Маленький скандал - Эндрюс Мэри Кей. Страница 68

Этот листок представлял собой список покупок, написанный карандашом на обрывке линованной бумаги из блокнота. Ничего особенного, ничего такого, что могло бы помочь мне понять, что представляла собой ежедневная жизнь мамы и почему она захотела уйти.

Кофе. Сахар. Хлеб. Салфетки, паштет, фольга, яйца, крем для бритья, аспирин, клубничное желе, банка ананасов, сливочный сыр.

Паштет — это мне с собой в школу на ленч. Мама делала бутерброды с паштетом, разрезая багет вдоль. Потом она еще раз резала его по диагонали. Я никогда не ела крошки, потому что папа мне сказал, что от крошек волосы становятся кудрявые, а они у меня и так вились сильнее, чем я того желала. Ананасы, сливочный сыр и клубничное желе шли на салат. Один из тех странных салатов, которые она любила готовить. Наверное, нигде ананасы с клубничным желе салатом не называют, но Джорджия — исключение.

Я разгладила список подушечками пальцев. Должно быть, мама вырвала листок из моей записной книжки. Села в свой красный «шевроле» и поехала в супермаркет «Пигли-Вигли». Вероятно, пока я была в школе — после того, как я выросла настолько, что уже не умещалась в тележке для продуктов, мама перестала брать меня с собой в магазин. Я изводила ее, выклянчивая то конфеты, то мороженое, то чипсы. Может, по дороге из магазина она заскочила в кафе выпить кока-колы со льдом и послушать последние сплетни у фонтана. А потом она приехала домой, распаковала покупки и принялась за ту работу, что делала каждый день.

Чем было заполнено ее время?

Я спрашивала себя и не могла найти ответа. Я не знала, смотрела ли она «мыльные оперы», как моя бабушка. Я никогда не знала, играла ли она в бридж, как матери некоторых моих подруг. Она говорила по телефону, встречалась с подругами, ездила на неделю с ним отдыхать каждое лето: ни мужей, ни детей.

Я пробежала пальцами по корешкам других книг на полках и, открывая наугад некоторые из них, чувствовала себя немного виноватой, вытряхивая их, надеясь найти вложенную записку. Что я надеялась найти? Билет на самолет? Любовное письмо? Я подумала обо всех тех днях рождения, которые прошли с тех пор. Каждый год со мной это бывало. Начиналось за неделю и заканчивалось примерно через неделю после большого события: я бежала домой из школы, ожидая, что от нее, наконец, пришла открытка. Я никогда ничего не получала. После того, как я приехала домой из колледжа, до того как переехать на новую квартиру, я тщательно перерыла все коробки, все сундуки на чердаке, надеясь найти пачку писем или открыток от нее, которые прятал мой отец. Но ничего так и не нашла.

На верхней полке я взяла четыре толстых альбома с фотографиями, сделанными в то время, пока она училась в школе, прихватила банку сока и батончики и поднялась в свою девичью спальню.

Я поставила сок на тумбочку у кровати и выдвинула верхний ящик комода. Там, под бельем, был спрятан флакон духов «Джой». Я открыла его и вдохнула запах.

Страницы альбома слиплись, так что мне пришлось разлеплять их. Сколько раз мы с мамой вместе пролистывали их. Мне было странно думать о том, что мать тоже когда-то была подростком. Перед сном я просила ее показать мне альбом, своих школьных подруг, людей, которых она считала врагами, своих любимых учителей. Я напрасно искала там фотографию отца, пока она не заметила мне, что он на четыре года ее старше и поэтому закончил школу раньше, чем она стала старшеклассницей.

Вот фотографии учителей. Я улыбнулась, взглянув на фотографию математика, мистера Озье. Кто-то («Не я!» — шутливо ужасаясь, протестовала моя мама) подрисовал ему усы и рога. Она тоже никогда не блистала в математике.

Мне нравились фотографии различных кружков. Мама была активной общественницей. Испанский клуб, театральный кружок, художественная студия, секретариат совета учащихся. Она была на всех одета по-разному. Маленькие аккуратные мини-юбки или джинсы на бедрах. На одном из моих самых любимых снимков у нее на голове индейская косынка и кожаная юбка с бахромой.

— Ты тут в костюме для пьесы? — спросила я.

— В тот год это был последний писк моды, — сказала тогда мама. — Я видела по телику, что Шер была одета так же, поэтому накопила денег и купила себе такой же в Атланте. Я первая из девочек в школе стала законодательницей фольклорного стиля! — И она засмеялась, и я засмеялась вместе с ней.

Я пролистала несколько страниц. Вот еще одна фотография. Джаннин Марри. На фотографии она задрала подбородок кверху, и ее глаза в густой черной подводке, искрящихся тенях и с ресницами, густо покрытыми тушью, были устремлены куда-то вдаль. Под этой фотографией размещался список ее заслуг и достижений, и, как это было положено на выпускной фотографии, ее любимая цитата. «На лесной развилке я выберу ту из дорог, которая меньше исхожена». Роберт Фрост.

«Так и есть, ты выбрала свою дорогу», — подумала я и захлопнула альбом.

Я хотела было убрать флакон духов обратно в комод, но передумала. Я взяла и флакон, и альбом. Внизу я вымыла стакан, вытерла его насухо и убрала в буфет. Все теперь было так, как до моего прихода. И в среду вечером я приду сюда вновь на ужин из запеченной лососины, сяду напротив отца и мы станем говорить о том, о чем всегда говорим. Как, спрашивала я себя, найти мне то место, где я могла бы поговорить с ним о том, о чем мы никогда-никогда не говорили? О Джаннин Марри Мердок и о тех дорогах, что она выбирала.