Быть лучшей - Брэдфорд Барбара Тейлор. Страница 18

Его братья и сестры тоже любили его, заботились о нем, и Пола была им за это очень благодарна. Часто она думала, как ужасно было бы, если бы дети презирали его либо дичились, что нередко бывает в семьях, где есть неполноценный ребенок. Но Лорн, Тесса и даже маленькая Линнет всячески опекали Патрика, ничуть не меньше, чем они с Шейном. Да и кузены с кузинами тоже. Конечно, трагедия, что Патрик родился таким. Но Пола видела, как его природная доброта и кроткий нрав, компенсируя изъян, делали его любимцем семьи и, разумеется, выявляли лучшие свойства души у тех, кто его окружал.

Больной ребенок – как незаживающая рана на сердце, которая все время болит. Пола порывисто вздохнула и, пытаясь отогнать грустные мысли, посмотрела на две темные головы, все еще мелькающие над поверхностью воды. Муж. Сын. О, как она их обоих любила!

Она с удовольствием наблюдала за их игрой.

Порой Шейн всячески оберегал сына, а порой, вот как сейчас, буянил с ним, и по доносившемуся до нее веселому визгу Пола понимала, что Патрик от души наслаждается общением с отцом, которого он боготворил. Горячая волна радости нахлынула на нее, унося с собой тоску и печаль.

Пола откинулась в шезлонге и прикрыла веки, ощущая, как в душу входят мир и покой. Но, услышав голос Уинстона, мгновенно выпрямилась и открыла глаза.

Он появился у бассейна с большим подносом, на котором было полно пластиковых стаканов. Рядом с ним деловито вышагивал его племянник Джайлз Стэндиш, младший сын его сестры Сэлли, графини Дунвейл. Джайлз изо всех сил сжимал в руках большой графин лимонада.

– Доброе утро, тетя Пола, – заговорил девятилетний Джайлз по-французски, – этот лимонад для тебя.

Все лето Джайлз демонстрировал свое знание языка. Он брал специальные уроки и не упускал случая показать, на что способен, к немалой досаде сверстников, которые не могли похвастаться своим французским. Но их постоянные подначки ничуть его не трогали. Он упрямо продолжал говорить по-французски.

Джайлз поставил графин на один из столиков в тени и вежливо отступил в сторону, давая дорогу дяде.

– Выглядит прелестно, Джайлз, дорогой, – сказала Пола. – И как раз то, что мне сейчас нужно, а то от жары горло пересохло. Как твои родители, улетели благополучно?

– Да, жуткое зрелище, – подтвердил Уинстон, наливая ей стакан лимонада. – Совершенная неразбериха, никогда раньше не видел такого столпотворения. Сэлли и Энтони были ужасно рады, что летят на личном самолете Шейна. Должен сказать, что это был прямо дар божий. Я тоже счастлив, что мы с Эмили отвезем на нем эту банду в конце недели. Джайлз, хочешь попить?

– Нет, спасибо большое. – Джайлз огляделся по сторонам. – Тетя Пола, а где Джереми и Индиа?

– По-моему, они убежали на пляж. Вместе со всей компанией.

– Вот тебе на! Спорим, они удят рыбу или ищут крабов! Я к ним! – воскликнул Джайлз. – Тетя Пола, дядя Уинстон, извините, – с этими словами Джайлз прямо через газон помчался к лестнице, ведущей на пляж.

Уинстон посмотрел ему вслед и сказал:

– Этот парнишка воспитан лучше, чем все они вместе взятые. Если бы другие – а мои особенно – подзаняли у него хоть чуточку хороших манер, я был бы счастлив. – Уинстон опустился на соседний стул, сделал глоток лимонада и продолжил: – Эмили говорила мне, что они сегодня здесь черт знает что устроили.

– Да, уже начали переходить границу, но Эмили научилась их урезонивать. Гонг – замечательное изобретение. – Скосив глаза на кузена, Пола усмехнулась. – Никогда бы не подумала, что Эмили на такое способна. Но следует признать, что эта штука работает безотказно. Хотелось бы мне так же управляться с этой оравой, как она.

– А кому из нас не хотелось бы? – ухмыльнулся Уинстон.

Глава 7

– Обожаю старые отели, особенно в стиле «belle eроque», [3] их великолепие, – сказала Эмили, когда они с Полой добрались до «Пляс казино» в Монте-Карло. – Такие как «Отель де Пари» или «Негреско» в Ницце, «Ритц» в Париже и «Империал» в Вене.

