Зимний сад - Эшуорт (Эшворт) Адель. Страница 53

Он взглянул ей прямо в глаза и произнес:

– Больше им ревновать не к кому.

Она отдала бы все на свете, только бы узнать, серьезно говорит Томас или шутит. Пристально посмотрев на него, Мадлен прошептала:

– Мне ужасно хочется тебя поцеловать. В глазах его снова заполыхало пламя.

– А мне тебя, Мадлен.

Эти слова, произнесенные едва слышным шепотом, ошеломили ее. Она забыла про барона. Забыла обо всем на свете. В эти мгновения для нее существовал лишь один-единственный человек – Томас.

– Может быть, потанцуешь со мной? – спросила она. – Мне очень хотелось бы потанцевать с тобой.

Томас тяжко вздохнул:

– Ты даже не представляешь, Мадлен, с каким удовольствием я исполнил бы твою просьбу. Но я не могу танцевать.

Мадлен невольно вздрогнула. «Ведь он действительно не может танцевать из-за своих искалеченных ног, – промелькнуло у нее. – А я, эгоистка, совсем забыла об этом». Но ей удалось скрыть свое смущение. Лучезарно улыбнувшись, она сказала:

– Впрочем, это не имеет значения. Что ж, надо приниматься за дело, ради которого мы сюда пришли.

Томас кивнул и провел большим пальцем по подбородку Мадлен.

– Ты такая тактичная, моя очаровательная Мэдди. Да, моя...

Щеки Мадлен залились румянцем. Томас впервые проявлял по отношению к ней собственнические чувства. При мысли об этом ей стало не по себе, однако она надеялась, что Томас не заметит ее замешательства.

– Хочешь шампанского? – спросил он неожиданно. Мадлен покачала головой:

– Пока нет. Хочу сегодня сохранить ясную голову. Идем поздороваемся с Ротбери.

Томас молча кивнул и легонько подтолкнул ее в сторону восточной стены, где стоял барон, беседовавший с миссис Бродстрит.

Оказалось, что пробраться к хозяину не так-то просто: гостей было так много, что Мадлен постоянно приходилось обходить кого-то или уступать кому-нибудь дорогу. Время от времени она поглядывала на Томаса, и ей казалось, что сейчас, после того как он напомнил о своем увечье, его хромота особенно бросалась в глаза (в последние дни она почти не замечала его физического недостатка). Более того, ей почему-то казалось, что все гости смотрят на ее спутника и усмехаются; и сердце Мадлен сжималось от боли и сострадания к человеку, вынужденному терпеть насмешки тех, кто не способен сочувствовать чужому несчастью. Она вспомнила, что Томас как-то раз назвал себя затворником. Мадлен прекрасно знала, что означает это слово, потому что и сама была в каком-то смысле затворницей, хотя и общалась с множеством самых разных людей.

Наконец они подошли к барону. Элегантный и изящный, с бокалом шампанского в руке, он слушал разглагольствования своей собеседницы – вернее, делал вид, что слушает. Миссис Бродстрит, тучная особа с огненно-рыжими волосами, говорила о постоянно растущих ценах и прочих неприятностях. Барон с глубокомысленным видом покачивал головой, хмурил густые брови и морщил лоб; при этом было очевидно, что ему наплевать и на миссис Бродстрит, и на цены на маринованную селедку. Он умело это скрывал, во всяком случае, его собеседница была уверена, что ее слушают с величайшим вниманием.

Заметив, что к нему приближаются Мадлен с Томасом, барон оживился и тут же отвернулся от тучной миссис Бродстрит. Изобразив радостную улыбку, Мадлен проговорила:

– Месье барон, как приятно снова встретиться с вами. И вдвойне приятно встретиться именно здесь, в вашем чудесном особняке. Я очень рада, что мы приглашены на ваш замечательный бал.

Барон улыбнулся и, не обращая ни малейшего внимания на Томаса, взял Мадлен за руку.

– Миссис Дюмэ, я счастлив видеть вас в своем доме. Ваша необыкновенная красота украсит мое скромное жилище.

«Глупейший комплимент», – подумала Мадлен. И сделала то, что от нее требовалось, – тихонько рассмеялась.

– О... вы мне льстите, месье барон.

– А это, я полагаю, мистер Блэквуд? – продолжал Рот-бери, наконец-то удосужившись взглянуть на Томаса. – По-моему, мы раньше не встречались.

– Ошибаетесь, – возразил Томас. – Мы встречались на вечере у миссис Беннингтон-Джонс, в сентябре прошлого года. Неужели не припоминаете? Хозяйка устроила небольшой праздник в честь своей дочери Дездемоны – та только что вышла замуж.

Мадлен заметила, что при упоминании имени Дездемоны барон поморщился. Но он снова улыбнулся – было очевидно, что этот человек умел скрывать свои чувства.

– Ах да, теперь припоминаю, – ответил Ротбери. – По-моему, весь тот вечер вы не отходили от леди Клер.

Вероятно, барон хотел смутить Томаса своим заявлением, но у него ничего не получилось – собеседник был невозмутим. Коротко кивнув, он заметил:

– Вы правы, барон, я не отходил от нее ни на шаг. Кстати, она здесь?

– Леди Клер? Да, конечно. – Барон поднес к губам бокал с шампанским. – По-моему, она не танцует. Мы ведь все хорошо знаем леди Клер. Мне кажется, она сегодня... немного устала. Вы понимаете, о чем я говорю, не гак ли?

Мадлен с Томасом переглянулись; они прекрасно поняли, что имел в виду барон. Барон, по-прежнему держа Мадлен за руку, молча улыбался.

Тут миссис Бродстрит отступила на шаг и, окинув Томаса критическим взглядом, объявила:

– Ах, теперь я припоминаю... Конечно же, я помню мистера Блэквуда. А вот с этой женщиной я не знакома. – Она кивнула на Мадлен. – Это ведь француженка, которая живет вместе с вами, не так ли? Мы о ней наслышаны... Говорят, вы ее сюда пригласили, мистер Блэквуд.

«Она сказала «с этой женщиной»... – подумала Мадлен. – Какое на этой особе отвратительное платье...» Высвободив свою руку из руки барона, она повернулась к миссис Бродстрит и, окинув ее презрительным взглядом, бросила:

– Да, меня пригласил мистер Блэквуд. И я уверена, что мы с вами не знакомы, миссис...

– Маргарет Бродстрит, – услужливо подсказал барон.

– Мы приехали из Лондона, – пояснила тучная дама. – Мы каждый год проводим в Уинтер-Гарден осень и зиму, поскольку мой муж болен. О... он так страдает...

«С такой женой неудивительно», – подумала Мадлен.

– А ваш муж тоже сегодня на балу? – спросила она с вежливой улыбкой.

Миссис Бродстрит поджала губы. Немного помедлив, ответила: