Наведение транса - Бендлер Ричард. Страница 53

Если клиент продолжает вырабатывать новые варианты поведения, но никак не может найти единственый успешный способ, заставьте его подсознание переосмыслить контекст, сформулировать задачу заново. Если вы обяжете подсознание партнера обратиться к своей созидающей области, вызывающей сны, и выработать в процессе сна новые варианты поведения, и эти варианты опять окажутся неудачными, заставьте подсознание партнера обратиться к «мозговому центру, порождающему все изменения поведения». Вы можете использовать любые выражения и варьировать их как угодно; факт состоит в том, что если нужный вариант поведения существует, то он найдется, если человеку покажется, что нечто существует, он это в себе найдет.

Сегодня в нашей стране существуют тысячи людей, поведение которых включает в себя «родителя», «ребенка» и «взрослого». Все пациенты, у которых я наблюдал эти стереотипы поведения, так или иначе занимались анализом взаимодействий. Я не стану здесь критиковать анализ взаимодействий. Хочу только выразить свое удивление и восхищение той легкостью, с которой люди создают в себе что угодно, если кто-нибудь другой ведет себя так, как если бы это существовало на самом деле.

Психотерапевты, занимающиеся анализом взаимодействий и обращающиеся ко мне в частном порядке за помощью, всегда испытывают трудности со стереотипами поведения. Они не могут относиться к некоторым видам своей деятельности как взрослые и ведут себя как дети, преисполненные необузданным весельем и радостью, потому что два эти шаблона поведения разделены в соответствии с их психотеологией. Таково вторичное следствие их системы ценностей и их методов психотерапии.

Вместо того, чтобы представлять себе личность в терминах гештальт-терапии как борющихся между собой «хозяина положения» и «неудачника», вместо того, чтобы представлять себе «психоаналитическое подсознание» как нечто насильничающее, развратное, мучающее, или верить, согласно с анализом взаимодействий, что личность — это «взрослый» и «ребенок», везде и всегда неспособные прийти к полному согласию, вместо того, чтобы считать какой бы то ни было аспект человеческой личности фактором, ограничивающим ее возможности — мне кажется, можно осуществлять с любым пациентом такую психотерапию, при которой все области психики смогут гибко взаимодействовать и вырабатывать новые варианты поведения, позволяющие успешнее бороться с трудностями. Я хочу, чтобы вы предоставили человеку право выбора, и себе в том числе. Те области психики, к которым я обращаюсь — созидающие, творческие, способные на все. Я делаю так, что подсознание становится органом синтезирующим, обеспечивающим безопасность, стремящимся работать на вас, в вашу пользу, потому что я не использую областей психики, налагающих какие-либо ограничения. И если вы будете поступать так же, как я, у вас тоже все получится.

Если кто-нибудь из вас желает узнать, каковы другие способы переработки, прочитайте «Из лягушек в принцы». В последней главе этой книги мы описали демонстрацию переработки поведения пациента и ответили на множество вопросов. Мы написали также книгу «Переработка: преобразование смысла», в которой в подробностях изложили несколько моделей переработки.

Для того, чтобы осуществить переработку, не обязательно вводить пациента в формальное состояние транса. Однако это одна из возможных моделей, и действует она превосходно. Основные этапы переработки могут быть также осуществлены в ходе обычной беседы, с той лишь разницей, что, разговаривая, вы должны быть очень внимательны и замечать полученные вами результаты. В ходе обычной беседы вы получаете те же самые подсознательные реакции, что и в состоянии транса, но, как правило, такие реакции сменяются гораздо быстрее, и заметить их бывает гораздо труднее.

Позвольте мне рассказать вам небольшую веселую историю в качестве примера переработки личности в ходе обычной беседы. В прошлом году я заехал к своему другу — он живет в Южной Калифорнии. Я зашел в винную лавку и захватил пару бутылок шампанского для вечеринки, которую мы собирались устроить в доме моего знакомого.

