Тоскана для начинающих - Эдвардс-Джонс Имоджен. Страница 36

– Но Мэри не умеет танцевать, – упорствует Белинда.

– Ну, теперь умеет.

– Так. Что еще случилось? – спрашивает Белинда, пытаясь скрыть свое раздражение за невозмутимыми интонациями.

– Ты была там, когда устраивали фейерверк?

– Фейерверк? – Белинда резко выпрямляется.

– Я забыл, когда именно ты уехала, – говорит Дерек.

– Ты сопровождал меня к моей машине, – сообщает Белинда.

– Это было рано, не так ли?

– Не так уж и рано, – говорит Белинда. – Примерно в половине одиннадцатого.

– Ну, для этой вечеринки рано, – смеется Дерек. – Мы с Барб добрались до дому после четырех.

– Четырех?! – Белинда не в силах сдержать свое удивление. – Что вы там делали до четырех часов?!

– Мы развлекались. Я поверить не могу, что ты пропустила фейерверк. Ты не видела его со своей стороны долины?

– Нет, – заявляет Белинда. – Я слышала какие-то довольно раздражающие хлопки, но, к счастью, окно моей спальни выходит на шоссе.

– О, – говорит Дерек, – под конец там было выложено «Добро пожаловать!».

– «Добро пожаловать»? «Добро пожаловать» к кому? «Добро пожаловать» во что? «Добро пожаловать» куда? – ехидничает Белинда, выстреливая один вопрос за другим.

– В ее дом. В долину, я полагаю, – говорит Дерек. – Я не спрашивал.

– Господи! Как это все а-ля нувориш!

– Нувориш?

– Богачи в первом поколении, Дерек. Отвратительно.

– Я знаю, что такое нувориш, Белинда, – отвечает Дерек, в голосе его звучит растерянность, – но я думал, что это просто способ повеселиться.

– Дерек, теперь ты говоришь глупости, – говорит Белинда умиротворяюще. – Есть способы тратить деньги, про которые не скажешь, что это – показной блеск или свойственно нуворишам… гм… твои кипарисы, например. Я знаю, ты говорил мне несколько раз, что посадить их стоило десять тысяч евро. Но они вовсе не то, что называют стилем нуворишей.

– Правильно, – говорит Дерек, в голосе его звучит смущение. – Как насчет моего мозаичного плавательного бассейна?

– Не-е-ет, – настаивает Белинда.

– Перестройки моего сарая?

– Не-е-ет.

– Моей люстры из «Хэрродс» ? – спрашивает Дерек, перебирая весь свой список самых больших финансовых вложений.

– Дерек, а теперь серьезно. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, – лукавит Белинда. – Я звоню, просто чтобы пригласить тебя и Барбару заглянуть ко мне на вечеринку. Я подумала, что мне следует вроде как ответить за всю долину и поприветствовать Лорен в наших краях – после ее скромного торжества. Тебе так не кажется?

– О, это было бы очень мило с твоей стороны, – говорит Дерек.

– Я знаю, – отвечает Белинда, проводя рукой по волосам.

– Ты права, – говорит Дерек. – Я хочу сказать, что единственный человек, который, возможно, умеет принимать гостей так, как Лорен, – это ты.

– Я знаю, – снова соглашается Белинда.

– Несомненно, – поддакивает Дерек.

– Ты прав, – говорит Белинда, соглашаясь с собой и с Дереком. – Действительно, больше никого нет. – Она оборачивается и пытается поймать свое восхищенное выражение лица в зеркале, но вместо этого сталкивается нос к носу с Джулией, которая терпеливо ждет, пока Белинда закончит разговор. – Господи Иисусе! – восклицает она удивленно, спрыгивая с подлокотника кресла своего бывшего мужа.

– Что? – спрашивает Дерек.

– Да нет! Не ты, – говорит Белинда. – Послушай, Дерек, боюсь, мне надо идти. Рядом со мной стоит прислуга и ждет указаний.

– Да, ты права! – говорит Дерек.

– Arrivadeary, – прощается Белинда.

– Arrivadeary, – отвечает Дерек.

– Джулия, – говорит Белинда, обмахиваясь рукой, как веером. – Я и понятия не имела, что ты тут. Ты меня ужасно напугала. – Она трагически бьет себя рукой в грудь. – Ты чуть не убила меня.

– Buon giorno, синьора, – говорит Джулия, улыбаясь в ответ на увещевания Белинды.

