Чем вы недовольны? - Эдель Михаил. Страница 27

ВЫ – УДАВ

Тернюк подстегнул Джейрана – Бур в Сухуми. Стоит Буру встретить его – и конец всей корпорации. Тогда суд со многими соучастниками, которые наперебой топят друг друга. Джейран это знал.

Тернюк мог ошибиться, – может быть, Бура сопровождал не оперативник. Хотя Тернюк – пройдоха, он отлично видит. Надо улетать из Сухуми. Куда? Есть одно резервное местечко. Но явиться туда без предупреждения нельзя. Ни почте, ни телефону доверять нельзя. Отправиться туда должна Илона. Только она. Вызвать её в Сухуми? Её увидит Курбский, сейчас ему доверяться глупо. На даче «Лотос» находится Кутин, мнимый супруг Илоны, и его не мешает остерегаться. Но что поделаешь. Правда, в семь утра, когда Илона пользуется ультрафиолетовыми лучами, Кутин наверняка ещё спит. Джейран отправился на виллу Голицыной с расчетом к девяти утра вернуться в Сухуми.

Джейран, давая поручение Илоне, точно знал, кого может увлечь эффектная красота и её мнимая интригующая биография. Шеф корпорации тщательно изучал каждого, знал о его грешках и на что падок объект действий Илоны: кто нечестно строит богатую дачу на имя близкого родственника, кто азартно поигрывает на ипподроме, в карты, и часто проигрывает. Кто украдкой в служебное и не служебное время катит к возлюбленной с дорогими подарками и, главное, кто через посредников собирает дань с магазинов, торговых баз, палаток, ресторанов, столовых, буфетов. Кому везут долю иные коммерческие директора фабрик, мясокомбинатов, холодильников, рыбных промыслов, лесных торгов. Знал, кто не берет взяток, но тщеславен, самовлюблен, кого Илона может увлечь наигранным вниманием к нему. С самовлюбленными и тщеславными лучше всего иметь дело: во-первых, они выполняют просимое Илоной без вознаграждения. Во-вторых, их реже привлекают к ответственности, самое большое – назовут ротозеем. А Илона остается вне внимания прокуратуры.

– Что вас привело на «Лотос»? – спросила Илона, не глядя на присевшего на гальку Джейрана.

Глава корпорации швырнул в море камушек и прищурился. Небесные глазки чуть побелели – ему не по душе оказался тон помощницы.

– Вам надо лететь в Москву.

– Мы условились: больше никаких поручений.

– Полетите. Даже без вознаграждения. Если не хотите, чтобы «Лотос», квартира на Бронной и прочее досталось вашему Кутину. Всё ведь на его имя? Не так ли?

– Вас это не касается.

– Бросьте… Полетите в Москву, а оттуда в Загорск. Вручите мое письмо одному лицу. Лицо духовное. Через некоторое время придёте к нему за ответом. Он скажет. Я вам позвоню в Москву, ответ передадите мне.

– Ни сегодня, ни завтра я лететь не могу.

– Ждёте вашего сизого голубя, ленинградского певца?

– Хотя бы.

– Кутина оставьте здесь.

– Вы – удав.

– Тем более, надо слушаться.

– За чей счёт поездка?

– Вот это другой разговор. Расчет в Москве. Улетайте сегодня. Сизый голубь не прилетит.

– Вы что-нибудь знаете?

– Он не стоит вас. Это не комплимент.

Джейран угадал: сизый голубь не прилетел. Илона велела кривой Моте укладывать чемоданы. Кутин, безмолвный муж (по паспорту), опрометчиво обмолвился, не нашёл ли сизый голубь иную голубку.

– Мотя! – ровно, спокойно позвала Илона.

Мотя, по характеру и железным плечам – вышибала, не спеша подошла к доценту и дважды отхлестала его по щекам.

– Белое платье положить? – тоже ровно, спокойно спросила Мотя, закончив экзекуцию.

– Не надо.

Битый доцент отвернулся к окну. Безнадежно вздохнул. «Значит, Илона скоро вернется в Сухуми». Кутин, трепеща, молился – пусть всевышний даст указание Илоне, чтобы она оставила его здесь. Хотя бы на недельку обрести свободу и независимость.

Академик Петрищев, директор научно-экспериментального института, позволил бы себя назвать тупицей, но продолжал бы восклицать: «Не верю!» Он ли не знает доцента Виталия Васильевича Кутина, человека независимо принципиального, без тени угодничества.

