальной. В половине второго зазвенел телефон, и Недженту показалось, что каждую клеточку его измученного мозга пронзила острая игла. Миссис Неджент сняла трубку и тут же оповестила супруга, что с ним хочет говорить Джеральд Пилчет, представитель Ассоциации регби в Перте. Даже в агонии Малькольм ни за что не отказался бы разговаривать с мистером Пилчетом, ибо тот в его глазах олицетворял самое лучшее, самое благородное занятие на свете — игру в регби.