В винной лавке я заметил невысокую старую женщину-алкоголичку. Для меня не составляет никакой трудности сразу распознать алкоголика по мышечному тонусу, окраске кожи, по его позе, дыханию — даже если он не пьян. Я уверен, что если вы проведете некоторое время, наблюдая за алкоголиками и не-алкоголиками, вы обнаружите, что отличить их очень легко.

Женщина эта была маленького роста, и несмотря на то, что она выглядела как древняя старуха, я предположил, что ей лет 65. Я кивнул ей, улыбнулся и приступил к своему делу. Я хорошо знал женщину, сидевшую за кассой, мы с ней отпустили парочку шутливых замечаний друг о друге и рассмеялись. Маленькая старушка тоже рассмеялась и тоже отпустила замечание, попавшее в самую точку.

Когда я выходил из магазина, старушка повернулась ко мне и спросила: «Вы случайно не собираетесь наверх, в сторону почты?» Я ответил: «Мне будет очень приятно помочь вам подняться домой. Я подожду на улице, в машине».

Она вышла, села в машину, и мы поехали. Она сидела спереди, рядом со мной, перебирала руками и украдкой то и дело смотрела на меня. Мне было ясно, что я каким-то образом взволновал ее. Наконец, она спросила: «Почему вы пьете?»

Я едва удержался от смеха — мне настолько было понятно, что она спрашивает, почему она пьет, но использует при этом обращенную замену обозначений. Я ответил: "Ну, ялично пью, потому что мне это нравится. Я пью очень хорошие вина, и еще шампанское. Между прочим, мне не нравится вкус виски, и я вообще не пью виски; а еще я пью пиво, когда хожу на пляж, и мне жарко". А потом я сказал: "Но вы хотели мне задать совсемнеэтот вопрос. Вы хотели спросить меня: "Почему вы пьете?" Это настолько совпало с ее переживаниями, что она тут же расплакалась.

Слезы не были приятны мне, и в равной степени не были полезны ей. Я взглянул в окно и увидел прогуливающуюся поблизости собаку. Я указал на нее и воскликнул: «СМОТРИТЕ! ЭТО ВАША СОБАКА?» — только для того, чтобы остановить ее плач. Почувствовав особенную настойчивость в моем голосе, она отреагировала соответственным образом. Она посмотрела наружу, потом — в некотором замешательстве — на меня, и сказала: «У меня никогда не было собаки». Но при этом она перестала плакать, а этого я и добивался своим маневром.

Тогда я рассказал ей одну историю: "Ну, вы знаете, эта собака напомнила мне одну маленькую собачку — очень маленькую собачку — она живет в Сан-Франциско. Эта собачка считала, что никто на свете не понимает, какая она маленькая; она мне об этом рассказала — и вы знаете, эта собачка совершенноправа. Потому что так оно и есть — ее никто на свете абсолютно не понимает". Старушка опять ударилась в слезы.

Мы проехали еще немного, и она сказала: "Вы правы, весь вопрос в том, почему я пью".

«И этот вопрос тоже неправильно поставлен», — сказал я, — «всю жизнь вы задавали себе этот вопрос, и сейчас вы спрашиваете себя: „Почему я пью, зачем я пью?“ — но это остается для вас загадкой. Все спрашивают вас: „Почему вы пьете?“ И не только мне вы задали этот неправильный вопрос, вы задавали его себе уже тридцать лет — а вопрос неправильный! Все вокруг задают вам неправильный вопрос, заставляют вас обращать внимание именно на этот вопрос и сбивают вас с толку, потому что дело-то совсем не в этом».

Я свернул на дорогу, которая вела к ее дому. Она взглянула на меня, и первое, что она сказала, было: "Кто вы такой, насамомделе?" Я только улыбнулся. Тогда она сказала: «Хорошо, но вы мне скажете, какой вопрос правильный?»

«Да, я вам скажу — но с одним условием. Условие такое: когда я кончу говорить, я протяну руку и дотронусь до вашего плеча. Когда вы почувствуете, что я прикоснулся к вашему плечу, вы встанете, выйдете из машины и пойдете к себе домой, и начнете искать ответ на тот вопрос, который я вам задам. И как только вы поймете, в чем заключается этот ответ, вы позвоните мне». И я дал ей телефонный номер моего знакомого.