Чем вы недовольны? - Эдель Михаил. Страница 55

Вернулся Курбский. Джейран, чтобы укрепить веру компаньона в то, что именно завтра их увезут в Швецию, протянул ему заморский плащ и форменную фуражку шведского торгового флота.

– Вот. В нём вы пойдете завтра в одиннадцать вечера. Где ваш чемодан?

– В камере хранения.

– Надо избавиться от него.

– Завтра. Всё будет на мне.

– Выпьем, – предложил Джейран.

– Выпьем.

– Завтра некогда будет. Да и нельзя. Голова должна быть ясной. Очень симпатичный человек, сын моего друга.

– Как его фамилия? – осмелился спросить Курбский.

– Отто Олхастен.

– Фамилия главы фирмы?

– Да.

Выпили. В коньячную рюмку Джейран всыпал кристаллики, крепкое снотворное, давно припасенное. Всыпал в свою рюмку и проследил – растворилось. Затем переставил рюмки. Курбский в это время открывал бутылку боржоми у маленького столика.

– Ну, за нашу многолетнюю дружбу и дальнейшие успехи, – провозгласил Джейран и обнял компаньона за плечи.

Выпили.

– Пойду к себе прилягу, – сказал Курбский минут через десять. – Что-то сердце сдает.

– Не сердце, а нервы. Прилягте здесь. Я вам дам капли.

Курбский прилег на диване. Джейран накапал капли и для верности добавил ещё снотворного. – Фу, какие противные, – поморщился «академик».

Через десять минут он заснул. Подождав с четверть часа, Джейран с трудом перетащил его в спальню, уложил на кровать и, торопясь, раздел. Шеф Курбского расправил на столе его пиджак и распорол швы. Ничего нет? Ни одного доллара. Взялся за пальто. Изрезал его острым ножом. Ни черта?! Раскромсал туфли, снял с Курбского белье. Голо. Ни тайного пояса, ни замшевых мешочков с алмазами. Неужели все его ценности в чемодане? Заглянул в бумажник, нашёл квитанцию камеры хранения.

Чемодан надо взять сейчас. С ним на судно не пройдешь. Можно успеть сделать пояс, пачки крупных купюр рассовать по карманам.

Да, он возьмет его чемодан. Скажет, что Леону Константиновичу нездоровится. «Меня знают – поверят. Тем более я чемодан понесу наверх, а не на улицу».

Джейран лихорадочно освежил холодной водой лицо, голову, причесался, спустился вниз. Подошёл к камере хранения, небрежно предъявил квитанцию.

– Не могу. Приказано только лично им вручить.

– Леону Константиновичу нездоровится. Что за чушь?

– Никакая не чушь.

– Вы меня знаете?

– Знаю. Но не имею права. Пускай гражданин Курбский позвонит мне.

Джейран с ненавистью смотрел на кладовщика.

– Вы идиот!

Кладовщик, пожилой человек с небольшой рыжеватой бородкой, зашумел:

– Это кто же идиот?! Чужой чемодан требует и ещё оскорбляет. Харитон Павлович, позови-ка дежурного постового.

Джейран понял – дело плохо и метнулся к администратору.

– Ангелина Ивановна… что за отношение?!

И был момент, когда Джейран, как ему казалось, мог спастись. Был. Ангелина Ивановна уже гневно спросила кладовщика:

– В чем дело? Чего грубите?

Но… с глубокого кожаного кресла, стоявшего в углу вестибюля, поднялся читавший газету Воробушкин. С другого кресла поднялся сержант в штатском.

– Позвольте, Ангелина Ивановна, сейчас разберемся.

Воробушкин взял в руки квитанцию. Джейран с возмущённым видом направился к лестнице, уже чувствуя, как страх – холодный комочек – сосет под ложечкой.

– Погодите, гражданин. Побудьте здесь, – тихо сказал Воробушкин.

Евгений Иванович многозначительно взглянул на штатского – смотри в оба. Затем снял кепку, поправил шевелюру, снова надел её и, ступая мягко со ступеньки на ступеньку, пошёл на второй этаж. Подошёл к дежурной:

– Восьмой номер у себя?

– Нет, – ответила дежурная. – Он в четвертом. И ключ у него.

Воробушкин постучал в четвертый. Никто не отвечал.

– Позвоните, пожалуйста, в четвертый номер, – попросил Евгений Иванович дежурную.

