Королевство теней - Эрскин Барбара. Страница 45

– А я должна уехать на север подальше от сражения, и возможно опять многие месяцы не видеть тебя... – Она протянула руку, чтобы дотронуться до молодого графа, но что-то удержало ее.

– Ты вообще не должна меня видеть, Изабель. Боже правый! Неужели ты не понимаешь, что со мной делаешь, когда так говоришь! Между нами ничего не может быть: ты принадлежишь лорду Бакану! – Он сжал руки в кулаки. – Это ты понимаешь? Моя же любовь принадлежит этой стране. Шотландия – моя возлюбленная, Изабель, и за нее я буду сражаться, за нее умру, если надо, но сначала я стану ее королем!

– Тогда почему ты уходишь на запад? Почему не идешь на восток в сторону Фалкерка вместе с моим мужем для соединения с Уоллесом? – Уязвленная его отказом, она видела только один способ отплатить ему: осудить его попытку уйти от сражения, которое неизбежно должно было произойти.

– Потому что я не хочу сражаться за Бейлльола, Изабель, а Уоллес сражается за него. Я поддерживаю Уоллеса, ведь именно я произвел его в рыцари, но он правит страной, как наместник Джона Бейлльола. О, не волнуйся, я тоже буду сражаться с англичанами, но на своей земле, на западе, среди моих людей.

– Если ты будешь бороться с англичанами, ты должен бороться под знаменем короля Шотландии.

Роберт фыркнул.

– Во имя Пустого Плаща! Этой марионетки! Ничтожества! Что это за король для гордой нации? – Он вздохнул. – Но ты, конечно, права, косвенным образом я буду бороться во имя короля. Вся эта война изменила представления о преданности и идеалах. Нам всем приходится выбирать между верностью и целесообразностью, между честью и здравым смыслом, между мечтой и тем, что необходимо в данный момент. Женщина не может этого понять.

– Нет. – Она грустно покачала головой. – Женщина поставит преданность выше всего и умрет во имя нее.

Роберт наконец повернулся к ней. Он пристально посмотрел ей в лицо, потом мрачно покачал головой.

– Такая женщина, как ты, моя Изабель. Пусть Господь никогда не подвергнет испытанию твою преданность: Шотландии нужны ее мужчины и женщины живыми. – Он опять устремил взор в темноту северной ночи. – И прежде всего ей нужен сильный король – ради этого мы должны бороться. Это нужно нашему народу. – Внезапно он улыбнулся. – Я жду того дня, когда твоему мужу придется целовать мне руку.

– Я сомневаюсь, Роберт, что он когда-либо это сделает – он скорее умрет, чем признает тебя королем. – Она посмотрела куда-то вдаль и поежилась. – Скоро рассвет, мне надо идти. – Она сделала шаг к нему. – Что бы ни случилось, когда придет время, я присягну на верность тебе, как нашему королю.

– Я буду помнить об этом. – Он взял ее руки в свои. – Береги себя, любовь моя.

– Вы тоже, милорд.

Она подумала, что сейчас он поцелует ее, но он отвернулся и продолжал смотреть на склоны холмов на юге, где собирались войска англичан.

– Где вы были, миледи? – Лорд Бакан ждал Изабель в комнате, которую она занимала со своей прислугой. В полном боевом облачении, за исключением шлема, так же как Роберт, он выглядел очень грозно в слабом свете единственного факела над дверью.

– Я выходила на стену подышать. Здесь слишком душно, милорд, – спокойно ответила она. Комната была пропитана стойким запахом кухни, исходившим снизу. Настил на полу давно не меняли, драпировки были засаленными.

– На рассвете ты отправишься на север – там будет достаточно воздуха. – Он запутался в завязках своего плаща. – Томас! Черт побери! – крикнул он в дверь. – Иди помоги мне с доспехами! Я хочу, чтобы ты вернулась домой, Изабель, чтобы ты объехала все наши замки. Пока мои приближенные отсутствуют, а мать больна, за ними нужен присмотр: проверь, чтобы мажордомы не обкрадывали меня. Этой зимой нам нужны полные кладовые. – Он облегченно вздохнул, когда слуга снял с него тяжелую кольчугу и расстегнул кожаную куртку. Наконец, когда все доспехи были сняты, он велел Томасу удалиться. – Достаточно, оставь нас одних. – Он дождался, пока за слугой закрылась тяжелая дверь, и повернулся к Изабель. – И я хочу, чтобы колыбель на этот раз не была пустой. Уже прошло шесть месяцев с тех пор, как ты потеряла ребенка, – он мрачно поджал губы, – а замены ему все еще нет.

