Жвачка и спагетти - Эксбрайя Шарль. Страница 35

– Touching for a father! [49]

И, чтоб успокоить взволнованные чувства, вылил в свой стакан остатки maraschino из второй бутылки. Что касается Тарчинини, он не мог отделаться от мысли, что у его друга Билла не такой уж хороший вкус.

По-прежнему хлопотливая, но сменившая халат на черное платье, появилась синьора Тарчинини во главе своих отпрысков, на сей раз одетых.

– Синьора, синьоры, идемте за стол! Джульетта, неси закуски!

Все поднялись, и вошла Джульетта, неся поднос, на котором всевозможные угощения сверкали всеми цветами. Едва комиссар начал:

– Позвольте представить вам мою старшую дочь Джульетту...

...как та, вскрикнув, уронила поднос, а Сайрус А. Вильям, оставив Валерию, заорал:

– Джульетта!

В едином порыве, выдававшем давнюю привычку, дети кинулись на рассыпанное кушанье. Синьора Тарчинини трагически молила небеса срочно ликвидировать бедствие, происшедшее по недосмотру святых, а Валерия Пирсон снова оказалась во власти кошмара, грозившего помрачить ее рассудок. Ошеломленные, не понимая ровным счетом ничего, Ромео и Мэтью Д. Овид смотрели, как Джульетта и Лекок пали друг другу в объятия, потом девушка вырвалась и убежала, между тем как Сайрус А. Вильям, опомнившись, спрашивал себя, что теперь будет. Все произошло очень просто. Валерия решительно направилась к двери. В страшном замешательстве ее жених сделал безнадежную попытку:

– Val...let me explain to you... [50]

Она обернулась с порога:

– Cyrus! If tomorrow you are not at the airfield, I will never see you again! [51]

После ухода мисс Пирсон вновь воцарилось некое кажущееся спокойствие, подобное тому, какое, по рассказам моряков, бывает в центре тайфуна. Тарчинини нарушил молчание:

– А теперь, Билл, не объясните ли вы нам, что это значит?

– Это была Джульетта!

– Не кажется ли вам, Билл, что я это и без вас знаю? Вообразите, я знаком со своей дочерью уже девятнадцать лет, а вот откуда ее знаете вы?

Тут зазвонил телефон, прервав объяснение. Комиссар взял трубку и стал слушать. По его лицу остальные поняли, что новости важные.

– Хорошо... Когда?.. Прекрасно... Срочно вышлите сюда машину... а вы ступайте ко мне в контору...

Тарчинини повесил трубку и оставался некоторое время в раздумье, потом сказал голосом, который Лекок едва узнал:

– Все, Билл... Вы сможете вернуться в Бостон со спокойной совестью: дело Росси-Маттеини практически закончено. Хотите присутствовать при финале?

– Еще бы!

– Тогда идемте.

Друзья двинулись к выходу, но синьора Тарчинини преградила мужу дорогу:

– А мой обед?

– Съешь его сама!

Она трагическим жестом указала на спящего Пирсона:

– А с ним что делать? Скажешь, тоже съесть?

Комиссар подумал и, приняв решение, приказал:

– Билл, помогите мне. По дороге мы сдадим его швейцару отеля.

Хранительница домашнего очага, плоды долгих усилий которой в один миг разрушены капризом богов, – синьора Тарчинини, словно живая статуя укора, смотрела, как спускаются по лестнице Ромео и его американский друг, поддерживая под руки Пирсона, заливающегося райским смехом.

Отделавшись от папаши Валерии, комиссар велел полицейскому шоферу ехать на Stazione Porta Nuova. Лекок попросил объяснений:

– На вокзал? Почему на вокзал?

– Потому что с вокзала отходят поезда.

– Правда? А я и не знал... Нет, почему Porta Nuova?

– Простите, Билл, я не хотел шутить. Я имел в виду поезда на Францию и Швейцарию.

– А! Вы думаете, она собралась бежать?

– А что ей еще делать?

– С драгоценностями?

– Она убила двух человек, чтоб ими завладеть, и послужила причиной смерти третьего...

Хоть и не желая уязвить товарища, Сайрус А. Вильям не мог удержаться от замечания:

– А я думал, преступники не уезжают из Вероны?

– Да, когда их кто-то удерживает, а кто теперь удерживает ее?

На вокзале Тарчинини отыскал начальника станции, который держался чопорно и был явно недоволен, что его беспокоят.

– Синьор, в котором часу отходит ближайший заграничный поезд?