– Да-да, – говорит Белинда, хватая Джулию за плечи. – А теперь поторопись давай…

Белинда ведет Джулию к шкафу под раковиной, где та держит желтую корзинку с моющими спреями и полирующими жидкостями, а также пару супермаленьких карамельно-розовых резиновых перчаток.

– Так, сегодня у нас molto, molto laboro 99, – говорит Белинда, протягивая Джулии ведро и пару баночек моющего средства. – Molto laboro.

– Molto lavoro, – кивает Джулия. Она мать двоих маленьких мальчиков, ей уже за тридцать, но выглядит она моложе. Она изящна и стройна, у нее большие темные глаза, длинные темные волосы всегда собраны сзади в конский хвост. Она хорошо работает и всегда в хорошем настроении. Белинда ценит ее гораздо больше, чем свою предыдущую служанку Марту. Эта угрюмая славянка работала у нее в Тиллинге; она устраивала вокруг себя трагедию, куда бы ни шла, и всегда носила черное, словно была в пожизненном трауре. Но несмотря на очарование и прилежание Джулии, Белинда все же чувствует себя обязанной следовать за ней по всему дому – на случай если она что-нибудь да пропустит. Почему-то ни у кого другого так не наметан глаз на пыль, на мелочи и на непорядок, как у Белинды, – она сама это признает. Возможно, в ней говорит художник. Или же хозяйка дома. Так или иначе, но когда бы Джулия ни приходила убираться в доме, Белинда тоже занимается уборкой. Хотя надо отметить, что на самом деле Белинда ничего не трогает: она просто стоит рядом с Джулией, пока та чистит все вокруг, и указывает ей, что она упустила. Поначалу Джулия находила присутствие такого соглядатая необычным и слегка раздражающим, но уже давно привыкла, что Белинда дышит ей в затылок.

– Primo 100 ванную комнату гостей. – Белинда ведет ее вниз, на половину постояльцев. – Эй, привет, – кашляет она, спустившись на первый этаж. – Это всего лишь я! – объявляет она. – Есть тут кто-нибудь? – Она громко стучит в дверь. – Не хочу застать никого врасплох, – смеется она, прежде чем открыть дверь в ванную. – Есть тут кто-нибудь ?

Комната пуста. Белая, немного душная, она спроектирована преимущественно из практических соображений и почти полностью в теории. Поэтому ванная такая маленькая, и в ней пахнет мокрыми полотенцами и зубной пастой. Белинда велит Джулии войти и жестами объясняет, откуда надо начать и где можно закончить, указывая места (такие, как раковина и ванна), которые могут потребовать особого внимания. Джулия принимается за работу. Она задирает черную юбку и наполняет желтое ведро теплой водой. Пролив немного себе на ноги, она наклоняется, чтобы вытереть коричневые пластиковые шлепанцы и накрашенные коричневым лаком ногти. Она льет на белый кафель «Сиф» и начинает тереть. Все время, пока она трет, Белинда замирает в дверном проеме, скрестив руки на груди, и смотрит, не допустит ли Джулия какую-нибудь ошибку.

– Un po'pui 101, – говорит Белинда, поболтав розовым пальчиком в направлении задней части кранов. – Qui, qui и вон qui 102

. – Она делает энергичное движение кулаком, как будто скоблит. – Molto, molto.

Пока Джулия оттирает грязь, Белинде постепенно становится ужасно скучно. Она смотрит себе через плечо. Соблазнительно приоткрытая дверь в спальню Честеров – чересчур большое искушение.

Белинда считает досмотр владений приезжающих гостей одной из немногих прерогатив своей работы. Это увлекательное и полезное занятие в значительной степени помогает ей, когда возникает необходимость быстро оценить людей. Как еще она может узнать, с кем надо быть любезной, кого держать на расстоянии вытянутой руки, а кого пригласить снова на следующий год?

Например, в прошлом году Белинду склонили на сторону майора и миссис Честер вовсе не занятия акварелью и даже не притязания Белинды на майора, а то, что у Пэт Честер нашелся один весьма приятный крем для лица. Вид, или, скорее, запах, этого снадобья очень понравился Белинде, а через три дня она заметила, что благодаря ему морщины разгладились. В этом году ей до сих пор не удавалось проникнуть внутрь их комнаты. С этой акварельной прогулкой с майором и травмой, нанесенной прибытием americana, все прелести копания в ящиках и кремах Пэт Честер вылетели у нее из головы.