Макдуф и сэр Александр приняли на себя его гнев, пока Изабель находилась между жизнью и смертью после выкидыша. К его гневу и страху примешивалось чувство вины: он знал, что она потеряла ребенка после того, как он ударил ее, но так и не избавился от своих подозрений. Они не исчезали и становились все сильнее каждый раз, когда он смотрел на красивое лицо жены и ее неизменно стройную фигуру: каким-то образом ей удавалось избегать беременности. Его жена не выполняла свой долг перед мужем и Господом! В душе графа рос гнев.

Изабель чувствовала, что несмотря на жару в комнате, ее обдает холодом от взгляда мужа. Он спал с ней уже десятки раз после того памятного дня, когда ее молитвы были услышаны и плод погиб. Дважды у нее была задержка цикла, но она молилась и пила отвар ядовитых трав, от которого у нее сжимало болью живот и начиналась рвота, и Пресвятая Дева спасла ее. Изабель больше не хотелось вновь прибегать к этому средству: каждый раз, когда она пила горькое снадобье, она знала, что подвергает свою жизнь опасности.

– Разве вы не собираетесь отстоять всенощную в часовне перед битвой, милорд? – У нее вдруг пересохло во рту.

– Битвы не будет еще несколько дней. Сначала мы объединимся с Уоллесом. – Он поправил пояс. – Одному Богу известно, как унизительно следовать за человеком, который даже не принадлежит к числу дворян. Правда, он хороший солдат, этого у него не отнять, к тому же – наместник короля. Мы должны дождаться его. Без этого у нас нет шансов одержать победу над Эдуардом Длинноногим и его армией. – Лорд Бакан устало опустился на сундук у стены и наблюдал за женой: он потерял с ней всякое терпение и больше не старался упрашивать ее или искать ее дружбы. Они почти не разговаривали друг с другом, за исключением тех случаев, когда дело касалось ведения домашнего хозяйства и управления имениями графа, но даже здесь Изабель вызывала у него разочарование. Ее мало интересовали обязанности графини; преданность и гордость, которые она испытывала по отношению к семье Файф, не распространялась на семью мужа. Однако его слуги любили ее. Он не слышал о ней ничего дурного. Его мажордомы и коннетабли хорошо исполняли свои обязанности и защищали молодую жену от гнева графа, экономки и ключницы наблюдали за всем хозяйством, совершенно освободив от этого хозяйку. Только от одной обязанности она не была избавлена.

Замерев от отвращения, Изабель следила, как муж, одетый теперь лишь в рубашку, наливал себе вина, как он это обычно делал перед тем, как лечь с ней. Ему не доставляло удовольствия каждый раз практически силой брать жену.

Медленно, как во сне, она сняла с головы повязку и шелковую сетку, которая удерживала ее волосы, и уронила свой плащ на пыльный пол.

– Могу я позвать горничную, чтобы она раздела меня, милорд? – кротко спросила Изабель – она уже давно усвоила, что сопротивляться бесполезно.

Граф повернулся и, посмотрев на нее поверх кубка, резко поставил его на стол.

– Иди сюда. Тебе не понадобится горничная.

Факел позади них дымил и потрескивал, еще больше усиливая духоту в комнате. Изабель почувствовала исходивший от мужа животный запах, когда он повернул ее к себе спиной и стал расшнуровывать корсаж, удерживающий платье. Когда синяя ткань упала к ее ногам, он повернул Изабель к себе лицом и, спустив с ее плеч рубашку, обхватил руками ее груди.

Она сжала зубы и устремила взгляд на стену за спиной мужа, пока его губы двигались по ее шее к мягкому, вздрагивающему соску, и лишь тихо вскрикнула от неожиданности, когда он толкнул ее на высокую кровать, но это был единственный звук, который она издала: гордость не позволяла ей кричать. Вместо этого она думала о луне. Когда луна будет в первой четверти, придут ее месячные – всего через четыре дня – и они смоют его нежеланное семя: на этот раз ей не понадобится пить горькое опасное снадобье. Ее взгляд был обращен в темноту за окном, она кусала губы и лежала холодная и безучастная в своем отчаянии, как мраморная статуя, пока это потное, тяжелое тело владело ею.