Вот Кутин поднимается по широкой белой лестнице, строгий и непроницаемый… Никто не замечает невзрачность его фигуры, – по институту шествует Наполеон. Точная лексика, фраза отшлифована, безапелляционна. Уважаемый личным составом доцент аккуратен, пунктуален и верен слову.

Мог ли академик Петрищев поверить, что кривоглазая баба хлещет секретаря ученого совета по щекам и он во время расправы стоит руки по швам.

Боготворила Кутина одна лишь особа – влюбленная в доцента глуповатая немолодая девица, лаборантка Шура Ягодова. В её комнате в Химках Кутин в вольное для него время приходил в себя, пил кофе и играл на скрипке.

– Вы остаетесь в «Лотосе», – бросила Илона. – Вот список, что должен сделать садовник и столяр. «Шевроле» не пользоваться. В Сухуми не показываться.

– А если прилетит… Сергей Михайлович? Илона вспыхнула. А вдруг в самом деле? Может быть, даже в час её вылета в Москву? Сизый голубь любит неожиданности.

– Мчитесь в Адлер, пусть аэропорт радирует мне. Одновременно шлите телеграмму в Ленинград, гостиницу «Европейская».

– В аэропорт можно на «шевроле»?

– Да.

Кутин доставил Илону и кривую Мотю в аэропорт Адлер.

Сказав Полонскому: «Еду в Евпаторию отдыхать с мамой», Ляля направилась в Сухуми в сопровождении молодого капитана сейнера, успешно, со значительной премией завершившего лов белухи у острова Диксон. Отказываться от такого спутника просто смешно.

Около часу дня, ожидая Яшу в Сухуми в районе памятника Лакобе, Полонский прогуливался по пустынной аллее Ботанического парка. И – о, неожиданная встреча! Навстречу шла Ляля и рядом капитан сейнера. Ляля над чем-то громко засмеялась, обоими кулачками толкнула моряка в грудь и пустилась наутек. И… увидела Андрея. Автоматически стрельнула глазами и, состроив мину возмущённой невинности, приблизилась к Полонскому.

– В чем дело? – укоряюще строго, но тихо спросила Ляля. – Что ты делаешь в Сухуми?

– Изучаю флору. А ты что делаешь?

– Вы что, пьяны? – вызывающе насмешливо произнесла Ляля с расчетом, чтобы её слышал капитан.

Капитан поспешил к нахалу, приставшему к его подруге.

– Привет от мамы, – не менее выразительно произнес Андрей. – Мама удивлена, почему ты не пишешь. Салют!

Ляля хотела дать понять капитану, что этот парень в светлом костюме обознался, она его совершенно не знает, но… реплика Андрея на секунду смутила её. На одну секунду.

– Пойдём, Серёженька, терпеть не могу пьяных.

За спиной Андрея, удаляясь к выходу, хохотали Ляля и Сереженька. Андрей прошёл шагов пятьдесят, пожал плечами и нервно провозгласил: «Дурак!» Еще пятьдесят шагов – и рассмеялся. Весело. С легкой душой. Ну не смешно ли: вышла из положения – объявила его пьяным.

Общеизвестно: мучительные терзания, печаль влюбленного – плод сомнений. На эту нехитрую тему написано полмиллиона романов. Сомнений нет – Ляля развеяла туманную завесу. Выглянуло яркое солнце. Андрей шагал твердо, энергично. Куда? Неважно. Что это? Управление милиции города Сухуми. Еще никогда Андрей Полонский не чувствовал столь неуемную потребность действовать. Вошёл в управление милиции.

Любезный старший лейтенант выслушал Полонского.

– Хотите найти Николая Мухина? Хорошее дело. Но я, дорогой, в Сухуми работаю недавно. Я слышал, в Абхазии воспитали много русских мальчиков и девочек. Наверное, у Николая теперь другая фамилия. Надо спросить местных товарищей… Я запишу. Вы заходите. Наведём справку.

Вошёл старшина-абхазец. О, в селе Киндли есть один русский парень, кажется, его зовут Николай. Там его каждый знает. Это недалеко – пятьдесят километров. Можно добраться на рейсовом автобусе.

Андрей поблагодарил и, не откладывая, поспешил на автобусную станцию. На его счастье, в сторону Киндли отправлялось такси с двумя пассажирами. Двое абхазцев предложили Андрею следовать в компании. Машина понеслась вдоль берега.

– Вот здесь, в этих домах, – показал один из спутников, – живут негры, это их поселок. Много, очень много лет живут. Говорят только по-абхазски.