– Через полчаса, вторая платформа, третий путь... Через Милан на Швейцарию.

Они заглянули в зал ожидания, но Лекок нигде не увидел Мики Росси. Они вышли на перрон и встали по обе стороны выхода из подземного перехода. Скоро начали появляться пассажиры, сначала поодиночке, потом все более многочисленными группами. За пять минут до отхода поезда громкоговоритель предупредил опаздывающих. Эхо повторяло торопливые шаги. Наконец комиссар подал знак американцу, подходя к самой лестнице. В толпе смеющихся и кричащих молодых солдат торопливо шли две женщины. Одна, в глубоком трауре, несла чемоданчик голубой кожи. Когда она поравнялась с Ромео, тот взял ее за руку. Она удивленно вскрикнула, но комиссар сухо приказал:

– Без скандалов, синьора, это вам не поможет!

Сайрус А. Вильям, думая, что его друг ошибся, хотел предупредить:

– Смотрите! Это же не Мика Росси!

– Я знаю, Билл...

Одним движением Тарчинини откинул вуаль, скрывавшую черты женщины, и изумленный Лекок увидел прекрасное лицо Лидии Фотис.

Яркий свет конторской лампы жестко освещал Лидию, которая, опустив глаза, казалась безразличной к происходящей сцене, главным действующим лицом которой была она. Напротив нее – Тарчинини. Чуть подальше – Лекок, жующий резинку. На столе чемоданчик голубой кожи открывал взгляду свое драгоценное содержимое, ради которого эта женщина убивала, ибо Лидия, словно считая унизительным отпираться, призналась во всем. Как хороший игрок, отдавший партию, она принимала проигрыш и его последствия. Хотя было уже три часа ночи, у нее был самый свежий вид из троих. Лекок снял галстук и расстегнул ворот рубашки. Что касается Ромео, то мешки под глазами, серое лицо, обвисшие усы выдавали его усталость.

Тихо вошел инспектор Люппо и что-то прошептал на ухо своему начальнику, который повернулся к американцу:

– Люппо говорит, что Мика Росси бросилась-таки в Адиче.

Сайрус А. Вильям подскочил.

– Она... она умерла?

– Слава Богу, нет... Ее успели вытащить и доставили в больницу.

– Но... но почему она это сделала?

– Потому что любила Ланзолини. Когда мы ушли от нее, она отправилась к Орландо, и ей сказали, что произошло... Может быть, она догадалась, кто убил его? Во всяком случае, она решила умереть... Будем надеяться, что жизнь возьмет свое и что, узнав, каким был человек, из-за которого она хотела умереть, она скажет спасибо тем, кто ее спас...

Лидия не шелохнулась, пока комиссар говорил о попытке самоубийства Мики. Тарчинини выразил удивление:

– Я думал, Мика – ваша лучшая подруга?

Неистовая злоба исказила лицо синьоры Фотис.

– Я ненавидела ее!

– Потому что из-за нее рухнула вся ваша блестящая комбинация?

– И за это тоже...

– Но главное – за то, что она вытеснила вас из сердца Орландо Ланзолини?

– Да.

Следователь вздохнул:

– У каждого свои слабости... но я никогда бы не подумал, что такая женщина, как вы, может питать хоть малейшие иллюзии насчет Ланзолини.

Она не отвечала, храня свою тайну.

– Люппо, пишите, что я вам буду диктовать, а вы, синьора, поправьте, если я ошибусь... Готовы, инспектор? Ну, начнем:

"Я, нижеподписавшаяся Лидия Ваччи, вдова Фотис, рожденная в Мирандоле 5 сентября 1919 года, признаюсь, что убила своей рукой Эуженио Росси и Орландо Ланзолини. Признаюсь также в похищении драгоценностей, список которых прилагается, находившихся у Винченцо Маттеини.

Орландо Ланзолини, хоть и был намного моложе меня, являлся моим любовником. Он жил отчасти своим ремеслом, отчасти тем, что давала я, отчасти тем, что получал от дам, имевших неосторожность проявить к нему слабость. Работая в парикмахерской Маттеини, он случайно подслушал спор между хозяином и его внуком Пьетро Гринда и таким образом узнал, что Маттеини владеет преступно нажитым богатством, которое, следовательно, можно было бы похитить, не опасаясь, что потерпевший станет жаловаться. Ланзолини предложил мне женить на себе Маттеини, который был вдовцом, и клялся, что в самый день свадьбы бежит со мной за границу с нашей добычей. Я согласилась.