– Не говоря уж о «Гранд» в Скарборо, – смеясь, откликнулась Пола и подхватила Эмили под руку. – Помню, как влюблена ты была в него в детстве. Все приставала ко мне, чтобы я взяла тебя туда днем. Тебе не терпелось вцепиться своими острыми зубками в огуречный сандвич или полакомиться ячменными лепешками с клубничным вареньем. А закусить взбитыми сливками и, что там дальше?

Эмили притворно насупилась.

– Боже мой, ну и сладкоежкой же я была! Не удивительно, что всю жизнь приходится следить за весом. Слишком много жира накопила в детстве. – Эмили подмигнула Поле. – Не следовало тебе разрешать мне так много есть!

– Да разве тебя можно было остановить?! Я изо всех сил пыталась не пустить тебя в «Гранд», чего только ни придумывала, даже говорила, что денег нет. Но у тебя на все был ответ. «Нацарапай там что-нибудь на счете, как бабушка», – говорила ты. Словом, демонстрировала сообразительность.

– Как и ты, впрочем.

Они остановились, глядя друг на друга, вспоминая те беззаботные дни, когда вместе росли в Йоркшире и Лондоне. Помолчали, наслаждаясь этими воспоминаниями, потом Эмили сказала:

– Нам повезло, верно, Пола? У нас было чудесное детство, особенно, когда рядом была бабушка.

– Да, лучше не придумаешь, – согласилась Пола. – Бабушка наша была лучше всех.

Они шли в задумчивости через живописную площадь, направляясь в сторону «Отеля де Пари», расположенного в ее дальнем углу прямо напротив известного «Казино де Монте-Карло».

Был чудесный день. Светило нежаркое солнце, по лазурному небу медленно проплывали редкие облака, с моря дул легкий ветерок. Он теребил подолы летних платьев Полы и Эмили, вздувая их наподобие цветочных бутонов. На яхтах, пришвартованных в бухте, чуть шевелились белые паруса и трепетали флаги на мачтах.

Они приехали в Монте-Карло на светло-голубом «ягуаре» Эмили сразу после обеда, сервированного на террасе, и похорон птички. Похороны состоялись в саду, и церемонию, к большому удовольствию Патрика, почтило своим присутствием все население виллы.

Едва въехав на территорию княжества Монако, они оставили машину на стоянке и пешком пошли к «Жюлю и Ки», в антикварную лавку, где Эмили часто покупала старинный фарфор. Сейчас ей надо было взять там лиможское блюдо, которое она отдавала в починку. Жюль, милый пожилой человек, долго толковал с ними о старинном фарфоре и стекле, показывал свою коллекцию раритетов, а потом они отправились по главным улицам города к знаменитому отелю, рассматривая по пути магазинные витрины.

– Может, он и слишком громоздкий и даже безвкусный в чем-то, а все же я его до безумия люблю, – сказала Эмили, останавливаясь перед отелем и глядя на него одновременно с восторгом и легкой иронией в свой адрес. Вдруг ее смех оборвался. Она так сильно схватила Полу за руку, что та даже поморщилась.

В их сторону направлялась, спускаясь по лестнице, высокая женщина с копной полыхающих рыжих волос и чисто французской осанкой. На ней было сверхмодное, великолепно сшитое белое шелковое платье с розой из черного шелка на плече, черно-белые туфли на высоком каблуке и белые перчатки. На плече болталась сумочка в тон. Голову женщины венчала соломенная шляпа. Женщина вела за руку девочку лет трех во всем белом, что особенно подчеркивало такие же, как у матери, ярко-рыжие волосы. На ходу женщина остановилась и что-то сказала дочери. Полу с Эмили она явно не замечала.

– Боже милосердный! Да это же Capa! – выдохнула Эмили и снова с силой сжала руку Полы.

У той перехватило дыхание. Податься им с Эмили было некуда.

Через мгновение кузина поравнялась с ними. Три женщины остановились на ступеньках, пораженные встречей, не зная, что сказать. Только пожирали друг друга глазами.

Наконец Пола нарушила неловкое молчание.

– Привет, Capa, – спокойно сказала она. – Хорошо выглядишь. А это, должно быть, твоя дочь Хлоя, верно? – Вымученно улыбнувшись, Пола посмотрела на девочку, которая с любопытством и чуть горделиво подняла голову. С первого взгляда было видно, что она как две капли воды похожа на Эмму Харт.