Дежурная позвонила. Никто не отвечал. Воробушкин спустился вниз, внимательно посмотрел на руководителя, получил одобрение, затем показал – ведите задержанного наверх. У дверей «люкса» Воробушкин сказал Джейрану:

– Откройте дверь.

– У меня нет ключа! – выкрикнул он и добавил глупейшую фразу: – Вы мне за это ответите!

– Откройте дверь! – ещё раз спокойно потребовал Воробушкин.

Дежурная хотела было спросить ключ у Джейрана, но, увидев его лицо, испуганно открыла дверь своим ключом. Евгений Иванович вошёл в номер, за ним Джейран и сержант.

В номере всё в порядке. На столике рядом с графином бутылка коньяку. Недопитая. На блюдце нарезанный лимон. Рядом карманный нож. Две рюмки. Да, две.

– Где вы взяли квитанцию? – спросил Воробушкин.

– Я уже сказал. Пойдёмте в отделение, там всё узнаете. Здесь я говорить не намерен. Здесь гостиница.

Дежурная (просто так, цело ли имущество) заглянула в спальню и вскрикнула. На кровати ничком лежало голое тело. Джейран рванулся к двери и побежал по коридору. Но его сжал в объятиях шедший навстречу Анатолий.

– Извините, что я вас немного задержал, – сказал Анатолий Джейрану.

Коста и Анатолий жили на том же этаже, и в этот вечер Анатолий действовал по заданию Воробушкина.

Затем Анатолий, уже на правах человека, содействующего милиции, вошёл вслед за сержантом в номер.

Воробушкин зажег свет и перевернул Курбского.

– Ага! – произнес старший лейтенант. Проверил пульс. Поднял руку «академика», отпустил её… Курбский был мертв.

Принесли его чемодан. Под вторым дном Евгений Иванович нашёл пачки долларов в крупных купюрах, царские золотые монеты, английские фунты и шесть тысяч советских рублей.

– Позвольте позвонить? – сказал Анатолий Воробушкину.

– Кому?

– Следователю прокуратуры Екатерине Турбиной. Кое-что может пояснить.

– Звоните.

Через пятнадцать минут в «люкс» вошла следователь Турбина. Увидела Джейрана, сидевшего в кресле в пижаме. Воробушкин тщательно прощупывал его костюм и тихонько подпарывал швы, извлекая оттуда крупные купюры. Пояс с алмазами редкой величины уже лежал на столе.

Напрасно Джейран несколько лет вынашивал, обмозговывал, корректировал план бегства. Напрасно конспирировал, хитроумничал, вел осторожный образ жизни. Ах как напрасно! Даже не вмешайся Евгений Воробушкин, Маврикий Каширин всё равно не ступил бы ногой на шведское судно. Нет.

И вчера и сегодня на пирсе (где стоял шведский лесовоз) за штабелями досок его терпеливо ждали трое сотрудников из специальной оперативной группы. И быстроходные катера пограничников ждали. Ждали все, кому положено. Коллеги тех, кто в студеную ночь мерз за штабелями, находились рядом, в гостинице.

Врач и Катя констатировали – Курбский отравлен.

Взяв с собой сержанта, Анатолия и трех дружинников, Евгений Иванович на машине помчался к дому Гаркушина. Машину остановили на перекрестке. К дому подошли тихо.

Гаркушин, как было условлено, ждал Джейрана у окна, не зажигая света… Во двор вошли Воробушкин и сержант. Анатолий и дружинники по указанию Воробушкина следили за окнами, выходящими на улицу. Евгений тихонько дернул дверь в прихожую. Закрыта. Постучал в окно Гаркушина. Молчание.

Рубщик мяса в эту минуту через люк в кухне уже пробирался на чердак. Оттуда ему ничего не стоит перемахнуть на соседнюю крышу. Этот ход был давно продуман.

Евгений прислушался, стукнула приставленная к люку лесенка.

– Не отходи от двери, – приказал Евгений сержанту и оглядел двор.

Понял – крыша примыкает к соседнему дому. Скорей на улицу и в соседний двор. Между крышами просвет не более полуметра. Оба дома разделяет забор. Едва Воробушкин взобрался на забор – раздался выстрел. Пуля попала в правое плечо Евгения Ивановича.

– Ребята! – крикнул Воробушкин. Прибежал Анатолий.

– Возьми пистолет. Беги, – он на соседней крыше! Анатолий побежал в соседний двор. Гаркушин успел прыгнуть с крыши на штабель колотых дров, но не удержался, упал. Его слабо освещал оконный свет соседнего дома.